02-Всадники ниоткуда (Сборник)
Шрифт:
Два места за нашим столом свободны. Рядом останавливается уже приметившийся мне седой джентльмен с белокурой девушкой. Случайно или нарочно?
— Не разрешите ли присоединиться к вам старику с дамой?
Мартин, даже не взглянув на меня, вскакивает, предлагая девушке стул.
— Будем только рады, мадемуазель.
— Мисс, — поправляет она. — Мисс Стил или просто Минни. А это мой дядя, сенатор Стил, — последние слова она произносит подчеркнуто, вероятно полагая, что они не могут не произвести впечатления.
Но ни фамилия, ни положение сенатора в первый момент не вызывают у меня интереса. Я встаю и любезно кланяюсь
— К вашим услугам, сенатор. Жорж Ано.
— Дональд Мартин, — вслед за мной представляется Дон.
Разительная перемена происходит вдруг со спокойным сенатором. Он весь как бы освещается изнутри.
— Я так и думал, джентльмены! Вы оба дети или внуки моих старых друзей. Совсем как они в молодости — так похожи! И даже имена те же. А ведь с Ано и Мартином мы были в подполье и вместе освобождали Город от тирании Корсона Бойла. Только потом они куда-то исчезли. Куда? — И он задумчиво добавляет после минутной паузы: — Так же странно и непонятно исчезли, как и появились у нас.
Вот эта пауза и помогла мне сымпровизировать ответ. Признаться, сперва я растерялся. Ведь то был Джемс Стил, первый человек, которого мы встретили пятьдесят лет назад в этом мире, тогда еще двадцатилетний юноша, добрый и верный товарищ. Но не мог же я сразу сказать ему правду. Требовалось время, уединение, взаимное доверие, взаимное понимание и, главное, воображение для того, чтобы поверить, чтобы попытаться осмыслить непостижимое. И я нашелся.
— Вы не ошиблись, сенатор, но боюсь, что объяснить все сейчас мы не сможем. Это не застольная беседа. Лучше мы с вами встретимся после обеда, скажем, вдвоем. И я расскажу вам, что знаю. Устраивает?
Сенатор немного рассеянно заказывает обед. Мартин тактично предлагает тост «за прекрасную амазонку», девушка краснеет, сенатор улыбается, и опасный момент объяснения счастливо откладывается.
— В Город? — спрашивает сенатор, поглаживая вьющуюся седую бородку.
— В Город, сенатор.
— Дела?
— Пожалуй. В связи с ними у меня к вам вопрос, — пользуюсь новой возможностью отвлечь старика от воспоминаний. — Мы с Доном далеки от политики. Так уж случилось — не знаем ни партий, ни их вождей. А вы нам кое-что наверняка сможете объяснить.
— Например?
— Кто такой Тур Мердок?
— Тур Мердок? — удивленно повторяет Стил. — Вас он интересует как личность или как политическая фигура?
— И то и другое. Я познакомился с ним в кабачке Вильсона в Сильвервилле.
Рассказываю историю своего знакомства с Мердоком.
— Значит, одним выстрелом разбили бутылку? — смеется сенатор. — А что же сказал Тур Мердок?
— Он предложил бродяге прекратить самодеятельность, и представьте себе, этот громила отступил, как побитая собачонка.
— Подобных собачонок у Мердока — десятки тысяч. И это не просто разбойничьи шайки, хотя и таких у него немало, — это костяк будущей партии. К счастью, еще не легализованной.
— Какой партии? — спрашиваю я.
— Реставраторов свергнутого нами полицейского государства.
Мне смешно.
— Он и не родился еще в то время… Что он знает о нем?
— Есть свидетельства очевидцев. Мердок умный и образованный человек. Бывший шериф на серебряных рудниках. Шериф жесткий и требовательный. Его заметили, пригрели и даже предложили какой-то пост в руководстве рудниками. Но он вышел в отставку и занялся политикой. Сначала был «популистом», как и мы, потом откололся: наш демократизм его не устраивал. Для партии «джентльменов» у него не было ни состояния, ни положения, вот он и попробовал основать третью партию, еще правее. Крупным собственникам обещал снижение налогов, мелким — расширение торговли и земельных угодий, бродягам и неимущим — свободное освоение новых земель. Наша страна, как вы знаете, огромна и необжита, но все новое, что вы откроете и захватите, будь то земля или участки рыбачьих и охотничьих промыслов, вы обязаны оплатить государству — это доход и прибыль казны. Мердок требует отмены закона. Никаких доходов казне! На открываемых новых землях каждый волен захватить столько, сколько сумеет обработать и обжить. По идее неплохо. Но аграрный миллионщик может захватить и обработать в тысячи раз больше, чем фермер сотенник. А ликвидация сената и единоличная диктатура освободят Мердока от любых обещаний.
— На что же он рассчитывает?
— На сенатские выборы. Но по нашим законам кандидатов в сенат имеет право выставить только легализованная партия. Юридически такой партии у него нет. Билль о ее легализации мы провалили большинством голосов. А для военного путча у Мердока еще мало силенок.
— Господи, как скучно! — восклицает белокурая соседка Мартина. — Вы все о политике… Мистер Мартин слушает, а я скучаю.
Мартин мгновенно находится:
— Может быть, мы с вами пока посидим на палубе?
— Конечно, погуляйте, — поддерживает его сенатор, — а мы с Ано продолжим наш разговор.
— Он обещает быть долгим, — говорю я.
— Тем лучше.
Мартин с племянницей Стила уходят. Мы в столовой почти одни. Только кое-где официанты убирают посуду.
— Не удивляйтесь, сенатор, — перехожу я к решительному объяснению. — Я мог бы даже сказать: не удивляйтесь, Джемс. Перед вами не сын Жоржа Ано, а тот самый Ано, который боролся бок о бок с вами против Корсона Бойла. Я могу напомнить все подробности наших встреч, начиная с первой на Реке, когда вы подстрелили из арбалета черную птицу. И последнюю, когда из того же арбалета вы пустили зажженную стрелу в ложу Корсона Бойла. Вы знаете, откуда мы тогда пришли. И сейчас мы оттуда — с Земли.
Сказать, что сенатор удивлен, значит, ничего не сказать — он потрясен до немоты.
— Но ведь прошло уже пятьдесят лет, а вы… вы все тот же, — шепчет он.
— На Земле другое время, Стил. Другое его течение. У вас проходит год, у нас — месяц. Да и этот подсчет приблизителен. Не знаем мы и того, какая сила перебрасывает нас на вашу планету. Несколько дней назад мы с Мартином были еще на Земле, а сейчас плывем с вами на «Гекльберри Финне». Трудно поверить.
— У нас не изучают латынь, — тихо говорит сенатор, — не знают этого языка. Но отец знал. И я запомнил слова, которые он сказал мне, когда вы появились у нас впервые: «Кредо квиа абсурдум», и перевел: «Верю, потому что это бессмыслица».
Я смотрю на постаревшее лицо Джемса, на незнакомую вьющуюся бородку, на седые, зачесанные назад волосы и только по каким-то неуловимым признакам узнаю старого друга.
— Надолго к нам? — спрашивает он.
— Все зависит от того, с какой целью мы опять переброшены. В любом случае я хочу выяснить, как изменился ваш мир. Уже то, что мы видели в Сильвервилле, говорит о многом. О другой жизни, другой экономике, других традициях, других нравах.
— Сильвервилль — это окраина, Ано.