04.1912
Шрифт:
— Лиззи… отцепись… отцепись, садись в шлюпку! — неистовствовал Джо. — Давай же, пожалуйста! Пожалуйста!
Его голос зазвенел, как тонкая струна, что вот-вот порвётся, и на глазах у него тоже выступили слёзы. Лиззи отчаянно, резко мотнула головой и прижалась к Джо ещё теснее.
— Нет, — выдохнула она обессиленно, — нет, Джо. Я никуда без тебя не уйду.
— Лиззи, ведь я же прошу тебя… я тебя и умолять готов, даже на коленях готов, садись в чёртову шлюпку, мы с па сами выкарабкаемся… Мы бывали в куче переделок: и бегали от кредиторов, и от папашиных любовниц, и от полицейских собак, и от тупых констеблей, и от умных тоже, — у нас горела квартира, и нас однажды чуть было не ограбили… неужели ты думаешь, что мы тут не выживем? Не бойся этой шлюпки, Лиззи, садись и ни о чём не думай, я обещаю, что я доберусь до тебя, что со мной ничего не случится… Слышишь, я обещаю, что я выживу, что мы вместе вырастем, а потом сбежим, пойдём работать в доки, на любой корабль, но я бы хотел на «Олимпик», что мы посмотрим весь мир, заработаем кучу денег и, так уж и быть, напишем эту твою чёртову книгу, хотя я тебе ни разу не писатель… Слышишь, Лиззи, мы сделаем всё то, что ты хотела бы, только сядь, пожалуйста, уже в любую шлюпку, чёрт тебя дери, и дело с концом!
— Нет! Думаешь, мне не страшно? — прошептала Лиззи. — Думаешь, я не боюсь, что я тут пойду ко дну, что не будет ни кораблей, ни книги… что ничего не будет? Но оставить тебя здесь мне страшнее! Поэтому я буду тут… если спасёмся, то вместе, я буду об этом знать, если нет, то мы, опять же, будем вместе… я не хочу потом мучиться… спрашивать себя, жив ты или нет…
— Я выживу, — тихо сказал Джо в ответ, — обещаю тебе, что выживу, Лиззи. Пожалуйста, не мучай себя, меня и сестру… садись… садись и ничего не бойся!
— Я не хочу…
— Папа, держи её!
Мэри и мистер Дойл тут же обернулись. Мистер Дойл проворно сунул под мышку свой чемоданчик и обеими руками стиснул плечи Лиззи. Мэри обхватила её за талию, а Джо упёрся кулаками ей в грудь. Лиззи завопила страшным сорванным голосом, как допрашиваемый в пыточных застенках:
— Нет! Нет! Я хочу к Джо, я хочу к Джо, пустите меня к нему, пожалуйста…
— Лиззи, садись в шлюпку! — отрывисто скомандовал Джо и оттолкнул её.
Лиззи взмыла в воздух, безумно суча ногами, как рассерженный младенец, когда мистер Дойл и Мэри приподняли её. Вдвоём они вонзились в толпу, и безумно вопящая, плачущая и извивающаяся Лиззи сослужила им хорошую службу: она, как таран, пробивала дорогу. Лиззи хрипло твердила:
— Я хочу к Джо, я хочу к Джо, пожалуйста, я хочу к нему…
— Лиззи, хватит! — прокричала Мэри. Ропот толпы съедал её слова на середине. — Хватит, прекрати, перестань, хватит!
— Джо! Джо! — отчаянно призывала Лиззи. — Поставьте меня… не трогайте меня… пожалуйста, я хочу к нему… я не хочу никуда без него!..
Мистер Дойл не тратил времени на уговоры. С решительностью воина он прокладывал дорогу к борту. Люди взволнованно вопили и размахивали руками, то тут, то там раздавались стоны и отчаянные призывы о помощи. У борта бурлила необузданная масса, которая, казалось, вот-вот начнёт выпрыгивать за борт в надежде на то, что сумеет попасть в какую-нибудь из спускающихся шлюпок.
— Вон она! Вон она! — раздался совсем рядом громкий возглас Джо. Он прорубался сквозь толпу на некотором расстоянии от мистера Дойла и Мэри, чтобы Лиззи не могла до него дотянуться.
Лиззи всё ещё кричала, но уже не так громко, и билась — но эти движения, скорее, были конвульсивными, едва ли не агоническими. Мэри из последних сил сжимала пальцы вокруг её талии: каждый мускул её горел и дрожал, и она едва могла идти. Наверное, если бы мёртвая тяжесть Лиззи не давила на неё сверху, Мэри уже упала бы — только Лиззи и влекла её вперёд, точно неумолимый мощный буксир.
— Шлюпка, шлюпка! — закричал Джо призывно.
Кто-то из мужчин, болтавшихся у борта, тоже её заметил. С диким воплем он вспрыгнул на борт, покачнулся и прыгнул. Его пальцы царапнули по борту шлюпки, отчаянно извивающееся тело подтянулось, и человек, стоявший у руля, рассыпался в проклятиях. Мужчина висел на борту с пару мгновений, а затем силы вдруг оставили его. Его пальцы разжались, и он рухнул вниз — в спокойные и бесстрастные ледяные воды.
Толпа притихла. Трагический конец пассажира вогнал всех, кто это увидел, в состояние зачарованного ужаса. Даже Мэри и мистер Дойл замедлили шаг: казалось, сама смерть сейчас прошла мимо них, мазнув полами плаща по лицам и напомнив, что, возможно, их очередь уже близко.
— Упокой, господи, его грешную душу, — прошептала Мэри. Обледеневшие губы почти не повиновались ей. — Упокой, господи, его грешную душу…
— Шлюпка! — снова крикнул рядом с ними Джо.
Мистер Дойл взревел, как атакующий кабан, и пошёл напролом. Мэри указывала ему дорогу к палубе для первого класса, а мистер Дойл прокладывал им путь. Обезумевшие глаза сверкали кругом них, бесчисленные пальцы тянулись отовсюду, уши раздирало от криков, ругательств и плача.
— У нас здесь женщина и ребёнок! — гудел мистер Дойл неожиданно сильным и громким грубым голосом. — Женщина и ребёнок! Женщина и ребёнок! Пошли вон! Пошли вон! Пошли вон, свиньи, говорят ведь: женщина и ребёнок!
Офицер у борта огрел толпу хриплым криком:
— Женщины и дети! Есть ли здесь ещё женщины и дети? Быстрее, быстрее!
— Лиззи, скорее!
Мистер Дойл размахнулся и крикнул:
— Эй, на борту! Принимайте!
Лиззи отчаянно запищала и завыла. Мистер Дойл и впрямь швырнул её в шлюпку, не церемонясь и даже не дрогнув. Мэри не сумела удержать сестру: мистер Дойл оказался для неё слишком силён. Лиззи, как пуля, пролетела в шлюпку и угодила в точности в руки человека, стоявшего у руля. Он тут же ухватил Лиззи, точно снаряд, аккуратно развернул и усадил неподалёку, рядом с другой девочкой на несколько лет младше. Мэри нерешительно шагнула вперёд. Шлюпка была битком набита: отовсюду, куда она ни посмотрела бы, на неё глядели перепуганные блестящие глаза. Женщины и дети жались друг к другу и молча, испуганно смотрели на неё. Если бы сюда удалось втиснуть ещё хоть одного человека, это, вероятно, следовало бы счесть удачей. Мэри неловко отступила. Невидимый якорь как будто приковывал её к этой палубе.
На «Титанике» оставалось ещё немало женщин и детей.
— Ты сюда как попал? — вдруг раздался в шлюпке гневный возглас офицера. Он наклонился и, бессовестно запустив руку между юбками пассажирок, вытянул из-под лавки упирающегося парнишку.
На вид парнишке было не более девятнадцати лет. Потрёпанный, смуглый, черноволосый, он жалостливо смотрел на женщин грустными карими глазами, точно щенок, которого в непогоду выставили из дома. Сердца многих пассажирок в шлюпке дрогнули.
— Пожалуйста! — хором закричали дамы. — Пожалуйста, господин офицер, не выбрасывайте его, он ведь такой юный…
— Такой хорошенький…
— Немедленно возвращайся на палубу, — срывающимся злым голосом приказал офицер.
Парень отчаянно закричал (голос у него был совсем тонкий и юный):
— Господин офицер, пожалуйста… пожалуйста… я не займу много места… пожалуйста… я хочу жить… сжальтесь… пожалуйста…
Офицер вынул револьвер. Толпа ахнула и попятилась. Какая-то леди в шлюпке трагически спрятала лицо в складках носового платка.
— Если через десять секунд, — процедил офицер, прицелившись поверх головы незваного гостя, — ты не окажешься на палубе, я буду стрелять.