Мама для дракончика или Жена к вылуплению

Мир накренился, и моя сила рванула в разные стороны в поисках опоры. Я зажмурилась и вцепилась пальцами в ручки стула. «Это просто кружится голова, это просто кажется», — говорила я себе, пытаясь успокоиться, но мне продолжало казаться, что стул наклоняется вместе с полом, и я сейчас рухну.

— Ой, Камилла, ты летишь! — восторженный голосок брата заставил-таки распахнуть глаза, и я увидела, что вместе со стулом зависла в полуметре над полом. Кажется, моя магия решила, что спасти от

Едва я осознала это, как стул вместе со мной рухнул вниз, от удара его ножки подломились, и я оказалась лежащей на полу.

— Где болит?! — Дэни немедленно бросился ко мне, его светлые локоны растрепались, челка упала на глаза, и я в очередной раз подумала, что нужно ее отстричь.

Болел бок, колено и локоть, но важнее было другое — нельзя было позволить ему увидеть мое лицо:

— Все в порядке, — я отвернулась и поспешно поправила шляпку с вуалью. — Все в порядке, Дэни, не о чем волноваться... — я с трудом сдержала вскрик, потому что неудачно оперлась на пораненный локоть. Зажмурилась, пережитая приступ боли.

— Точно все хорошо? — его рука почти коснулась моего плеча, но я шарахнулась в сторону, избегая прикосновения. Дэни замер испуганным истуканом, он ведь лишь хотел помочь, а я и хотела бы ему объяснить, но не могла найти слов.

— Боже правый, что у вас произошло?! — в столовую, катя перед собой тележку с обедом, зашла Марта, наша служанка.

Она немедленно развела бурную деятельность: помогла мне подняться, подала другой стул. Дэни отмер, будто забыл о произошедшем, плюхнулся на свое место, радостно улыбаясь. Остатки старого стула Марта сложила в углу, приговаривая:

— Попрошу мистера Фаркса, садовника соседей, посмотреть, можно ли с ним что-то сделать. Уверена, он не откажет, — я стыдливо опустила глаза, ведь мы не могли позволить себе тратить лишних денег из-за подобных казусов.

Затем она расставила перед нами приборы.

— О, супчик! — обрадовался Дэни.

Его ложка замелькала так быстро, что я едва успевала ее заметить, еще скорее он разделался с половинкой лепешки, на которую пошли остатки муки, оставшиеся в ларе.

— Возьми мою, — предложила я.

— Но как же ты?..

— Я не голодна. И, Марта, там осталась еще добавка супа?

— Да, леди Эйшир.

— Долей виконту.

Дэни радостно сжевал и вторую порцию постного супа с крупой, а я вспомнила, как забирала его из загородного поместья нашего рода два года назад пухлым трехлетним капризулей, вечно вымазанным в шоколаде. Он был избалован слугами, все желания его моментально исполнялись. А теперь он с удовольствием ест постный суп, радуется редким пирожкам с начинкой из фруктов нашего сада и не мечтает даже о шоколаде. Если есть в этом мире худший опекун для юных виконтов на свете, то это я.

Суп с крупой на овощном бульоне напоминал мне о годах, проведенных в пансионе для благородных магически одаренных девиц. Аппетита совсем не было, но я заставила себя съесть все до конца. Мне нужны были силы. Дэни в это время с удовольствием смаковал небольшую самодельную конфету из жженого сахара. Марта залила расплавленную массу прямо на тарелку, а потом, когда она застыла, разбила на кусочки, которые теперь выдавала виконту по чуть-чуть в качестве десерта. Я надеялась на урожай ягод в нашем саду, но даже с магической подпиткой они не могли созреть так рано.

— А теперь спать, — подытожила я, расправившись с супом.

— Но я не устал...

— Ты помнишь, что я говорила на счет дневного сна?

Он насупился, но все же произнес:

— Маленьким магам нужно хорошо есть, много двигаться и достаточно спать, чтобы их внутренний источник хорошо развивался, а тело было крепким, чтобы выдержать скачок силы.

— Вот именно. Поэтому нужно поспать. Идем.

Когда мы встали из-за стола, Дэни протянул ко мне руку, но я увернулась и лишь подтолкнула его вперед к лестнице. Он понурился, замечая мою отстраненность, а я судорожно сжала руки, спрятанные под перчатки.

Привычный ритуал: проследить, как братик переоденется и ляжет в кровать, опустить немного шторы, чтобы свет не бил в глаза, сесть на стул рядом. Здесь же на тумбочке привычно лежала книжка со сказками, и я с улыбкой потянулась к ней.

— Ты меня больше не любишь?

Вопрос заставил вздрогнуть и замереть:

— Люблю, конечно, почему ты спрашиваешь?

— Ты больше не целуешь меня, избегаешь. Даже не хочешь касаться. Я был плохим братом, и ты меня теперь ненавидишь? — в его зеленых глазах закипели слезы.

Мне хотелось его коснуться, обнять... но я сама обрывала это движение, сжимала в кулак руку в перчатке. Я могла попытаться только объяснить такими словами, чтобы понял даже пятилетний малыш:

— Я ведь болею, Дэни, ты знаешь...

— Я знаю, что теперь на тебя нельзя смотреть. Поэтому ты носишь вуаль и перчатки, не снимая. Но я не буду смотреть, честно. Я просто хочу тебя обнять.

— Я боюсь, — голос мой сорвался в хриплый сип. Нельзя проявлять такую слабость перед ребенком, нельзя, нужно быть ему опорой, сильной спиной. Но слезы все равно наворачиваются на глаза. — Я безумно боюсь заразить тебя. Никто ведь не знает, что это за болезнь такая...

— Но доктор ведь сказал, что это незаразно! — Какой умный, знает уже такие слова, знает, что спросить у доктора. Или он подслушивал? Как нехорошо! — И к тому же сам доктор спокойно трогает твои руки без перчаток, и так и не заразился. Значит и мне можно.

— Но вдруг...

— Ты меня просто больше не любишь!

Я никогда не могла отказать этим обидчиво надутым щекам, скорбно поджатым губам и полным слез глазам.

— Ладно. Только...

— Я не буду смотреть, обещаю!

Он действительно зажмурился, а я в сотый раз припомнила разговор с доктором ФицУильямом. Тот действительно клялся, что болезнь не заразна, не передается ни при прикосновениях, ни при поцелуях, никак. Поэтому я пересела на кровать, приподняла вуаль и аккуратно коснулась губами лба ребенка: