04.1912
Шрифт:
— Что происходит, что происходит, — передразнил он Бэрретта, — топнем мы, чего спрашивать-то?
Сидевший в углу кочегар скорбно смотрел на свою пустую миску. Суп, вылившийся из этой миски, темнел влажной лужей.
— Надо выбираться отсюда! — прокричал Бэрретт. — Ребята, давайте, подъём, скорее!
Кочегар, проливший суп, горестно вздохнул.
— Ну ведь даже пожрать толком не дали, сволочи, — грустно сказал он и покачал головой.
— Оскар, хватит слёзы лить, — заворчал Джордж Кэвелл и подошёл к товарищу, — ну, вставай, ленивая ты задница!
Бэрретт продолжал тревожно смотреть на огромную пробоину. Вода прибывала так стремительно, что не следовало сомневаться: если они хоть немного промедлят, то рискуют вскоре уйти в океан с головой.
— Быстрее, Коул! — настаивал Джордж Кэвелл. — Давайте, парни, дуем отсюда!
Бэрретт в сопровождении обоих кочегаров припустил к выходу. Аварийная лампочка продолжала светиться сумасшедшим алым светом.
Тем временем на мостике не стихало оживление. Капитан, первый помощник Мёрдок и четвёртый помощник Боксхолл, тот самый крайне популярный у дам молодой офицер, отправились на правое крыло мостика. Моряки не задержались там надолго: капитану всего лишь нужно было посмотреть, видно ли ещё айсберг. Где-то во тьме ночи слабо блеснуло белое пятно.
Капитан покачал головой и обратился к четвёртому помощнику Боксхоллу.
— Ступайте вниз, разыщите плотника, и пусть он проверит обшивку.
— Есть, сэр.
Боксхолл тут же направился на нижние палубы. Четвёртый помощник спускался со слабой надеждой на то, что всё-таки не найдёт значительных проблем. Правда, такой надежды не было, кажется, ни у кого, кроме него.
Восемью минутами позже четвёртый помощник Боксхолл вернулся на мостик. Капитан смотрел на него с нетерпением.
— Повреждений нет, сэр, — спокойно доложил Боксхолл.
Капитан лишь нахмурился.
— Посмотрите снова, — настойчиво произнёс он, — быстрее.
— Есть, сэр.
Капитан мог бы предположить, что Боксхолл вообще не добрался туда, куда его посылали, но сейчас не было времени в этом разбираться. Так что Боксхоллу пришлось, несмотря на отчаянное нежелание выяснять правду, повернуться и опять отправиться вниз.
Тем не менее, на этот раз четвёртый помощник не успел дойти даже до конца трапа. С ног его чуть было не сбил растрёпанный и взволнованный судовой плотник Хатчинсон. У Хатчинсона были выпучены глаза, сам он был бледен, а по его лицу так и стекал пот. Хатчинсон бросился наверх мимо Боксхолла и хриплым голосом закричал:
— Большая течь!
Сердце четвёртого помощника упало. Тем не менее, Боксхолл не позволил себе показать, как он встревожен, хотя сейчас, наверное, тревожились все. По лицу капитана скользнула тень серьёзной тревоги, у Мёрдока побледнели губы.
Следом за плотником Хатчинсоном к мостику торопился служащий почты, Яго Смит. Как и плотник, Яго был растрёпан и встревожен, его брюки промокли до колена, а в обуви хлюпала вода. С трудом ловя ртом воздух, Яго бесцеремонно протолкался наверх мимо четвёртого помощника Боксхолла (которому оставалось только уступить дорогу), и доложил:
— Почтовый трюм быстро затопляется!
Шестой помощник Муди встревоженно поглядел на Боксхолла. Тот только и мог, что качать головой и про себя спрашивать: «Неужели всё настолько серьёзно?»
Пока что донесения, полученные снизу, никого не могли обрадовать. Боксхолл уже не раз бывал в море и понимал, что над кораблём нависла страшная угроза. Яго Смит и Хатчинсон пытались отдышаться, ожидая дальнейших приказаний. Яго попутно постукивал каблуками по палубе, пытаясь вылить из обуви ледяную воду. Боксхолл смотреть не мог на это: стоило наткнуться взглядом на влажные пятна, как сердце его что-то неумолимо и злобно сжимало.
На этом поток посетителей не иссяк. Следом за Яго Смитом торопился Брюс Исмей. Он находился у себя в каюте, когда услышал грохот от столкновения, и он быстро понял, что произошло нечто ужасное. Брюс Исмей так спешил, что натянул костюм прямо поверх пижамы и влез в суконные комнатные туфли. Если бы он попался кому-то из высшего общества на глаза в таком странном виде, его могли бы принять за сумасшедшего.
Управленческих замашек Брюс Исмей, однако, не растерял. Он обвёл судовых офицеров таким взглядом, словно бы удивлялся, почему те до сих пор ничего ему не рассказали. Капитан повернулся к нему и спокойно сообщил:
— Мистер Исмей, только что мы столкнулись с айсбергом.
Лицо Исмея вытянулось. Он поспешно спросил:
— Вы считаете, что судно получило серьёзные повреждения?
В течение нескольких мгновений капитан молчал. Первый помощник Мёрдок понимающе посмотрел на шестого помощника Муди, а тот перевёл взгляд на четвёртого помощника Боксхолла, по-прежнему слегка ошарашенного стремительным развитием событий. Помощники капитана уже всё знали, и у всех троих сердца замирали от тяжкого волнения.
Наконец, капитан прямо посмотрел на Брюса Исмея и ответил:
— Боюсь, что так.
Вытянувшееся лицо мистера Исмея слегка пожелтело. Тем временем капитан повернулся к шестому помощнику Муди и властно сказал:
— Приведите сюда мистера Эндрюса.
— Есть, сэр.
Муди исполнительно поспешил в каюту Томаса Эндрюса, который в это самое время вовсю работал над своими чертежами в каюте А-36. «Титаник» был грандиозным проектом мистера Эндрюса, его любимым детищем, в которое он вложил немало времени и сил. Мистер Эндрюс был движим искренним желанием сделать свой корабль самым прекрасным пароходом в мире, и он мог проводить часы кряду, не замечая, как бежит время, в трудах и заботах. Тем не менее, о заботах прочих обитателей «Титаника» он тоже не забывал. Мистер Эндрюс помог не только Мэри и мистеру Уайльду, он был хорошим слушателем для членов экипажа, когда те сталкивались с простыми человеческими проблемами, он общался с пассажирами и успел заручиться признательностью и искренней дружеской любовью многих из них. Шеф-пекарь, Чарльз Джуфин, даже испёк ему этим вечером особый каравай мягчайшего хлеба в знак особой признательности. Мистеру Эндрюсу, строго говоря, всегда что-нибудь дарили, но от большей части подношений он скромно предпочитал отказываться. Он умел сосредоточиться на нескольких проблемах одновременно: на чертежах и на просьбе кого-нибудь из своих многочисленных корабельных знакомых. Незадолго до того, как сесть за стол и склониться над бумагами, мистер Эндрюс как раз спрашивал себя, что он может сделать завтрашним утром, чтобы подтолкнуть молодую гувернантку мисс Джеймс к новой встрече с мистером Уайльдом. Свою заинтересованность в этой встрече Уайльд туманно высказал вчера вечером, прежде чем заступить на вахту. Любые близкие контакты с пассажирами в «Уайт Стар Лайн» не приветствовались, однако мистер Эндрюс отчего-то испытывал серьёзное воодушевление, когда думал о том, что может поспособствовать установлению дружбы между мистером Уайльдом и мисс Джеймс.
Но сейчас мистера Эндрюса занимали дела куда важнее и интереснее этого. В гладильном прессе на камбузе ресторана возникли неожиданные неполадки, на личных прогулочных палубах, как он заметил сегодня во время прогулки, была нарисована слишком тёмная галька, а шурупов на вешалках для шляп в каютах пассажиров было чересчур много. Мистер Эндрюс продолжал размышлять и над другими рутинными проблемами. Салон-читальню, определённо, следовало уменьшить: немногие дамы в начале двадцатого века теперь соглашались оставлять мужей после обеда. Даже консервативная миссис Флэнаган, которую мистер Эндрюс брал в качестве образца среднестатистической богатой дамы, далеко не всегда уходила в читальню, несмотря на то, что в делах и проблемах мужа она не понимала ровным счётом ничего.