04.1912
Шрифт:
Он затряс изо всех сил тяжёлой головой, и шум в ушах умолк. Джо отчаянно вдохнул, рёбра его снова затрещали, но лёгкие запели от удовольствия. Он дышал — дышал полной грудью, и никто не пытался больше потопить его в безразличном океане.
Рядом с ним на волнах покачивалась мокрая голова — абсолютно лысая. Сердце Джо опять забилось неровно — только теперь оно пропускало удары.
— Па! — воскликнул он. Голос его звучал слабо и хрипло.
Лысая голова повернулась. И в самом деле, это был мистер Дойл — бледный, с оторванным воротником, с глубокой свежей царапиной от челюсти до виска, из которой мелкими алыми бусинками выступила кровь — но живой. Джо тотчас устремился к нему. Сейчас он с радостью согласился бы оказаться девчонкой: тогда ему позволительно было бы заплакать от радости.
— Па! — вскрикнул Джо и схватил отца за плечи. Его руки судорожно тряслись, а пальцы едва гнулись. — Па, ты живой!
— Джо, старина! — сипло отозвался мистер Дойл. Его бледные губы криво улыбались, подрагивая. — Ну и перепугался же я! Тот парень чуть было не утопил тебя!
— А где он? — спросил Джо. — Если он вернётся?..
Мистер Дойл помрачнел и коротко ответил:
— Да нет, не думаю я, что он вернётся.
Джо притих. Вода, пропитывавшая его ноги, стала ещё холоднее. В голове у него нарождалась пугающая, мрачная тяжесть.
— Па… — тихо сказал Джо, и его зубы встретились с клацающим плотоядным звуком, — па, куда же нам теперь?..
— Во-первых, — ответил мистер Дойл, — подальше отсюда. Этот парень был тут не первым таким бешеным. Нужно убраться от них и уже потом мозговать. Ты видел, что сталось с последней шлюпкой?
Джо мотнул головой. Зубы его стучали от холода. Обе ноги уже стали бесчувственными и тяжёлыми, как чугунная кочерга.
— Она перевернулась, — важно пояснил мистер Дойл. Кончик носа у него и губы стремительно синели. — С нею был мистер Лайтоллер — тот самый парень, что не пускал мужчин на борт. Я своими глазами видал, как шлюпку смыло в океан. Если всё так, то гребцов в ней нет… она перевёрнутая, она где-то совсем неподалёку… и нам нужно всего лишь до неё… добраться, Джо. Ты сможешь?
Джо замотал головой.
— Па, моя нога… я не знаю, что с моей ногой, но я её не чувствую. Совсем не чувствую.
Беспокойство отпечаталось на синевато-бледном лице мистера Дойла.
— Совсем?
— Ни капельки, — грустно вздохнул Джо.
Мистер Дойл повертел головой и выставил перед Джо руку. Неподалёку от них всплыла тощая, как палка, женщина; чёрные космы прилипли к её иссушенному лицу. Безумными глазами женщина посмотрела на них и протянула руки.
— Помогите! — прокричала она. — Вытащите меня! Пожалуйста!
— Сестрица, — мистер Дойл аккуратно развернул Джо прочь за плечо, — мы были бы рады, но нам самим сейчас туго. Вот что я тебе могу посоветовать: ищи перевернувшуюся шлюпку и плыви к ней. Тебя наверняка поднимут на борт.
Женщина съёжилась и нервно, дробно, истерично зарыдала. Её плечи сотрясались, и всё её тело дрожало, как будто сминаемое в остро отточенных когтях.
— Плывём, Джо, — безжалостно сказал мистер Дойл и схватил Джо за плечи.
Он грёб неуклюже, медленно и с трудом. Каждый взмах руки был для него подвигом. Та ловкость, беспечность и скорость, та уверенность, с которыми он бороздил солёные и пресные воды вот уже восемь лет, неожиданно исчезли. Он остался наедине с пронизывающим холодом, что ударял в самое сердце, словно нож, и только мистер Дойл был рядом, но о мистера Дойла нельзя было согреться. Его нос и губы были зловещего голубоватого оттенка, он вдыхал с задержками, и грудь его ходила ходуном, как неисправное колесо телеги.
— Па, — простонал Джо, — неужели мы плывём туда, куда нам нужно?
Он ничего не видел кругом себя — совсем ничего, кроме бескрайней, страшной и тревожной Атлантики, усеянной белыми спасательными нагрудниками. Люди висели на обломках, кто-то отчаянно барахтался, иные топили друг друга, и бесчисленное множество рук в бесполезной и запоздалой мольбе вздымалось к бесстрастному холодному небу. Где-то вдали надрывно ревел хриплым писклявым рёвом младенец, и этот плач разрезал слабо трепещущее сердце Джо, как мясницкий нож.
— Какая жалость, — простонал мистер Дойл и потряс головой. — Я душу дьяволу бы продал, Джо, как есть продал бы, только бы не слышать этого ужасного плача!
И Джо мелко закивал — хотя, быть может, его всего лишь заставила закивать быстрая дрожь, которая волнами прокатывалась по телу.
Они плыли дальше. Мистер Дойл аккуратно раздвигал обломки крушения, пробирался, как вор в ночи. Джо пристально смотрел по сторонам. В спокойных ледяных водах покачивались люди — они походили на бабочек-капустниц, распятых любопытным натуралистом. Слабый серебристый луч вдруг скользнул по воде, выхватив из темноты две фигуры, которые как будто пришили друг к другу, и Джо дёрнулся вперёд. Та нога его, что не была искалечена, неожиданно обрела чувствительность.
— Па! — воскликнул Джо. — Па, я… я их знаю!
Вцепившись друг в друга, в воде увязли Джанет со своим отцом. Длинные волосы Джанет облепили её бледное строгое лицо, как паутина; обросшие белыми кристалликами ресницы были плотно сомкнуты. Руки Джанет лежали в руках мистера Боулса, а сам мистер Боулс грудью навалился на большой коричневый чемодан с именной биркой. Глаза мистера Боулса тоже были закрыты, и его голубоватое лицо застыло.
— Джанет! — хрипло крикнул Джо. — Мистер Боулс! Джанет! Эй! Эй!
Мистер Дойл опустил руку ему на плечо и сжал крепче. Кипучее отчаяние просыпалось у Джо в сердце. Только этот яростный жар и мог согреть оцепеневшее, никчёмное, искалеченное тело. Джо замер и замотал головой. В это ему не верилось — он никак не хотел в это верить.
— Кажется, плохи их дела, старина, — прерывающимся голосом сказал отец у него над головой, — давай двигаться дальше. Мы ничем уже не поможем этим беднягам.
— Но Джанет… — Джо снова яростно мотнул головой. Пугающие призраки никуда не исчезли. — Джанет… Джанет… пожалуйста…
Ни Джанет, ни мистер Боулс так и не пошевелились. Держась за руки, они величественно покачивались на чёрной воде в гнетущем молчании, и никакие земные заботы, страхи и тревоги уже не могли взволновать их сердца, которые больше не бились.
Джо с радостью списал бы свою крупную дрожь исключительно на холод, который пробирал всё тело — до самых костей и даже дальше, глубже, — но Джо отлично понимал, что дело тут не только в холоде. Он снова и снова опускал и поднимал налитые убийственной тяжестью руки, и ледяные воды под ним слабо булькали, резали его, впивались бесчисленными зубчиками острых лезвий в кожу. Он вдыхал неправильно и рвано — через несколько раз, перед глазами у него потемнело; мушки и чёрно-красные пятна сменяли друг друга на бесконечной пугающей карусели. Сердце Джо, иссушенное и усталое, билось неравномерно, глухо, и каждый его удар дарил телу не тепло, а всё тот же опустошающий, страшный и тоскливый непроглядный холод.