05-Мой престол - Небо (Дилогия)
Шрифт:
А в самом деле, что он сделал? Переместил большой объем воды из одной емкости в другую — нехитрый телекинетический трюк. Разве что многовато воды было — вес большой, но тренированному мозгу Иешуа, да еще с помощью матрицы, будь она неладна, это по силам. А вот превратить воду в вино… Может, и впрямь массовый гипноз, как и предполагалось ранее, при разработке плана? Мастер протянул руку с чашкой, показал на нее мальчишке с кувшином, сновавшему между гостей, и через мгновение в ней уже плескалось вино. Настоящее. Вкусное. Только холодное, как вода из родника. Мастер не поддавался гипнозу никогда, иначе он не был бы Мастером. Осушив чашку до дна, он по-прежнему не понимал, что происходит. Это настоящее вино!
Неожиданная мысль, легко все объясняющая, вдруг возникла в сознании Петра: ну конечно же! Телекинез!.. Петр сунул руку за пазуху, в потайной кармашек, где лежали заготовленные заранее кристаллы винного концентрата…
Кристаллы были на месте. Все до одного.
В кувшинах стыло доброе галилейское вино.
ДЕЙСТВИЕ — 2
ЭПИЗОД — 5
ГАЛИЛЕЯ, НАЗАРЕТ. КАПЕРНАУМ, 24 год от Р.Х., месяц Адар
Народная молва — великая сила! На следующий день после Свадьбы в Кане, похоже, вся Галилея знала о некоем чудотворце, который превращает воду в вино, разгоняет на небе облака, поворачивает реки и двигает горы, но самое главное лечит людей. О своей неожиданной популярности Иешуа узнал сразу, как проснулся.
Ну, может быть, вся Галилея — гипербола, преувеличение, страна велика, но из Назарета казалось именно так.
С праздника вчера вернулись очень поздно, практически к утру. Всю дорогу от Каны до Назарета Иешуа шел молча, глядя в землю. Впрочем, помалкивали все: и Андрей, и Петр, и обычно говорливая Мария. После того, что произошло, а именно — после явного, никому не понятного и оттого страшного для обыкновенного человеческого менталитета чуда, болтать на отвлеченные темы не хотелось. О самом чуде спрашивать тоже побаивались: мало ли как Иешуа отреагирует? Петр чувствовал, как от Андрея и Марии исходят волны недоумения, легкого страха и отстраненности.
Да и как себя вести, когда сталкиваешься с чудом? Этому никто никого никогда и ни в каком времени не учил.
Неловкая, в общем, обстановочка для спутников чудотворца…
Поспать удалось часа четыре. Уже было совсем светло, когда Мария тихо вошла в комнату Иешуа, наклонилась над сыном и шепотом, чтобы не разбудить Петра и Андрея, сказала:
— Иешуа, сынок, проснись! Там к тебе пришел кто-то…
Он, казалось, и не спал вовсе. Повернулся к матери, посмотрел на нее красными, опухшими глазами и спокойно спросил:
— Кто?
Петр и Андрей, конечно, проснулись.
У ограды дома Иосифа-древодела сидели двое бедно одетых людей, рядом с ними на носилках лежал укутанный в плащ молодой паренек с очень худым лицом. Увидев выходящих из дома троих мужчин и женщину, сидящие быстро поднялись с земли и сразу же согнулись в поклоне. Повисла пауза. Иешуа молча смотрел на нежданных визитеров, а те продолжали стоять склоненными.
Тишину нарушил Петр:
— Здравствуйте, уважаемые! Легка ли была дорога?
— Здравствуй, почтенный! Мир дому вашему, семье — здоровья. Когда есть надежда — путь всегда в радость. — Говоривший, мужчина среднего возраста, выглядел очень уставшим, но, похоже, изо всех сил крепился, чтобы никто этого не заметил.
Мария — чуткая женщина — предложила:
— Пройдите в дом, поешьте, отдохните… — Вдруг осеклась, бросив взгляд на лежащего на носилках юношу. — А это кто?
— Это сын мой, — Сказал мужчина. — Он болен. Мы пришли к вам из Ципора, нам рассказали, что у вас живет человек, творящий чудеса. Он сможет вылечить его. — Последняя фраза была произнесена утвердительно.
Пришелец смотрел на Петра, видимо, полагая, что наиболее солидно выглядящий мужчина и есть тот самый кудесник. А остальные — не в счет.
— Что с вашим сыном? — подавшись вперед, спросил Иешуа. Спросил ровным тоном, с легкой долей заинтересованности, как заправский врач, которому не до эмоций: работа — рутина! Мужчина не понял, растерялся даже, смотрел то на Петра, то на Иешуа, а тот продолжал допытываться:
— Как его имя? Как ваше имя? Давно это с ним? — Ни дать ни взять профи от медицины, только стетоскопа не хватает и истории болезни в руках.
— Я — Реувен, а сын мой — Хаим. — Пришелец отвечал нерешительно, все еще не понимая, кто же здесь главный. — Лихорадка у него. Неделю уж как. Горячий весь, бредит постоянно.
Молчавший все время второй мужчина, пришедший с Реуве-ном или, привычнее для Петра, Рувимом, дополнил:
— Хаим наступил на что-то и потом заболел. Вот, посмотрите… — Он откинул плащ с ног юноши, и всем стало видно, что на стопе у того жуткий гнойный нарыв. Ступня распухла и посинела.
— Э-э, братец, да тут без антибиотиков не обойтись, — подумал Петр, едва увидал рану. Заражение налицо. Вернее, на ноге. Подумал спокойно, так как перед броском его снабдили неимоверно обширным набором лекарств от множества болезней. Даже от таких, которых в древней Иудее не могло быть по историческим причинам. Причем весь набор спокойно уместился в обычную походную суму, какие в здешних местах популярны у кочевого народа.
Иешуа же тем временем продолжал проявлять активность:
— Мать, покорми людей, видишь, они устали с дороги. Ашер, помоги ей, хорошо?
Тактичный Андрей только кивнул и скрылся в доме. Мария, чуть задержав на сыне удивленный взгляд, жестом пригласила пришельцев внутрь. Рувиму не хотелось оставлять сына, но он, видимо, понимал, что мешать врачу-чудотворцу не должно. Какому из двух?.. Он так и не сообразил, кто же из оставшихся с сыном мужчин и есть тот самый, кто вылечит Хаима. Иного результата он не представлял. Петр слышал сто простенькие мысли и чувствовал мешанину: страх, жалость, усталость, голод, но — главное! — незыблемую веру в исцеление. Но означенные голод и усталость взяли свое, и он, чуть поколебавшись, прошел в дом. За ним последовал его безымянный спутник.
Когда во дворе стало пусто, Петр присел на свой любимый камень и с интересом стал наблюдать, что же будет делать Иешуа. Мастер ожидал услышать в мыслях ученика хоть какую-то растерянность, хоть какое-то сомнение в себе великом, даже, естественно, готов был к просьбе о помощи, но Иешуа действовал так уверенно, что можно было подумать, что он, во-первых, носит за пазухой диплом медицинского института, а во-вторых, всю жизнь специализировался на гнойных ранах. Присел, осмотрел внимательно нарыв, приподнял ногу юноши, потрогал отек. Хаим чуть слышно застонал: видимо, даже легкое прикосновение причиняло ему боль.