06-Новое платье короля (Сборник)
Шрифт:
— Ну ладно, передохнули и — в путь. — Чернову почему-то стало легче на душе, как будто означенная Сила уже начала проявлять себя.
Ещё целый час дороги окончательно спрятал Вефиль в тумане и порядком измучил не привыкшего к езде на осле Чернова. Он то и дело косился на легко и свободно сидящих верхом ребят, пытался перенять их позы — но тщетно. Ломота в спине и в паху, да ещё повязка взмокла от сукровицы — всё это заставляло Чернова жалеть об авантюре, которую он учинил; стоило погодить с верховым походом. Да к тому же пресловутая Сила, видимо, пока спала в нём беспробудно и не желала исполнять никаких функций, тем более — компаса: Чернов напрочь утратил ориентацию в пространстве. И впрямь степь да степь кругом… Уже пора поворачивать назад, возвращаться в город, пользуясь наитием спутников, а сведения о новом ПВ могут и обождать. До завтра, до послезавтра… До того, как у Чернова объявится собственная сила, со строчной буквы…
— Смотрите! Свет! — Медан показывал пальцем на мерцающие в тумане огни.
Те же самые, что Чернов видел вчера, — один потух, другой зажёгся… Размытая цепочка огней снова бежала параллельно земле и довольно недалеко от путников, по крайней мере так казалось, — огни были не крохотными точками, а крупными пятнами. И снова представление продолжалось около пятнадцати минут, в течение которых никто не проронил ни слова. Тишину только нарушало отдалённое гудение, как казалось, сопровождавшее перемигивание огней. Четверо путников по умолчанию двигались вперёд, к явлению.
— Что это было? — нарушил тишину бессмысленным вопросом Керим.
— Не знаю, — так же бессмысленно ответил Чернов.
— Подъедем — увидим. — Асав не утратил способность соображать здраво.
Подъехали. Увидели.
Увиденное даже разочаровало Чернова своей прозаичностью. Загадочные огни в тумане оказались банальными дорожными фонарями — мачтами освещения, стоящими шеренгой параллельно обычной асфальтовой дороге с потрескавшимся покрытием.
— Дорога… — растерянно произнёс Медан.
— Странная какая-то, — поддержал его Керим.
— Это называется асфальт, — Чернов спешился и приложил руку к покрытию, — тёплый…
Он подошёл к одному из фонарей, и тот зажёгся.
— Оп-па! — невольно воскликнул Чернов.
Он стоял в размытом круге желтоватого света, освещаемый одним-единственным фонарём. Остальные бездействовали. Он поглядел наверх. Оттуда на него смотрела обычная матовая лампа, точно такая же, какими освещается по ночам его родной город, да и тысячи других городов в родном мире. Фонарь как фонарь — бетонный столб с консолью-загогулиной наверху. На основании — покосившийся лючок, под которым видны спутанные, перемотанные изолентой провода. Странно только, что фонарь загорается лишь на короткий отрезок времени и сразу тухнет — тоже на краткое время, а не горит постоянно. Так же и его соседи: вспыхнул, погас, вспыхнул, погас — бежит пятно света по дороге, а мимо… Чернов улыбнулся своей догадке: и ведь точно! Фонари зажигаются, если только кто-то едет по этому шоссе! Он пошёл быстрым шагом по дороге, вошёл в «зону ответственности» другого фонаря, и тот послушно зажёгся над Черновым. А тот, что остался сзади, — погас.
— Забавно… — себе под нос сообщил Чернов. Он вернулся к ребятам, наблюдающим со сдержанным изумлением за действом с фонарями, объяснил:
— Это… э-э… фонари. Ну, такие большие факелы. Они освещают идущего по дороге. Очень удобно.
Объяснение вышло корявым и маловразумительным. Зато теперь в лексиконе вефильцев есть новые русские слова: «асфальт», если его можно считать русским, и «фонарь».
— Мы поняли, — кивнул Асав, посмотрев между тем на Чернова как на идиота.
А ведь не имел права, подлец, Чернов — Бегун. Что бы он ни сказал — всё откровение… Эх, молодёжь, молодёжь… Чернов решил сменить тему:
— А Вефиль в какой стороне?
— Там, — Асав махнул рукой в туман, — а ты не чувствуешь?
— Проверяю свои чувства, — съехидничал в ответ Чернов. — Есть желание вернуться?
Все трое дружно замотали головами:
— Нет! Неугомонные.
— Ну, ладно, пойдём по асфальту, — не отказал себе в удовольствии, повторил слово.
Потом со вздохом взобрался на осла, хлопнул его по заднице и выехал на дорогу. Четвёрка всадников теперь двигалась под светом последовательно зажигающихся фонарей, и под топот ослов по асфальту.
Чернов ехал и думал: если не обращать внимание на осла, что довольно трудно из-за тряски, то можно представить, будто он сейчас на некоем загородном шоссе неспешно движется… ну, к примеру, на дачу к другу, или идёт по аллее в парке Сокольники — там такой же потрескавшийся асфальт и очень похожие фонари. И лишь странный алгоритм работы этих нехитрых осветительных устройств нарушал реальность представленного. Ну не встречал Чернов нигде в родных Сокольниках или на подмосковных шоссе такого — чтоб фонарь загорался только над путником. С другой стороны — явная экономия электроэнергии, толковое устройство типа «ёмкостной датчик» (термин умный вспомнил…), а в местном полумраке это очень даже к месту. Только не видно, что впереди делается…
А впереди вырисовывалось что-то большое и тёмное.
По шушуканью за спиной Чернов понял, что ребята тоже заметили «это» и теперь тихо гадают, какое чудо их ждёт на сей раз. Даже предполагать не буду, решил Чернов про себя, подъеду — увижу. Но и этот туманный артефакт при ближайшем рассмотрении оказался лишь большим грузовиком, косо стоящим на обочине. Давно брошенная машина неизвестной Чернову марки стояла на спущенной резине, без стёкол и кое-где проросла зелёненькими кустиками. Пока Асав, Медан и Керим молча пялились на очередное чудо, Чернов, презрев боль, полез в кабину, гонимый мальчишеским любопытством. Внутри было всё, как и ожидалось: разбитые приборы, ободранное сиденье, да ещё и запах… Видно, кабина служит многим проезжающим и проходящим дорожным туалетом. Разглядывая грузовик, Чернов искал глазами хоть какую-нибудь надпись, которая могла прояснить язык, на котором говорят в этом ПВ. Авось и он имеется у Чернова в запасе… Но надписей нигде не было. Тогда Чернов полез под капот: он помнил, там всегда бывают таблички с техническими данными, заодно можно выяснить, что за машина. Со скрипом открыв тяжеленный капот, Чернов не обнаружил искомого и там. Вместо двигателя — пустота, вместо табличек — дырки от заклёпок. Ещё десять минут изучения грузовика не дали никаких результатов. Ни кузов, ни кабина, ни рама не несли на себе ни одной буквы. Чернов нашёл только несколько цифр — полустёршийся номер рамы. Цифры были арабскими, и это Чернова слегка воодушевило — хорошо, что не иероглифы какие-нибудь инопланетные.
Подали голос вефильцы, терпеливо молчавшие всё время, что Чернов лазил по машине:
— Бегун, что это?
— Это такая большая повозка для тяжёлых грузов. Она ездит сама, ей не нужен осёл, не нужна лошадь. Только она стоит здесь уже давно и пришла в негодность. Поехали дальше.
— Поехали, — согласились ребята.
Бросая прощальный взгляд на мёртвую машину, погрузившуюся в полумрак под погасшим фонарём, Чернов прикинул, что такие формы и технические решения были присущи грузовикам пятидесятых-шестидесятых-семидесятых годов родного ПВ. Тот же узкий нос, те же крылья, тот же аскетизм в кабине. Ни дать ни взять какой-нибудь «ЗиЛ-157», который почему-то на шофёрском сленге именуется «колуном». Или «студер». Понятно одно — Вефиль попал не в доисторические времена дубин и шкур, а в какое-то более-менее технически развитое ПВ — асфальт, электричество, машины. Хорошо это или плохо — неизвестно, жизнь покажет.
Дальше им ещё повстречалось несколько брошенных механизмов — какие-то сеялки-веялки, компрессоры, просто двигатели, и сколько Чернов ни искал, всё никак не находил ни одной приметы языка: только цифры или отдельные буквы, но, как назло, нейтральные — «К», «Н», «А». И для латиницы годится, и кириллице не чуждо. Но опять же хорошо — не арабская вязь, а знакомый алфавит. Так, по крупицам того и гляди поймёшь, на каком языке здесь говорят.
— Надо бы привал сделать, Бегун, — сказал Асав, — мы уже долго едем.