№ 10 2007 г.
Шрифт:
— Это очень приятно с вашей стороны — навестить старого друга, — тепло улыбнулся Купер. — Передайте полковнику моего горячего привета! Но попросите его больше не присылать правительственные распоряжения на бланке торгово-закупочной артели!
— Как вы смеете?! — взбеленился Яблонский. — Полковник был на приеме у муравьиной царицы и получил разрешение на выдачу оружия!
— Да-да, — покивал Джеймс Купер. — Мне это известно. Я был у Ее Величества сразу после полковника. Весьма воздушное создание! А какая тонкая ценительница
— Ах ты, торгаш вонючий! — заорал поручик, багровея. — Большевистский шпион! Да я тебя сейчас по закону военного времени… Взво-од! Слушай мою команду!
— А вот это зря, — поскучнел Джеймс Купер, дергая незаметную рукоятку под столом.
В то же мгновение все шесть дверей, выходящие в коридор, распахнулись, и из них, пружинно щелкая жвалами, высыпали дюжие муравьи-солдаты. Взвод поручика Яблонского был вынужден в беспорядке отступить.
— Не дури, Купер! — кричал Яблонский из дальнего конца коридора. — Война уже идет, и без оружия ее не остановить! Сам прибежишь, когда прижмет, гадюка семибатюшная! Буржуй недорезанный!
Джеймс Купер со вздохом закрыл окошечко.
— Ужасно нервная работа, — сказал он. — И зачем я согласился?
— Не жалеешь ты себя, Джеймс Рональдыч, — сокрушенно покачал головой расконвоированный красноармеец Петухов, взятый Купером в помощники. Он сидел в дальнем углу помещения на мешке с крупой и допивал из котелка мутный пайковый нектар. — Хуже нет — с офицерней лаяться! Невежливый народ. Помяни мое слово — опять с бумажками прибежит!
— А пускай прибегает, — безмятежно улыбнулся Джеймс, вновь заправляя салфетку за воротник. — Никакого оружия тут давно нет.
— Уж это как водится, — Петухов одобрительно вытер губы рукавом. — Не век же ему на складе париться…
— …Поначалу, конечно, голодали, — прапорщик Шабалин переложил гарпун на другое плечо и взялся за рукоять груженых жучиной носилок, помогая Егору и Яшке. — Да ведь человек — скотина приспособляемая, кое-как научились подбирать крохи с хозяйского стола…
Он оторвал свисающий с носилок шматок розовой мякоти и бросил пробегавшему мимо шестиногому стражнику. Тот, жадно щелкнув челюстями, поймал мясо на лету и, благодарно похлопав прапорщика усиками, запылил вдоль строя дальше.
— С муравьями общий язык найти не труднее, чем с константинопольским туркой, — продолжал Шабалин. — Ты его не трогаешь, и он тебя терпит.
— А по виду — так собачье племя, — проворчал Яшка, глядя вслед стражнику. — И замашки у всех одинаковые. Лишь бы людей за ноги кусать!
— Есть и другие, — усмехнулся Шабалин. — У них классовая структура такая, что товарищу Энгельсу и не снилась. Одни солдатами рождаются, другие пролетариями, а третьи — готовыми министрами. И никаких революций…
— Ну да, рассказывай, — буркнул Яшка. — Агитацию разводишь, вашбродь. Будет и на их улице праздник! Придет время — скинут и министров, и царя к ногтю…
— У них царица, — пропыхтел Егор, едва поспевая за носилками. После приключения с жуком Яшка совсем забыл про больную ногу и пер, как лошадь.
— Ты-то откуда знаешь? — сердито покосился он на Егора.
— Читал. Все муравьи — дети одной царицы.
— Совершенно верно, — кивнул Шабалин. — Между прочим, у нее двор почище, чем у английской королевы.
— А ты и у королевы бывал? — съязвил Яшка. — Чего ж теперь в каторжниках ходишь?
— Судьба играет офицером, — прапорщик перехватил носилки поудобнее. — По морде я засветил одному из штабных. Есть у нас такая сволочь — полковник Лернер…
— Ну? — удивился Яшка. — Вот это по-нашему! А чего не поделили? Из-за бабы, поди?
— Скорее, по политическим мотивам, — Шабалин философски сплюнул в пыль. — Он, гад, пайками спекулировал в голодное время, а я узнал. Ну, слово за слово, хотел на дуэль его вызвать, да патроны кончились…
— Бывает, — согласился Яшка. — У нас как-то один взводный проворовался, так мы его тоже на дуэль вызвали. Возле стенки, в шесть стволов. Патроны, правда, тогда еще были…
Он сердито боднул в спину шедшего впереди Кулипаныча.
— Ну, чего ползешь, как неживой? Вон уже родную яму видно. Жрать охота — сил нет! Шагай веселей!
Но колонна продолжала сбавлять шаг, пока не остановилась совсем, отчего-то не решаясь спуститься в воронку, служившую домом и тюрьмой.
— Что-то там стряслось, — озабоченно сказал Шабалин. — Пойду гляну.
Носилки поставили на землю, и прапорщик торопливым шагом ушел вперед. Навстречу ему по колонне катился испуганный шум голосов.
— Братцы! Да что же это?! — крикнули впереди.
Строй рассыпался. Каторжники, побросав ношу, столпились у края воронки. Неожиданно стало тихо. Егор пытался протолкаться в передние ряды, но плотно сомкнувшиеся перед ним спины застыли в оцепенении.
— Чего там? Чего? — напрасно допытывался он, подпрыгивая и заглядывая через головы.
— Порезали всех… — Егор едва узнал выбравшегося из толпы навстречу ему Блошку.
Лицо весельчака и балагура вытянулось и постарело, озорные морщинки вокруг глаз превратились в землистые трещины.
— И людей, и муравьев — в месиво… — подбородок его мелко задрожал, Блошка медленно опустился на землю и схватился руками за голову. — А у меня брательник там, во втором бараке…
— Кто порезал-то? — Егор заработал локтями, протискиваясь к брустверу.
На плечо его легла коричневая ладонь Кулипаныча.
— Не ходи, малец, нечего там смотреть. Камня на камне не осталось…