10 гениев, изменивших мир

Кочемировская Елена

В 1948-м Винеру 53 года, но энергия его не иссякает. Он ведет пропаганду и популяризацию кибернетики, продолжает свои исследования, пишет статьи и книги, ибо с выходом в свет его «описи научного багажа» кончился период становления кибернетики и началось время ее распространения и утверждения. Дискуссии потрясли ученый мир. Кибернетика нашла горячих защитников и столь же горячих противников. Одни усматривали в ней голую философию и покушение на учение И. П. Павлова (дело в том, что академик Павлов в 1930-е годы вплотную подошел к сравнению мозга и электрических переключательных схем, что открыло путь к разного рода спекуляциям). Другие, энтузиасты, относили на счет кибернетики все успехи автоматики и вычислительной техники и уже тогда видели в «электронных мозгах» разумных существ.

Третьи, не возражая против сути проекта, сомневались, однако, в успехе предпринятого синтеза и сводили новую науку к простым призывам.

Период утверждения кибернетики занял почти десятилетие. Постепенно решительное ее отрицание сменилось поисками «рационального зерна» и признанием ее полезности и неизбежности. К 1958 году уже почти никто не выступал совершенно против. Винеровский призыв к синтезу раздался в чрезвычайно благоприятный момент: обстоятельства работали на кибернетику, несмотря на ее несовершенства и преувеличения.

Человечество вступило в новую научно-техническую революцию, сопровождавшуюся невиданным доселе усложнением техники. Сложность и разнообразие автоматизируемых систем, необходимость сочетания в них различных средств управления и связи, новые возможности, создаваемые электронными вычислительными машинами, – все это порождало потребность в единой, общей теории управления и связи, передачи и преобразования информации. Кибернетика была наиболее общей и яркой попыткой восполнить пробел, и это обстоятельство оказалось решающим в ее судьбе. Появилась кибернетика техническая, биологическая, медицинская, экономическая, лингвистическая и т. д. Старые, частные теории управления и связи были вовлечены в кибернетический водоворот. Новые авторы предлагали свои концепции, учреждали новые направления и школы. Кибернетика перестала быть делом одного Винера и зажила собственной жизнью, став к концу 50-х годов признанным направлением науки.

Итак, Норберт Винер сумел не только вызвать к себе общественный интерес, но и надолго удержаться в его фокусе. Мысли яркого и успешного ученого пришлись ко времени, потому что по рождению и воспитанию Норберт Винер не был и не мог быть человеком, сосредоточенным только на науке. С одной стороны, его интересовало применение кибернетических методов к проблемам физиологии и общей биологии, с другой – кибернетика начала превращаться в морально-этическое учение, и ее основатель с удовольствием размышлял на тему: «Человечество перед лицом машин».

Винер считал очевидным, что многие схемы, определяющие поведение живых организмов при решении конкретных задач, практически идентичны тем, которые характеризуют процессы управления в сложных технических системах. Более того, он убедительно доказывал, что социальные модели управления и модели управления в экономике могут быть проанализированы на основе общих положений, разработанных в области управления искусственными системами. Эти идеи получили развитие в труде «Человеческое использование человеческих существ» (1950), известном в русском переводе как «Кибернетика и общество» (впрочем, Винер считал социальные науки «наихудшей областью для подтверждения законов кибернетики»).

В 1958 году увидели свет «Нелинейные задачи в теории случайных процессов», в 1961-м – второе издание «Кибернетики» с новым авторским предисловием и новыми главами, составившими вторую часть книги; прежний ее текст, перепечатанный без изменений, лишь с правкой ошибок, стал первой частью. Выходят книги воспоминаний, Винер выступает перед публикой в роли романиста («Искуситель»). Следуя духу времени, ученый уделил массу внимания теме, которая тогда всех захватила, – перспективам бунта техники против людей. На рубеже 50—60-х было принято считать, что вычислительные машины вот-вот превратятся в человекоподобных существ, которые немедленно уничтожат своих создателей.

В это время Винер по-прежнему много путешествует, часто ездит в Европу. В 1953 году по приглашению властей он совершает поездку в Индию с лекционным турне. В 1960-м во время I конгресса Международной федерации автоматического управления (IFAC) ученый посещает Советский Союз: встречается и беседует с учеными, дает интервью журналистам,

выступает в Политехническом музее с лекцией о мозговых волнах. Винер высоко оценил уровень развития советской науки того времени: «Они отстают от нас в аппаратуре – не безнадежно, а ненамного. Они впереди нас в разработке теории автоматизации».

Надо отметить, что в конце 40-х годов кибернетику в СССР объявили лженаукой и фактически запретили. Однако всего десять лет спустя в Союзе был опубликован главный труд Винера, а затем и прочие его сочинения. Кажется, ни одна из научных дисциплин, предававшихся анафеме, не была реабилитирована в СССР с такой расторопностью.

Это и понятно. Редко какие идеи были так созвучны советскому общественному порыву 50-60-х годов, как идеи «искусственного разума», «автоматизированных систем управления» и т. п. Вера в науку, технику, социальное программирование с помощью «не знающих ошибок» машин охватила буквально всех. В отличие от Запада, эти идеи выглядели у нас еще более наивно и прямолинейно, чем у себя на родине. Выдвинулась целая плеяда не ведающих сомнений интеллектуалов-энтузиастов (их западных собратьев озадаченный Винер называл «машинопоклонниками»).

В 1963 году он пишет свою третью «кибернетическую» книгу – «Акционерное общество "Бог и Голем"» (в СССР вышла под целомудренным названием «Творец и робот»). В своем итоговом сочинении ученый уже не столько отстаивал идеи искусственного интеллекта, сколько предупреждал о бедах, которые он может за собой повлечь, если люди, не справившиеся с проблемами самостоятельно, станут уповать на разум.

Не вызывает сомнения: существующие компьютеры – даже самые сложные – не способны к подлинному самостоятельному мышлению и лишь моделируют с известной глубиной те или иные мыслительные процессы. Это моделирование всегда частично и основано на формализации мыслительных операций, сведении их к жестким схемам формальной переработки информации, так называемым алгоритмам. Конечно, обладая, как отмечает в «Кибернетике» Винер, определенным набором рецепторов, эффекторов и некоторым подобием центральной нервной системы, вычислительные машины и другие современные автоматы допускают описание в физиологических терминах и в какой-то мере действительно воспроизводят поведение живых организмов. Но до целостного, осмысленного восприятия внешнего мира и самостоятельного творческого мышления им еще очень далеко.

Однако Винер считает вполне возможным создание не только разумной машины, но и машины «умнее своего создателя». Не исключает он и «бунта машин»: не только робот, но и обычный компьютер способен вызвать катастрофу (собственно, похожие вещи уже происходят – отказывают бортовые системы самолетов и кораблей, возникают сбои в программах, постоянно появляются новые вирусы и т. п.). Основатель кибернетики не устает бичевать слепое машинопоклонство. Отдаться во власть «Железного Майка» было бы самоубийством; люди не должны допускать, чтобы машины стали находчивее, изобретательнее, чем они сами: «Как же нам быть, если мы передадим решение важнейших вопросов в руки неумолимого чародея или, если угодно, неумолимой кибернетической машины, которой мы должны задавать вопросы правильно и, так сказать, наперед, еще не разобравшись полностью в существе того процесса, который вырабатывает ответы?.. Нет, будущее оставляет мало надежд для тех, кто ожидает, что наши новые механические рабы создадут для нас мир, в котором мы будем освобождены от необходимости мыслить. Помочь они нам могут, но при условии, что наши честь и разум будут удовлетворять требованиям самой высокой морали…»

В 1964 году за выдающиеся заслуги в области математики, техники и биологических наук Норберт Винер был награжден национальной золотой медалью «За заслуги перед наукой» – высшим американским отличием для ученых. Медаль вручал лично президент США Линдон Джонсон. На торжественном собрании, посвященном этому событию, он произнес: «Ваш вклад в науку на удивление универсален, ваш взгляд всегда был абсолютно оригинальным, вы – потрясающее воплощение симбиоза чистого математика и прикладного ученого». При этих словах выдающийся ум человечества достал носовой платок и прочувствованно высморкался…