10+ Городских историй от Вероники Мелан в одном сборнике

Мелан Вероника

– Какая?

Идущий сбоку Эльконто пропустил встречного пешехода и с любопытством прислушался к нашему разговору. Снайпер, как я уже заметила, вообще был охоч до шуток.

– «Макдоналдс» – это лучшее место, чтобы расстаться с девушкой. Нет ни железных ножей, ни вилок, ни тяжелых тарелок, которые можно разбить. А в случае чего всегда можно спрятаться за жирного мальчика.

Дэйн расхохотался в голос, Лагерфельд ухмыльнулся, а Чейзер покосился на светящуюся на фоне темного неба букву «М» с презрением.

Отужинать решили в трактире «Жили-были» – громогласно урчащие желудки поторопили

с выбором места, стало не до поиска «фэнси» ресторана, в котором так или иначе потребовалось бы бронировать столик заранее. А здесь, в довольно уютном деревянном павильоне, нашлись и свободные места, и расторопные официанты, и русских дух, который мне хотелось показать, и радующее глаз обилием блюд меню.

Выбор съестного единогласно переложили на меня.

Ну, что ж… посмотрим…

Оливье, селедка под шубой, блинчики с красной икрой, икра баклажанная – куда же без всего этого? Дальше: щи, уха, солянка – все это в больших горшочках, чтобы каждому на выбор. Да, девушка, под суп пустые тарелки – сами разберутся, кому что… На второе нам отбивные из свинины с картофелем, голубцы, язык с хреном, заливное… так, что тут еще… жаркое в горшочке, запеченный судак. Пойдет! А на десерт мороженое. Запьем все это настойкой из клюквы – мы не за рулем – и медовухой. Все не войдет на один стол? Ну, так несите по очереди: сначала холодные закуски, затем супы, потом уже второе, чтобы как полагается…

Официантка строчила в блокноте, как автомат – молоденькая, расторопная, видно, не хотела что-либо упустить, чтобы не расстроить иностранных гостей. Про иностранных она сообразила сразу же, как услышала Эльконтовское: «Я, конечно, устать… но не настолько, чтобы упустить из вида красивый дефушка…» Девчонка в переднике покраснела, смутилась, бросила взгляд на косичку с бусинами и тут же спрятала глаза за листочком. Чиркнула последнее слово, бросила: «сейчас все будет» и убежала.

Дэйн, научившийся управлять браслетом, нажал несколько кнопок и хохотнул в кулак, Баал посмотрел на него и покачал головой. Оголодавший до волчьего состояния Рен принялся нетерпеливо разматывать завернутые в салфетку столовые приборы.

* * *

Оказывается, я отвыкла от ночных клубов.

А в этом, густо напичканном людьми, было шумно. Вращающиеся лазерные установки, развешанные по углам, превращали перегруженный танцпол то в кроваво-красный аквариум, то в цветастый пруд с хаотично двигающимися и подпрыгивающими силуэтами, в котором по росту выделялись три: методично выводящего рваные пассы Дэйна, перед которым извивались сразу три девушки, качающего в такт трансовому ритму головой Баала – теперь его волосы были распущены, придавая знакомый демонический вид, и широкоплечего Канна, поддержавшего друзей своей компанией.

Остальные были чуть повыше или пониже, но рядом с этими тремя однозначно казались хоббитами. За исключением одной из дам, со змеиной грацией извивающейся перед снайпером.

Эх, знала бы ты, девонька, кого пытаешься соблазнить…

Пробираясь из туалета к столику, за которым в хламину надирались разошедшиеся после медовухи коллеги из спецотряда, я краем глаза приметила сидящего у барной стойки Лагерфельда. Перед ним, помимо бутылки с какой-то темной жидкостью, стояли две фифы, одетые в короткие юбки и обутые в ботфорты. Видимо, Стивен приглянулся сразу обеим, потому что девушки, размахивая руками с длинными ногтями, пытались перекричать не только

музыку, но и друг друга. Медик рассеянно кивал.

Точно балаган…

Что-то в этом клубе было иначе, не так, как в увеселительных заведениях Нордейла. В воздухе ощущались эмоциональный сумбур, безбашенность, слишком веселая неестественная кичливость и разнузданность, в отчаянной попытке уйти от повседневной жизни. Глотнуть хоть немного воздуха, драйва, оторваться, пока живой, что-то запомнить. Здесь присутствовало чувство опасности и хаотичное переплетение случайно столкнувшихся судеб.

Кто-то уйдет отсюда с фингалом; кто-то не получив вожделенного кайфа, унеся домой ту же тоску, которую принес с тобой; кто-то уедет на такси с незнакомцем, который наутро окажется женатым семейным человеком и скажет: «я позвоню», чтобы никогда не позвонить…

Здесь, в этом мире, никто не контролировал стечение обстоятельств. Или же контролировал, но по какой-то своей схеме, непонятной мне.

Почему-то всего этого я не замечала раньше, но теперь, после жизни в Нордейле, где в воздухе разлито умиротворение, негативные эмоции приглушены, а люди более спокойны, разница стала очевидна. Здесь старели, здесь умирали, здесь постоянно старались что-то успеть, но не знали, что именно. Кусочек счастья? Хорошую работу? Женщину, которая бы смогла родить достойных отпрысков и не пилила по утрам; мужчину, сумевшего устроиться в жизни? Устроиться зачем, для чего? Здесь пытались дожить до старости так, чтобы остались хоть какие-то греющие душу воспоминания и не тяготило чувство упущенного, несделанного.

Да, время – жестокая вещь. Оно накладывает рамки и неимоверно взращивает желание чего-то хотеть. Потому что можно не успеть… потому что в итоге никто не успевает, потому что этот мир – проходная точка, где люди учатся испытывать эмоции, учатся быть счастливыми.

Многие проваливаются.

Пробираясь сквозь попадающиеся на пути тела, я в какой-то момент натолкнулась на парня, преградившего мне дорогу. Расслабленная вялая улыбка, стеклянные глаза, глуповатое – для него, наверное, счастливое – выражение лица.

– Выпей со мной. Угощаю.

Я покачала головой.

– Ну че ты, куда торопишься?

Он качнул высоким стаканом, зажатым тонкими, почти женскими пальцам, и едва не облил меня пивом.

– Дай пройти.

Не успела я напрячься, как рядом, взрезав толпу, как разрезает волны острый нос быстроходного лайнера, возникла высокая фигура, и от нее моментально дохнуло холодом. Но не тем, что рецепторами ощущает кожа, а тем, что на уровне инстинктов ощущает позвоночник. На голове у всех – я могла в этом поклясться – находящихся в радиусе пяти метров зашевелились волосы.

Чейзер.

Причем Чейзер в его настоящем проявлении – охотник, убийца.

– Проблемы?

Несмотря на то, что вопрос был задан очень тихо и направлен только на одного, толпа расступилась, почуяла, что рядом находиться не стоит. Что-то заставило людей отойти, и это несмотря на тесноту, несмотря на отсутствие осознания происходящего. Поразительно.

Парень со стеклянными глазами стоял без движения, его взгляд изменился, из глупого сделался зверушечьим. Так смотрит на приближающегося питона брошенная в стеклянный аквариум крыса. Глаза обычного человека прилипли к холодным глазам убийцы, и я знаю, что он видел в них: холодные бетонные стены, стук собственного сердца и тени. Он видел в них дыхание смерти.