10 историй из карманов Эда
Шрифт:
«Что это значит?», – недоумевал Эдуард.
«Ты всё казался мне смышлёным мальчуганом, – загадочно улыбнулась старушка, – мы будем ловить зайцев, и ты мне поможешь, как только увидишь на стене зайца, сразу вставай с кресла, и хватай их в ладони! Только будь осторожен, они очень хитрые! Ну, скорее поверни лампу на стену!».
Эд быстро повернул абажур и сел. Он знал, что Элли стоит справа от стены, но не мог быть абсолютно уверен в этом, потому что в темноте всё казалось совершенно другим. Вдруг, по обоям запрыгали три зайца, они казались намного чернее и больше, чем в самом деле, мальчик вскочил и принялся пытаться
«Мы уже поймали двух зайцев, сейчас будь осторожен, они будут пытаться улизнуть», – вопила Элли. По обоям прыгали зайцы, какие-то не успевали приблизиться к полу, их лапы тут же уменьшались, появлялся длинный хвост, и в комнате эхом прокатывалось протяжное: «мяяяяу», какие-то норовили сбежать со стены на потолок, чтобы прокатиться на люстре, но едва они перепрыгивали на плафоны, то резко начинали уменьшаться и разлетались бабочками по комнате.
«Смотрите, смотрите, я вижу ещё двух зайцев, они играют в чехарду справа от вас!», – Эд приблизился к стене и резко накрыл ладонями обе небольшие тени.
– Молодец! Я чувствую, что остался последний, не упусти его! «Но я никого не вижу!», – уверял Эдуард.
– Тогда начинай слышать и чувствовать, разве ты не умеешь?
Вдруг где—то внизу мелькнул небольшой силуэт, в котором угадывались только длинные уши. «Я нашёл!», – воскликнул Эд, и потянулся вниз, чтобы схватить зайца, но как-только его пальцы коснулись чего-то мягкого,
Элли резко дёрнула штору и всё сразу исчезло. Ворвавшееся в комнату солнце съело ламповый свет и не оставило ни одной крошечной тени в комнате. «Кажется, мы засиделись, малыш, – растерянно сказала Элли, мама, наверняка, тебя ищет».
«Скорее всего, – пробурчал Эдуард, – я и вправду пойду.» Дойдя до входной двери, Эд обернулся назад и бросил вопрошающий взгляд на мадам
«Вы напишите мне письмо? Я бы хотел ждать его.», – и он опустил глаза в знак своего смущения.
«Конечно, напишу, – улыбнулась Элли, – оно будет очень важным, а теперь иди.» Она открыла перед Эдом дверь. Тот кивнул и отправился вниз по лестнице. Идти домой совсем не хотелось, там невыносимо скучно, а потому лучше просто походить по улицам. Эд дошёл до местного ларька, купил зачерствелый батон и отправился на ближайшую реку кормить уток. Что-то было совершенно дикое в их борьбе за хлебные ломти. Клювы казались слишком длинными, а перья слишком мокрыми.
В такую минуту Эдуард думал о том, как было бы здорово завести дома утку, она бы плавала в раковине, пока мама моет посуду и сообщала число помытых чашек и тарелок. Впрочем, маме, конечно, эта идея бы не понравилась. Мальчуган вытряхнул песок из сандалей, кинул последний кусок хлеба птицам и отправился домой. По пути ему встречались разные бродячие собаки с мокрыми носами, они не останавливались надолго, у них было слишком много дел. Через этот мост сразу началась череда многоэтажек с многочисленными окнами. Эдуард подошёл к подъезду, видевшему его еще совсем юным и дёрнул податливую ручку. Через тридцать ступенек мальчик Эд стоял на пороге своей квартиры и теребил визжащую кнопку звонка. «Неугомонный ребёнок, нельзя один раз нажать? Удивительно, что кнопка ещё держится», – вздохнула мама. Она выглядела очень смешно, на её голове было много-много бигудей, она ложилась с ними спать в особенные дни, когда ожидался какой-то праздник, таким образом по маминой голове можно было определять, каким будет «завтра». Эд вошел в прихожую и скинул сандалии. На галошнице лежал небольшой конверт.
– Мам, тут письмо в коридоре. Это мне?
«Похоже, что да, твой отец не получает почты, а мне не приходит ничего, кроме многочисленных квитанций, будь они неладны», – тут мама рассмеялась. «Хорошо, спасибо», – сказал Эд, схватил конверт и опрометью кинулся в свою комнату. Захлопнув дверь, он плюхнулся на скрипучую кровать. Конверт пах терпким табаком. Эд улыбнулся и принялся открывать письмо.
Внутри лежала бархатная чёрная перчатка. Эд удивленно схватил её за указательный палец и немного потряс, откуда-то изнутри упала маленькая бумажка лишь с одной надписью: «Здесь все зайцы, я пересчитывала».
Глава 4
Эд очень любил ездить на дачу. Ему нравилось скидывать с загорелых ног шлепанцы, забираться вместе с Чарли на заднее сидение синего отцовского пикапа и смотреть в открытое окно на перемену мест. Всё это превращалось в диафильм, где не было главных героев, но было бесчисленное количество декораций и действующих лиц. На въезде в дачный посёлок всегда стояли седые старухи, которые на протяжение многих лет продолжали разговаривать друг с другом, заниматься огородом и даже петь протяжно и тоскливо по вечерам. Дальше по пути встречаются дети, нередко они держат в руках котов, тех самых беспородных, откормленных, с очень важными и спокойными мордами.
Эта поездка началась с грустных дней, один из которых стоит выделить особенно. В такие дни вместо солнца над городом висит лишь серая клякса, нельзя гулять, кататься на велосипеде и делать множество других приятных дел. Хотелось быстрее войти в душный дом, забраться на верхний этаж, натянуть одеяло до кончика носа и не выходить до самого вечера. Но всё случилось иначе. Как только Эдуард вошел с родителями на веранду, папа огляделся, поставил на пол тяжёлые сумки и совершенно серьёзно обратился к сыну: «Ну что же, молодой человек, раз на улице такая погода, займёмся чем-то полезным в доме. Кстати говоря, давно пора убраться на чердаке, там множество игрушек, из которых ты давным-давно вырос, мы разложим их по коробкам, а потом решим, что с ними делать.»
Эд слабо кивнул и пошёл на чердак, шаркая ногами. Едва он зашёл на крышу, то сразу почувствовал запах. В душном воздухе витали ароматы антимоли, старости, пыли, древесины и подгнившего пола, по которому с нажимом шагал Эдуард, вызывая противный надрывный визг. Крыша чердака была изрядно нагрета полуденным солнцем, слабые порывы ветра слегка приоткрывали чердачное окошко, чтобы освежить сонное пространство. Чердак умел ждать, а потому долгожданная встреча для него была целым событием, к которому он относился взволнованно и трепетно. Вешалки тянули свои руки к Эдуарду, ловя в дружеском рукопожатии его детсковатые ладони, сундуки хлопали крышками, и в беззубой улыбке обнажали старинные цветастые платья. Где-то в углу бегала мышь, суетясь в поисках хоть чего-то съедобного. Табуретка с отломанной ножкой приковыляла к Эду, приглашая сесть, но тот, казалось, был совершенно опечален.
Конец ознакомительного фрагмента.