10 мифов о России
Шрифт:
Государство уделяло большое внимание повышению образования чиновников. Так, выпускники университетов могли сразу же при поступлении на службу претендовать на чин 10-го класса (коллежский секретарь), а для того, чтобы претендовать на чин выше 9-го класса, любой чиновник должен был иметь высшее образование или при отсутствии такового самостоятельно сдать достаточно сложный экзамен. Поэтому молодые люди, намеренные связать свою жизнь с государственной службой, стремились к получению лучшего образования. Так, например, П.А. Столыпин, будущий премьер-министр и реформатор, в 1881 году поступил на естественное отделение Санкт-Петербургского государственного университета, где изучал аграрные науки. Параллельно он прослушал курс юридического факультета, получив таким образом фактически два высших образования одновременно.
В начале XIX века в Санкт-Петербурге были открыты два высших учебных заведения, специально предназначенных для подготовки высококлассных управленцев, — это были Императорский Царскосельский Александровский лицей и Императорское училище правоведения.
Вообще, Российская
19
Волков С.В. Почему РФ — еще не Россия. М., Вече, 2010. С. 92-93.
П.А. Столыпин — студент Санкт-Петербургского императорского университета
Современный историк Сергей Владимирович Волков, специализирующийся на изучении элитных групп Российской империи, приводит небезынтересную информацию по выпускникам вузов того времени.
Из 1114 воспитанников Нежинского лицея 780 (70%) были чиновниками, 111 (10%) — офицерами, не служили — только 76 человек (6,8%).
Из воспитанников Санкт-Петербургского историко- филологического института за период 1871—1893 годов на государственной службе (в основном в Министерстве народного просвещения) находились 100% — то есть все! [20]
Конечно, определенную роль играли и происхождение чиновника, и наличие у него протекции, но все же эти важные факторы отходили на второй план перед умом и усердием государственного чиновника. «Когда мне в молодости случалось встретить умного человека, во мне тотчас рождалось горячее желание видеть его употребленным ко благу страны»,— писала в своих записках императрица Екатерина II [21] . В российском обществе считалось хорошим тоном покровительствовать именно талантливым и умным. Родственные и дружеские связи также играли важную роль, но нередко наличие у поступающего на службу рекомендательных писем считали ясным свидетельством отсутствия у рекомендуемого каких-либо умственных способностей. В исследовании В.А. Томсинова приводится образчик типичного рекомендательного письма конца XVIII столетия: «Любезный друг, Петр Степанович! Доброго соседа моего сын Николай отправляется для определения в статскую службу. Он большой простофиля и худо учился, а потому и нужно ему покровительство. Удиви милость свою, любезный друг, на моем дураке, запиши его в свою канцелярию и при случае не оставь наградить чинком или двумя, если захочешь, — мы на это не рассердимся. Жалования ему полагать не должно, потому что он его не стоит, да и отец его богат, а будет еще богаче, потому что живет свиньей» [22] .
20
Там же. С. 93—94.
21
Томсинов В.А. Светило российской бюрократии. М., 1997. С. 36.
22
Там же. С. 38.
В данном случае влиятельность автора письма, с одной стороны, облегчила молодому человеку поступление на службу, но, с другой стороны, столь нелестная характеристика вряд ли способствовала его дальнейшему карьерному росту.
Важным источником пополнения государственного аппарата Российской империи являлись вооруженные силы страны. Российская армия была, говоря современным языком, государствообразующей структурой русского государства. Нужно отменить, что армия была фактически единственной силовой структурой в стране — полиция была малочисленна (об этом подробнее ниже), а Отдельный корпус пограничной стражи и Отдельный жандармский корпус хотя и находились в подчинении, соответственно, Министерства финансов и Министерства внутренних дел, но комплектовались кадрами исключительно из числа военнослужащих. Именно армейские структуры отвечали за безопасность императора, что свидетельствовало о полном доверии государя к своим войскам.
Поэтому поступление военнослужащих в государственный аппарат (переход в статскую службу) не только не было редким явлением, но и напротив — поощрялось правительством. При переходе в чиновники офицер повышался на один или даже на два чина, а армейский унтер мог рассчитывать на получение 14-го классного чина. Доля бывших военнослужащих среди чиновников была значительной и в некоторые времена доходила до 30-35%. В качестве «багажа» бывшие офицеры приносили с собой
3. Третьим важным фактором, обуславливающим высокую эффективность государственного аппарата Российской империи, является особенность положения чиновников как «государевых людей». В монархическом государстве все обстоит достаточно просто: чиновник имеет одну амбицию — служить престолу и отечеству. И успешность его карьеры зависит исключительно от чиновничьей вертикали. Поэтому главными критериями выдвижения чиновников были оценка вышестоящим начальством результатов их деятельности, то есть профессионализм, и служебная лояльность. При этом служебное рвение является приоритетным фактором, что способствует выдвижению из чиновничьей массы наиболее талантливых и профессиональных управленцев в высшие слои. Именно так во главе российской бюрократии оказывались такие люди, как М.М. Сперанский, А.М. Горчаков, П.А. Столыпин, С.Ю. Витте и другие. Весьма примечательно в этом плане исследование российского историка В.А. Томсинова, посвященное выдающемуся государственному деятелю России М.М. Сперанскому. Томсинов полагает, что Сперанский являлся своего рода «идеалом» чиновничьего мира, образцом для подражания для тысяч российских бюрократов. Недаром даже исследование о его жизни и деятельности историк назвал «Светило российской бюрократии» [23] .
23
Томсинов В.А. Светило российской бюрократии. М., 1997.
Однако, возразит читатель, эти же принципы действуют и в государственной службе современной России и любой другой демократической страны. Есть ли разница? Есть, так как при демократии к простому принципу субординации добавляется еще и другой, значительно более важный — политическая ориентация. В самом деле, как и любой иной член демократического общества, государственный чиновник имеет свои политические и партийные предпочтения, и этот фактор нельзя игнорировать. Допустим, начальник придерживается одной политической доктрины, а подчиненный другой, прямо противоположной ей по всем вопросам. Станет ли такой чиновник ревностно исполнять указания своего начальника, если он с ними не согласен по политическим мотивам и даже полагает их вредными? Подчеркнем, что речь идет не об обычном конфликте начальник — подчиненный, а о возможном наличии принципиальных противоречий между чиновниками, делающими одно дело. Для того чтобы избежать подобных коллизий в демократической системе, при назначении на высшие бюрократические должности обязательно учитывается политическое кредо кандидата, и этот параметр является более значимым, нежели его профессиональные и деловые качества. В политической практике многих демократических стран закреплена норма о формировании правительства страны, то есть высшего слоя бюрократии — по партийному принципу — например, из числа верхушки победившей на парламентских выборах партии. То есть министр может быть хоть наилучшим профессионалом, но если его партия проиграла очередные выборы — он должен уйти. И чем выше государственный пост, тем большую роль при назначении на него играет политический фактор.
К чему приводит такой принцип? К тому, что высшие государственные посты начинают занимать люди, весьма искушенные в области политических баталий (иначе бы они просто не попали в партийную элиту), но при этом посредственные профессионалы. (Исключения, конечно, бывают, но они весьма редки.)
В 1906 году, принимая пост премьер-министра Российской империи, П.А. Столыпин предполагал включение в состав своего кабинета некоторых лидеров ведущих фракций Государственной думы. В июле 1906 года лидеры оппозиции Н.Н. Львов и А.И. Гучков были приняты государем, который так охарактеризовал этих политических деятелей:
«Принял Львова, Гучкова. Говорил с каждым по часу.
Вынес глубокое убеждение, что они не годятся в министры сейчас. Они не люди дела, то есть государственного управления(выделено мной. — Л.М.),в особенности Львов. Поэтому приходится отказаться от старания привлечь их в Совет мин.» [24] .
Политические мотивы играли важную роль и в советской кадровой системе. Так, согласно исследованию генерала Владимира Некрасова, из 13 человек, занимавших в период 1917—1982 годов пост главы Министерства (Наркомата) внутренних дел СССР (РСФСР), только один обладал профильным образованием и только он один был выходцем из этой системы [25] . Все остальные 12 «железных наркомов» до своего назначения на руководящий пост в МВД имели слабое представление о работе этого ведомства. Достаточно сказать, что в 1956-1960 годах пост главы внутриполитического ведомства занимал профессиональный строитель Н.П. Дудоров, пришедший на пост министра внутренних дел с должности заведующего отделом строительства ЦК КПСС [26] .
24
Федоров Б.Г. Петр Столыпин: «Я верю в Россию». СПб., 2002. Т. 1. С. 257.
25
Некрасов В.Ф. Тринадцать «железных наркомов». М.: Версты, 1995. С. 349.
26
Там же. С. 299.