10 вождей. От Ленина до Путина
Шрифт:
Генеральный секретарь, покончив в первой половине дня с мучительными процедурами по лечению почек, поговорив по телефону с Москвой, любил посидеть на тенистой веранде с видом на море.
Философами, писателями, поэтами давно замечено, что пиршество мысли бывает особенно роскошным, когда человек созерцает колдовство лесного костра, или долго смотрит на бездонье голубого неба, либо обнимает взором бескрайнюю гладь морских просторов. Духовный мир человека так же безбрежен, как и космос. Но для свободного полета мысли всегда чужды суетность повседневья, тщета будничных дел, болезненное самокопание в собственных болях. Андропов, не имея высшего образования, тем не менее был человеком сильного, масштабного интеллекта. Нередко после созерцательных «сеансов» на веранде он давал поручения своим
Самое надежное и последнее прибежище человека – его сознание. Мы никогда не узнаем, о чем подолгу думал Андропов, лежа на больничной койке под капельницей, во время коротких прогулок в парке или созерцательного общения с ласковым синим морем, которое почему-то люди называют Черным.
Размышления – это созерцание себя в зеркале времени.
Может быть, больной генсек размышлял о том, что намеченные планы оздоровления общества ему не суждено осуществить; слишком долго страна, ведомая Брежневым, находилась в дрейфе. Может, жалел, что «днепропетровская мафия» его предшественника очень медленно ликвидируется? Или сетовал на болезнь, которая не позволила ему воспользоваться ни одним приглашением совершить государственные визиты в другие страны? Хрущев и Брежнев так любили это делать… Нельзя не признать, что поездки первого лица страны представляют собой важный инструмент реализации всей внутренней и внешней политики.
Пока Андропов был председателем КГБ, он редко встречался с государственными деятелями других государств (не социалистических); некоторые свои поездки (в Китай, Афганистан, Польшу) совершал почти тайно. Теперь же он – высшее лицо такой могущественной страны – принимает самых высоких деятелей многих стран… Американцы упорно зондируют, нужна его встреча с президентом Рейганом. Но болезнь приковала Андропова не только к больничной койке, но и резко сократила все его жизненное пространство.
Андропов мог вспоминать свою декабрьскую (в 1982 году) встречу с Чаушеску, человеком, который никогда не смотрел в глаза собеседнику. Генсек, умело скрывая свою неприязнь к румынскому руководителю, шантажирующему Кремль выходом его страны из Варшавского Договора, поставил вопрос прямо:
– Что вы выиграете, если выйдете из оборонительного союза?
– Ничего не потеряем… – тут же ответил Чаушеску по-русски, не дожидаясь перевода {878} .
Может быть, Андропов вспомнил беседу с советским сателлитом президентом Мозамбика Саморой Машелом, как и Брежнев, увенчавшим самого себя маршальскими погонами. Все эти страны, именуемые государствами «социалистической ориентации», тяжким грузом придавливали и без того косную советскую экономику. Это ненормально. Но что делать с такими «союзниками», Андропов тоже не знал.
878
АПРФ. Ф. 3. Оп. 73. Д. 1114. Л. 154.
Андропов не мог не думать и об афганской драме. Он стоял у ее истоков. Только теперь он, вероятно, осознавал катастрофические масштабы того давнего решения политбюро, где тон задавали Суслов, Устинов, Брежнев, Громыко и он сам, председатель КГБ Андропов. Он успел уже понять, что этот шаг – роковая ошибка, историческая ловушка для великой страны.
А ведь Андропов не только бывал там и встречался в Кабуле и Москве почти со всеми новыми руководителями Афганистана, но и был в курсе, как готовился обычный дворцовый переворот, названный потом «апрельской революцией». С его участием отрабатывалась и операция по ликвидации Амина, ставшего подозрительным для Кремля.
В блокнотах Андропова широко представлена афганская тема: о «выброске Вакиля и приеме его на консквартире», о «связном – генерале Гуль-Ага», об «охране» дворца Амина, о подготовке акции, которая предшествовала вводу наших войск.
Я хорошо знал и Вакиля, и Гуль-Ага, упоминаемых в личных записях Андропова, и Гулябзоя, и многих, многих других. Решение политбюро было роковой попыткой бросить коммунистические семена на мусульманской почве. Как мог Андропов согласиться с советами своих сотрудников в Кабуле? Неудача была запрограммирована. Думаю, что такой умный человек, как Андропов, не мог не возвращаться мыслью к драме старого, глубоко ошибочного решения, истоки которого родились в его ведомстве. Изменить прошлое нельзя. Можно только туда вернуться, и то мысленно.
Мог вспомнить генсек, предаваясь размышлениям, и встречу с невысоким, сухоньким, но живым человеком – королем Иордании Хусейном… Странно, почти в это время мы готовили встречу в июне 1983 года всех лидеров европейских социалистических стран, а тут приходится вести беседу с монархом… Марксист-ленинец мог видеть в этом некий исторический атавизм, хотя и знал, что на Западе есть наследники и российского престола. Однажды в разговоре с А.А. Епишевым Андропов назвал нынешних инициаторов и приверженцев монархической идеи «политической опереттой».
Одной из последних международных встреч, которую провел Андропов, была его беседа в начале июля 1983 года с канцлером ФРГ Колем и министром иностранных дел этой страны Геншером. Генсеку было трудно вставать, подходить к гостям, здороваться с вошедшими к нему людьми, но он умел силой воли стискивать боль. «Ракетный» разговор не дал, естественно, результата, хотя западные немцы произвели на Андропова впечатление своей солидностью и вежливой прямотой. Канцлер прозондировал (не без ведома Вашингтона) о намерениях встречи советского и американского лидеров. Там, мол, было бы сподручнее обсуждать проблему «евроракет». Андропов спокойно, как о деле решенном, сказал:
– В парадно-маскировочном представлении мы участвовать не будем. Если у США нет желания позитивно отвечать на наши инициативы, зачем встречаться?
Здесь же Андропов твердо сказал: Запад не должен сомневаться: появление «першингов» в Европе означает, что мы тут же примем ответные меры {879} .
То был разговор глухонемых. Впрочем, Андропов принял приглашение Коля приехать в Бонн. То ли это было просто дипломатической вежливостью, то ли Андропов действительно надеялся на улучшение своего здоровья? После немцев Андропов встречался с еще очень ограниченным числом лиц из зарубежья, и в частности, с генеральным секретарем социалистической партии НДРЙ А.Н. Мухаммедом. Когда же он получил в это время (в октябре 1983 г.) письмо от Э. Берлингуэра с просьбой принять его в Москве, генсек продиктовал ответ: «Он готов встретиться с Берлингуэром. Однако в ближайшее время это не представляется возможным. К этому вопросу можно вернуться позднее» {880} . Генсек не мог, да и не хотел встречаться с идеологами еврокоммунизма. Он к ним относился почти так же, как Ленин к европейской социал-демократии. Андропов их влияния на общественное сознание рабочего класса на Западе опасался не меньше, чем буржуазного.
879
АПРФ. Ф. 3. Оп. 73. Д. 1147. Л. 103–110.
880
АПРФ. Ф. 3. Оп. 73. Д. 1164. Л. 49.
Болея, Андропов был так же непреклонен по отношению «идеологических вылазок» классовых недругов. Ведь именно он сильно идеологизировал в семидесятые годы КГБ, создав в его структуре специальное управление по борьбе с диверсиями в сфере духа. Когда ему доложили письмо премьер-министра Канады П. Трюдо по поводу снисхождения к диссиденту Щаранскому, осужденному на 13 лет лагерей, Андропов сказал:
– Ответьте канадцу так, жестко – нам нет необходимости доказывать свою гуманность, господин премьер-министр. Она заключена в самой природе нашего общества {881} .
881
АПРФ. Ф. 3. Оп. 73. Д. 1122. Л. 160.