100 дней плена
Шрифт:
— Уезжаешь? — интересуется, привалившись к дверному косяку.
— Да…
— Совсем? — уточняет она.
Думаю о том же: зачем заявила про раздельное проживание? У самой слова не совпадают с мыслями, чувствами и желаниями. Мне плохо без него — и от этого никуда не деться, выше всяких сил и принципов. Мы сможем договориться и примирить наши эмоции.
— Ты не против, если завтра заберу свои вещи, тут коробок моих много вдобавок.
— Конечно, — Катя по-доброму улыбается. — Идешь сдаваться
— Нет, не так… Будем считать: возникли некоторые разногласия. Уверена, Матвей все понял.
— Ну, и правильно! — Катя подходит и обнимает.
— Прости, что с Вадимом не получилось, — отстраняюсь, собираясь переодеться.
— Не бери в голову. Даже к лучшему. С такой работой и бесконечной занятостью, стала бы «местом, где справляют нужду» — это максимум! А мне внимание и забота нужна.
— Точно?
— Давай, иди уже. Ключи оставь у себя.
Пока ехали, обросла таким нетерпением, что усидеть не могла, все время ерзала, следя за дорогой и отсчитывая километры, приближающие к нему.
Как только машина остановилась, выбегаю и тороплюсь к дому.
В дверях сталкиваюсь… И злость овладевает мною.
Римма. Эта девушка, кажется, не скоро успокоится. Смотрит таким презрительным взглядом, словно забрала ее жизнь. Мне не интересно и плевать, что между ними было, но точно ничего серьезного и осталось в прошлом. Невозможно лишить того, чего не существовало. По какому праву, она окрестила Матвея своим? И какого черта здесь делает?! Да еще в мое отсутствие! Трется возле него опять?
Римма достала тонкую сигаретку, которая, безусловно, подходила ухоженной кисти. И закурила, ядовито улыбнувшись и выпуская облако дыма в мою сторону.
Закрыв нос рукой, и не сказав ни слова, зашла внутрь.
Прохожу сразу в гостиную, оглядывая собравшуюся публику. Матвея среди них нет.
— Настя? — удивляется Андрей, встает из-за стола и направляется в мою сторону. — Привет. Ты здесь?
— Привет… Разве Матвей не говорил, что приеду?
— Нет… — взял меня за локоть, уводя из прокуренного зала и посторонних глаз. — Наверх он поднялся, захмелел немного, хотел отдохнуть полчаса, чтобы о чем-то… О! Кажется, догадался!
«Хм…нетрезвый… по голосу не поняла даже…» — а передо мной не пожелал предстать в неприглядном виде. Мой ласковый зверь… Как же соскучилась.
Андрей что-то спрашивал, но не слышала, думая о своем.
— В какой он комнате? — поднимаю глаза на него, освобождая свой локоть.
— Которую занимали в тот раз…
Спешу туда, торопливо поднимаясь по лестнице.
— Насть! Так вы женитесь или нет? — кричит вслед Андрей.
Оборачиваюсь. Сначала не собиралась ничего говорить, но увидев вошедшую с улицы Римму, решила отомстить нахалке — банальным женским способом поставить
— Да, женимся! — кидаю победоносный взгляд, она расстроена новостью, а я ликую. — Вчера заявление подали.
И бегу дальше. Открываю дверь нужной комнаты.
Любимый спит на животе, обнимая подушку. Не могу сдержаться, хочу целовать его, трогать руками… Хочу его! Такое желание накатило, внутри поселилось щекочущее ощущение и томительное ожидание близости. Раздеваюсь и ложусь к нему, прижимаясь к обнаженной спине. Соски напряглись и удвоили возбуждение от трения с кожей.
— М-нн… — бормочет что-то нечленораздельное.
— Матвей… — шепчу в ухо, бужу его.
Матвей
На радостях, что Настя скоро приедет, резко опьянел, хотя выпил немного… И в таком виде, конечно, не хотел ее встречать. Поднялся в спальню, отдохнуть.
Сквозь сон ощутил нежные пальчики, порхающие по спине, которые узнаю среди сотни женских рук. И родной аромат, окутавший меня, лишь подтвердил это. Моя Конфетка рядом.
— Матвей… — шепчет в ухо и целует, становится горячо.
Открываю глаза и поворачиваюсь лицом. Она успела снять одежду и от вида торчащих сосков, частого дыхания, приоткрытых пухлых губ и безумного желания в глазах мгновенно завожусь. Целую жадно, сплетая наши языки. Пальцами вывожу узор между ее ног.
Настя тянется к моему ремню, пытаясь справиться с ним. Извивается и стонет.
— Быстрее… не могу ждать… пожалуйста… — нетерпеливо говорит, охваченная трепетом. Никогда не видел ее такой… настолько жаждущей и дикой… Да разве я против. — Расстегни этот, чертов ремень! Немедленно!
— Как пожелаешь, — скидываю остатки вещей. И врываюсь в теплое, податливое тело, которое с удовольствием принимает меня.
— Глубже, — требует Настя. — Хочу глубже… глубже…
Если как-то контролировал себя, помня о беременности и осторожности, то после этих слов нежности во мне не остается, выпуская на волю зверя, желающего лишь обладать на уровне инстинктов. Удерживая запястья и сминая губы в жестком поцелуе, просто трахаю — под ее неистовые стоны, срывающиеся на крик, и собственное рычание…
— Что это было? — уставшая и довольная Конфетка блаженно растянулась на моей груди.
— О чем ты? — все еще на взводе, планирую продолжить. Мне мало!
— Ты и раньше не отличался сдержанностью, но это… это чудесно…
«Только Настя может назвать словом «чудесно»: что именно делал с ней, и в каких позах. Точно знаю, был грубее обычного, но ей нравится… и это… чудесно…» — губы сами собой растягиваются в улыбку, повторяя слово.
— Спровоцировала меня, вот как это называется.