100 shades of black and white
Шрифт:
О чем она говорила? Может, хотела, чтобы он спас кого-то близкого ей? Отвел в безопасное место?
Кайло знал, если ей не удастся отыскать нужный свиток, безопасных мест больше не будет нигде.
И все же он дал слово. Поклялся, приняв ее ладонь в знаке скрепления клятвы.
— Я сейчас, — девчонка снова подалась назад, и только тогда Кайло подумал, до чего же она тощая, кожа да кости, лицо худое, изможденное, лишенное детской пухлости. Чем еще, кроме невинной безмятежности, она пожертвовала? Как долго скиталась по улицам в поисках нового дома? — Как...
— Я Кайло. Кайло Рен, — он носил это имя больше двух десятков лет, под этим именем он убивал монстров и запечатывал врата, одни за другими, с этим именем он засыпал, перебивая бесконечный шепот, струившийся в уши — приди ко мне, мое дитя. Приди, Бен Соло, и я, Сноук-аш-шагет-Сотот, дам тебе Силу...
— Хорошо, — она дернулась, протискиваясь сквозь трещину в стене, и порыв воздуха изнутри, затхлого, сухого, какой бывает в библиотеках, принес ее имя. Рэй.
Ее звали как свет, который все они могли уже не увидеть.
Он хотел оставить ее в лавке. Убеждал, что заваленное камнями здание — это лучшее укрытие в умирающем городе, заполненном монстрами и безумцами. Да, за свитками, этими или другими, могли прийти культисты. Но ведь больше не было безопасных мест для детей.
Но Рэй отказалась, нахмурила нос, и это придало ее лицу по-детски обиженное выражение, а затем сказала, что ей лучше знать, где опасно, а где нет. Все же она была бродяжкой, знала все улочки, тайные тропки наизусть.
— Я знаю, где нам взять такой глины, — задумалась она всего на мгновение, а затем хлопнула в ладоши. — В старой мастерской. Там полно такой, из них лепят горшки. Я помогу тебе, покажу, как туда попасть, — и Рэй снова ухватилась за его ладонь, переплетя пальцы, потащила за собой, с силой, подобающей взрослому, не ребенку.
Она молчала, когда он разделывался с щупальцем, ухватившимся за его сапог. Она не пискнула, когда Кайло прирезал сумасшедшего, кинувшегося на Рэй посреди дворика. В безумце, истекающем черной, отравленной кровью вряд ли можно было распознать того самого мистера Платта, владельца сей гончарной мастерской.
Она помогала ему лепить эту печать, и ее тонкие пальцы работали умело, сноровисто, оглаживая сыроватый диск и слегка приминая глину по краям.
— Зачем она тебе? — спросила его Рэй, когда он наносил последние знаки острым лезвием. Осталось только обагрить их собственной кровью, чтобы оживить печать. — Она может вернуть все обратно?
Обратно? О нет, такой силой не обладали даже древние боги, те, что дремали под землей и в воде. Ни один из них не был милостив к людям, все они жаждали только одного — хаоса и разрушения. Смертей и человеческой крови.
И даже запечатав этот разрыв, что находился в церкви, Кайло не был уверен, что другой не откроется где-то поблизости. В скором времени. Все, что он мог, это бесконечно бродить по странам, следуя за новыми знаками, затмениями, странными смертями и возникающими сектами.
— Нет.
— Может, она выполняет желания? Даст еды и много золота, — ее глаза затуманились при мысли о первом. Хотя с тех пор, как они встретились,
— Ох, Рэй, — как мог он объяснить маленькой девочке, что все золото мира не стоило ничего, когда в разум забирался тот голос, чуждый, шелестящий, когда перед глазами вставала картина нового мира, истощенного голодным божеством, мертвого и бесплодного.
— Я просто закрою врата.
— Так вот оно что, — она наклонила голову, напоминая взъерошенного воробушка. — Хорошо, Кайло Рен. Я проведу тебя туда. Тайной тропой, о которой не знают те шары. А потом... — Рэй вздохнула, — и ты сдержи обещание. Помоги мне.
С чем, хотел было спросить Кайло, но Рэй уже стояла снаружи мастерской, и тонкий силуэт ее разрезал ночь, отбрасывая белую тень на мостовую. Длинную тень, убегающую вдаль, к луне за облаками. Что вело ее, что удержало рядом с ним? Обещание неизвестно чего, одно слово, данное убийцей с голосами в голове? Или надежда? Кайло надеялся, что последнее.
Она привела его в церковь через катакомбы, петлявшие под городом. Здесь было тихо, и звуки криков не забирались под кожу. Шелестел разве что песок под их ногами, мягкий, сухой. Пахло свечами, пылью и — совсем немного — цветами.
— Я приносила сюда цветы, — внезапно заговорила с ним Рэй. — Мне не было места там, наверху, они гнали меня отовсюду, бросали камни и натравливали собак, а тут... А тут было спокойно. А потом все началось... Вот, — она указала на каменную плиту, плотно прилегавшую к стене. — Нажми на камень справа.
Кайло послушался ее совета, и тут же камень вздрогнул и заскрипел, отъезжая в сторону, а из образовавшегося проема дохнуло разложением.
— Там склеп. Выйдем через него.
Они шли меж мертвецов, уложенных рядами, старых, спокойных, их сожрало время и черви, и остатки высохшей кожи натянулись, придавая черепам скалящийся вид. И Рэй все еще держалась за его руку, позволяя вести ее, бледная как смерть, но спокойная.
Снаружи было темно, луна скрылась за плотными тучами, но воздух был намного свежее, и Кайло позволил себе наконец вздохнуть. Карман плаща оттягивала тяжелая печать, и он надеялся, что ему повезет и сегодня. Он закроет эти врата раньше, чем сквозь них прорвется голодный бог. Он, возможно, даже заберет Рэй с собой, и ей больше не придется бродить по улицам в поисках куска черствого хлеба или пары медяков.
И церковь была пуста, лишь на стенах кто-то нарисовал новые знаки, те, что призывали в этот мир Всесодержащего, да зажег все свечи, и оттого казалось, будто воздух внутри дрожал, расплываясь.
Портал был открыт — щель в камне, недостаточно большая, чтобы пропустить в мир самого Йог-Сотота, но хватило, чтобы из нее проросли чужеродные цветы на синих стеблях, сочащиеся алым цветом. Чтобы оттуда выбралось зло — светящиеся шары, прогрызавшие дыры в людях.
Кайло позволил Рэй остаться за пределами круга, рядом с мертвым пастором, взиравшим в небеса, а сам встал на колени в центре и опустил в щель печать.