100 shades of black and white
Шрифт:
— Ты никогда не хочешь, Рэй. Это просто случается. Ладно, хватит. Идем.
Она поднимается сама: шаткая, кажется, налети ветер, и ее тут же сдует, но в этих трущобах нет ни капли свежего воздуха. Только грязь вперемешку с ядом. Хотя в этом нет его вины.
Кайло предлагал ей трон и корону, она выбрала свободу. И чужую кровь на ладонях каждый раз, когда кому-то кажется, что джедаям пора умереть.
— Как они нашли тебя? — вопрос вежливости. Сам он может узнать, где она в любую секунду, достаточно только зажмуриться и подумать
Жаль, что сама она приходит к нему нечасто. Только если ей нужна помощь, как сейчас.
— Я была неосторожна, — Рэй хмурится и оступается. Кажется, ее все же задели, и от одной мысли о том, что эти идиоты посмели ранить его Рэй, наваливается новая волна бешенства. Жаль, что этим трупам больше ничего не сделать. Они уже мертвы. Окончательно и бесповоротно. — Нет, не трогай меня. Не надо, Кайло, — в ее словах больше тревоги, чем боли. — Я в порядке.
О, о ее порядке он уже достаточно наслышан.
Так что просто останавливается, нагибаясь, подхватывает ее под коленями и взваливает на плечо. Не очень-то аккуратно, и пока она бессильно лупит по его спине, несет ее прочь. Куда подальше от этого места.
— Ты говоришь так каждый раз, когда тебя собираются убить, а я слишком далеко, чтобы помочь тебе. И это бесит, Рэй, — ему плевать, что он говорит с ее задницей, или скорее даже лодыжками, исцарапанными, в старых белесых шрамах (один принадлежит ему во всех смыслах, оставлен сейбером во время первой из стычек), потому что она все извивается, пытаясь сбежать. — Видишь ли, меня бесит, что ты собираешься умирать без меня!
Рэй только рычит, сдавленно ругается, припоминая всю его одержимую родню, а потом сдается и позволяет нести себя.
— Это всего лишь царапина, идиот.
По ее лодыжке течет тонкая струйка крови, в этот раз алой, еще теплой. Рана совсем небольшая, но глубокая, и оставит на коже новый след.
— Царапина? Царапина?!
О Сила, он дотащит ее до шаттла и там придушит. Закует в кандалы и как следует отшлепает, или просто...
Просто позволит делать то, что она захочет. Это сложнее всего, но правильно.
— По крайней мере, я еще жива. Если ты не задушишь меня по дороге, здоровяк, — в его руках Рэй так и вьется, пытаясь устроиться на плече, и вертит головой по сторонам. — Нет, нам не туда, ты пропустил поворот.
В трущобах легко заблудиться, и он кружит бесконечно долго, следуя ее подсказкам. Они спугивают парочку торговцев риллом и шлюх, которые долго свистят им вслед, предлагая присоединиться за десяток кредитов.
Хибара, где Рэй прячется, не больше его гардеробной, и одной Силе известно, зачем ей все это. Помятые стенки все в зарубках, старый матрац брошен прямо в углу, а все остальные поверхности заняты разобранными механизмами, старыми деталями и растениями в кадках — одни сорняки, без света здесь толком ничего не цветет.
— Ты можешь
В которую ты загнала себя сама, хочется ему ответить, но Кайло молчит.
— Я мог бы забрать тебя с собой, — он усаживает ее на стол, сдвигая в сторону весь мусор, стягивает сапоги один за другим, затем избавляется от брюк. И аккуратно стирает кровь с лодыжки, уперев ее босую ступню в плечо для устойчивости.
Здесь нужны бакта-пластыри, оставшиеся на Ипсилоне, а у него с собой ничего нет, кроме чистого платка и обычной воды. Нет даже обезболивающего, и Рэй тихо шипит сквозь зубы, когда Кайло чуть наклоняется, чтобы провести языком по ране.
Наслаждение, прокатывающееся по Узам, слегка смягчает боль.
— Я мог бы... — ему мало, и он целует ее ступню, проходясь языком по узловатым полоскам старых шрамов, — одеть тебя в драгоценные шелка и окружить роскошью, достойной моей императрицы.
Чуть выше, и Рэй стонет, еле слышно, прикусив губу. Но больше не пытается сбежать или хотя бы отвернуться.
— Подарить тебе всю воду, чтобы смыть с твоего тела пыль и грязь. И сотни миров, чтобы ты выбрала любой, какой захочешь, и больше не ютилась в этой дыре.
И этого... о, он знает, отрываясь от теплой кожи и глядя в ее глаза, никогда не будет.
— Мне хватит тебя, — от нее все еще пахнет потом и чужой кровью, но Рэй тянется навстречу, обхватывая голыми ногами его поясницу. Вжимается со всей силой, на которую способна, и мягко трется о его бедра. — Кайло.
Одного имени, одной мысленной просьбы, протянувшейся сквозь Узы, хватит, чтобы он сошел с ума. Как тогда, впервые увидев ее, дрожащую девчонку, бесстрашно замахнувшуюся на него мечом, коснуться которого она не имела никакого права.
В этом вся Рэй, ей не нужны права, ей не нужны слова, все, что она хочет, она берет. Как и он.
— Снимай с себя все, — командует он, — снимай, пока я не сорвал эти тряпки сам, — и она с нетерпением выпутывается из заскорузлой от крови туники, расстегивает пояс и отшвыривает в сторону, а затем помогает Кайло с одеждой.
Все летит на пол, и столешница дрожит, звенит от летящих на пол инструментов, ходит ходуном, когда он толкается в нее сперва пальцами, заставляя бедра вздрагивать и подаваться навстречу. А затем раздвигает их еще шире, чтобы войти.
Она слишком мокрая, тесная внутри, и, о Сила, как же он скучал по ее стонам.
По голодному, жадному хныканью, по острым ногтям, расцарапывающим его спину, по влажным шлепкам и больше всего по разделенному на двоих наслаждению, перекатывающемуся по Узам. Оно такое острое и яркое, что он вот-вот взорвется.