100 великих актеров
Шрифт:
В мае 1871 года по окончании театрального училища Ермолова была зачислена в труппу Малого театра. Два сезона она играла в чуждом ей репертуаре — в водевилях и мелодрамах. Материально, правда, стало легче: Мария была принята в театр на 600 рублей в год и бюджет семьи увеличился наполовину.
Так продолжалось до 1873 года, когда Ермоловой поручили сыграть роль Катерины в «Грозе» Островского вместо временно отсутствовавшей примы Г.Н. Федотовой.
Катерина Ермоловой была подлинным «лучом света в темном царстве». С огромной трагической силой играла она финал «Грозы». Теперь ни у кого не оставалось сомнений, что в Малом театре
Для своего первого бенефиса (7 марта 1876 года) Ермолова выбрала пьесу Лопе де Вега «Овечий источник», роль юной Лауренсии. Именно после премьеры «Овечьего источника» у нее появилась репутация артистки райка и галерки, молодежи и студенчества. «Вы были нашим солнцем и освещали нашу молодость, Марья Николаевна!» — восклицал известный журналист и театральный критик В.М. Дорошевич. Трибуном свободы, душою истины называли Ермолову, эту молчаливую в жизни женщину. После спектаклей «Овечьего источника» Лопе де Вега молодежь впрягалась в театральную карету и так доставляла Ермолову домой.
Во второй свой бенефис Мария Николаевна решила поставить «Орлеанскую деву», что вызвало недоумение как у руководства, так и у актеров театра, посчитавших, что спектакль обречен на провал. На постановку не было затрачено ни копейки. Во второстепенных ролях были заняты случайные актеры. Декорации, реквизит, костюмы — все «из подборки».
Спектакль состоялся 29 января 1884 года. Успех Ермоловой в роли Иоанны д'Арк был таким, каких мало знает история русского театра. Дочь актрисы М.Н. Зеленина так описывает исполнение кульминационного момента пьесы, когда Иоанна узнает о падении короля: «Все существо ее превращалось в страстный порыв мольбы, жажды спасти родной народ. Она каким-то особенным голосом произносила свой знаменитый последний монолог в цепях. Она почти не возвышала голоса и не прибегала к крику, голос ее только как-то увеличивался в объеме и нарастал в силе, которая в эту минуту ею владела… Ермолова простирала к небу скованные цепями руки, металась по небольшой площадке каменной лестницы, последние четыре строки произносила с такой силой, что казалось, вокруг нее рушатся своды и стены от невероятных взрывов ее воли и вдохновения…»
После премьеры зрительный зал долго рукоплескал актрисе; не смолкали крики «браво»; сыпался дождь лавровых венков, цветов; так собравшиеся чествовали великую актрису.
Любопытно, что Мария Николаевна, человек исключительной скромности, признавала роль Иоанны как единственную свою заслугу перед русским театром. Разумеется, это не так. Множество ролей Ермоловой по праву вошло в сокровищницу русского театра. Но несомненно, что Иоанна была одним из самых совершенных созданий в репертуаре актрисы.
Спектакль «Орлеанская дева» шел в течение 18 лет с постоянным аншлагом. Через девять лет после премьеры он был перенесен на сцену Большого театра, так как Малый не вмещал всех желающих его посмотреть.
В феврале 1892 года в бенефис Ермоловой была поставлена пьеса «Сафо» Грильпарцера. Божественная Сафо, так же как и другая «избранница богов» Иоанна д'Арк, совершила преступление, забыв свое призвание, пожелав испытать радости смертных людей и испить от чаши обычной любви, за что и заплатила смертью. Эти роли недаром были так близки Ермоловой: она не познала счастья в личной жизни и бессознательно играла самое себя.
Н.А. Островский все лучшие
В ранней юности Ермолова любила «Грозу», причем играла в ней прекрасно; но со временем роль Катерины перестала ей нравиться, она с неудовольствием в день спектакля говорила: «Ах… опять „Грозу“ играть…»
Поражает творческий диапазон актрисы. С равным успехом Ермолова играла римскую императрицу Мессалину в пьесе Аверкиева «Смерть Мессалины», еврейку с пламенной душой — Юдифь в трагедии Гуцкова «Уриэль Акоста» и молодую школьную учительницу Верочку Лонину в комедии Островского и Соловьева «На пороге к делу». У Марии Николаевны был «от природы поставленный талант», дававший ей возможность переходить от горных вершин трагедии к цветущим долинам комедии.
И все-таки Ермолова была больше актрисой героико-романтического плана. Она выступала в пьесах Шекспира (Офелия, Джульетта, Катарина, леди Анна, Дездемона, Гонерилья, Имогена, леди Макбет), Шиллера (Мария Стюарт), Гюго (Мария Тюдор)… Однако актриса возразила С.Н. Дурылину, когда тот с восторгом назвал ее «дочерью Мочалова, его единственной наследницей»: «Какая я дочь Павлу Степановичу! Уж пусть я буду его падчерицей, но тогда нужно непременно добавить: Ермолова — внучатая племянница Михаилу Семеновичу Щепкину и живет в доме Щепкина».
"Мария Николаевна Ермолова — это целая эпоха для русского театра, а для нашего поколения — это символ женственности, красоты, силы, пафоса, искренней простоты и скромности, — писал К.С. Станиславский. — Ее данные были исключительны. У нее была гениальная чуткость, вдохновенный темперамент, большая нервность, неисчерпаемые душевные глубины. Не будучи характерной артисткой, она в течение полувека, почти не выезжая из Москвы, чуть ли не ежедневно жила на сцене и действовала от своего лица, сама себя выражала. И, несмотря на это, в каждой роли М.Н. Ермолова давала всегда особенный, духовный образ, не такой, как предыдущий, не такой, как у всех…
М.Н. Ермолова творила свои многочисленные и духовно разнообразные создания всегда одними и теми же, специфически ермоловскими приемами игры, с типичным для нее многожестием, большой порывистостью, подвижностью… с вспышками вулканической страсти, достигающей крайних пределов, с изумительной способностью искренне плакать, страдать, верить на сцене.
Внешние данные Марии Николаевны были не менее замечательны. У нее было превосходное лицо с вдохновенными глазами, сложение Венеры, глубокий, грудной, теплый голос, пластичность, гармоничность, ритмичность даже в метании и порывах, беспредельное обаяние и сценичность, благодаря которым самые ее недостатки обращались в достоинства".