Младший научный сотрудник 2

Август 82 года, колхоз «Заветы Ильича», после смерча

— Заветных три желания, — сами собой всплыли у меня в мозгу слова детской песенки с виниловой пластинки, — исполнит мудрый Гудвин, и Элли возвратится с Тотошкою домой.

А смерч, он же торнадо быстро сместился от нас в капустное поле, раскинувшееся между центральной усадьбой и нашим Макарьевым, и в лиловые небеса полетели уже не ветки с листьями, а не совсем созревшие ещё кочаны.

Это продолжалось с минуту, а далее небесная канцелярия, видимо, посчитала свою задачу на сегодня выполненной, и вся круговерть взяла и сгинула с концами. Как будто рубильник отключили, запитывавший всю эту схему.

Я отцепился от своей берёзы, посмотрел на Антона, который был ни жив, ни мёртв, и случайно увидел закатившуюся в ямку под корнями бутыль с самогоном, целую и невредимую.

— О, щас напьюсь, — сказал я самому себе, а оживший Антоша тоже подал голос, — чего это ты там про Тотошку говорил?

— Пластинка детская вспомнилась, инсценировка «Волшебника изумрудного города», — любезно пояснил ему я, — там всё начинается с того, что ураган типа нашего поднял и утащил в небо домик, где жили собака Тотошка и девочка Элли. Ты мне лучше вот чего скажи, друг ситный — как мы дальше жить будем? Вы же с этим вурдалаком за малым меня только что на тот свет не отправили.

— Это была ошибка, — еле слышно начал оправдываться тот, — и потом, на тот свет же в итоге ты не отправился… а куда, кстати, он делся, вурдалак?

— Так ураган с собой утащил, ты не видел что ли? И я очень сильно надеюсь, что больше мы о нём никогда не услышим…

Но сказал я эти слова, по всей вероятности, зря, потому что тут же раздался нарастающий истошный крик откуда-то сверху, а затем смачный звук падения чего-то тяжёлого на что-то жёсткое. Крик немедленно прекратился.

— Пошли посмотрим, — вздохнул я, — у меня такое предчувствие, что это Осип вернулся…

Да, это был он, всё в той же чёрной куртке и чёрных штанах — упал он вертикально головой вниз, и было очень похоже, что свернул себе шею. Так что всё, что от него осталось, лежало грязной кучей прямо посреди белокочанной огородной капусты сорта Амагер-611, если не ошибаюсь, уцелевшей после урагана. Антона вывернуло наизнанку от такой картины, он долго блевал в сторонке… а я удержался.

— Дохлый, — сказал я, попробовав найти пульс у него на шее, — что делать будем?

— Надо властям заявить, — неуверенно отвечал Антон, — а то на нас это дело повесят…

— Ага, — парировал я, — можно подумать, что если мы заявим, то не повесят… свидетели у ментов всю жизнь первыми подозреваемыми идут — и искать никого не надо…

— Ну ты как хочешь, а я к председателю иду, — решительно ответил он.

— И про то, как вы вдвоём меня зарезать хотели, тоже всё честно расскажешь? — спросил я.

— Давай так договоримся — никто тебя резать не собирался, а мы просто случайно встретились на тропинке в этой лесополосе… ты уже с самогоном шёл, а мы с Осипом только собирались к бабке Федосье. А потом и налетела эта хрень…

— Хорошо, — покладисто согласился я, — только

самогон с бабкой давай из этих объяснений исключим — допустим, я из магазина шёл, а вы в магазин, он как раз в той стороне.

Антон молча кивнул, а я продолжил:

— И ты будешь должен мне одну услугу… какую, я тебе потом скажу.

— Договорились, — покорно ответил он, потом я спрятал бутыль под кучей листьев, и мы дружно зашагали к правлению колхоза.

Объяснение с Пугачёвым было долгим и муторным, потом он вызвонил участкового из соседнего села плюс врачиху из здравпункта, и мы все впятером отправились на капустное поле. Прямо туда подъехать не удалось, остановились на краю, а дальше потопали пешком.

— Тэээк, — сказал сержант Постников, почесав голову под фуражкой, — Зинаида Петровна, проверьте, что с ним.

Врачиха, оказавшаяся Зинаидой, проверила у Осипа пульс, подняла оба века, а потом ещё и приставила к губам маленькое карманное зеркальце.

— Труп, — коротко сказала она, — по предварительным данным смерть наступила от падения с большой высоты.

— От той вон лесополосы смерч начался, — без приглашения вступил в разговор я, — засосал, значит, Осипа, а потом смерч рассосался над этим капустным полем и скинул его обратно. Типичный несчастный случай.

— Ты не лезь, пока тебя не спрашивают, — оборвал меня сержант, — с вами обоими я ещё побеседую. А сейчас надо отсюда труп вывезти — нас четверо, дотащим до машины.

И мы потащили то, что осталось от Осипа, к председательскому УАЗику и закинули его в багажник… а потом ещё и выгружали всё это дело в районном морге… а потом сержант нас допросил на скорую руку — тут в принципе всё было кристально ясно, так что он особо не усердствовал. Отпустили нас через полчасика, и я ещё и самогонную бутылку под листьями отыскал, а потом раздавил её в компании Аскольда, Паши и Лёвки.

— Чо, прямо вот так и засосало его? — задал вопрос Аскольд, пока остальные сидели с открытыми ртами, переваривая мой рассказ.

— Прямо так и засосало, — приложился к стакану я.

— А ты почему уцелел?

— Так за дерево же зацепился… ноги в воздухе болтались по направлению к этой воронке, но оторвать от берёзы оно меня не сумело. Видимо мощности не хватило.

— Ну дела, — вздохнул Паша, — а я ведь помню 74 год и что случилось с нашим Дворцом спорта.

— И что с ним случилось? — спросил более молодой Лёва.

— Крышу снесло, чего, и все стёкла побило, ладно ещё, что это летом было и внутри никого почти не сидело… потом год восстанавливали.

— Ага, — добавил я, — и ещё все кресты на Благовещенском монастыре под прямым углом согнулись… и один барабан покосился — он и сейчас такой перекошенный стоит, а кресты конечно поправили.

— И хоккейная команда наша потом целый сезон где-то на окраине играла, — добавил Аскольд, — пока Дворец не починили.

— А ты, стало быть, второй раз сегодня родился, — добавил Паша, — можешь теперь два раза в год день рожденья справлять.