100 великих авантюристов
Шрифт:
«Людей моего имени не исключают, господин министр», — гордо возразил этот молодой человек.
Министр тотчас понял, с кем имеет дело.
«Да, милостивый государь, их исключают, когда они бывают простыми гардемаринами, — отвечал он, — но только для того, чтобы произвести их в мичманы».
Сражения Дьепское, ла Гогское и Кадикское доказали, что ни граф Бонневаль, ни министр де Сеньеле не ошиблись. Бонневаль проявил отвагу и находчивость в этих битвах.
Дуэль вынудила графа Бонневаля оставить морскую службу, в 1698 году он купил должность в полку телохранителей. В 1701 году он получил ла-Турин-фантерийский полк. Участвовал
В 1704 году он нанес по этому поводу оскорбление военному министру Шамильяру, за что был предан суду. Бонневаль выпросил отставку у герцога Вандомского и всю зиму 1705–1706 годов путешествовал по Италии. Клод-Александр подружился с маркизом де Лангаллери, который от французов перешел на службу к австрийцам. Бонневаль долго колебался, прежде чем последовать его примеру, наконец, когда принц Евгении, заметивший его во французских рядах, во время сражения при Люццаре, сделал ему предложение, Клод-Александр согласился и с чином генерал-майора поступил в австрийские войска. С этого времени Бонневаль, отличавшийся удивительной храбростью, находился на иностранной службе и с ожесточением сражался в Италии и Фландрии против своей родины.
При Турине он отличился во время атаки французских линий, при этом умудрился спасти жизнь своему брату, маркизу Бонневалю, которого случайно узнал среди противников, а до этого он даже не подозревал, что сражается против него Бонневаля находили повсюду первым при взятии города Александрии, одним из первых на приступе к Тортонскому замку в папских владениях, где он потерял руку, в Савойе, в Дофине. Во Фландрии в 1714 году Клод-Александр присутствовал при свидании принца Евгения с маршалом Вильяром.
Получив чин фельдмаршала-лейтенанта, он участвовал в Турецкой кампании, отличился при взятии Тенешвара и в сражении при Петервардейне в 1716 году, где был тяжело ранен — получил в нижнюю часть живота удар копьем, который заставил его всю жизнь носить повязку. По окончании войны поселился в Вене, но своим легкомысленным и бесцеремонным вмешательством в семейные дела принца Евгения вызвал неудовольствие последнего и был отправлен в Нидерланды в должности фельдцейхмейстера. В Брюсселе после ссоры с губернатором, маркизом де Приз, завязал тайные отношения с посланниками Франции и Испании, вследствие чего был арестован и заключен в крепость на один год с последующим изгнанием из Австрии.
Направился в Константинополь, принял там ислам под именем Ахмеда-паши, получил чин трехбунчужного паши, преобразовал турецкую артиллерию и с отличием участвовал в войсках против России и Персии. В награду за свои подвиги он был назначен наместником Хиоса, но его собственная неосторожность и происки придворных скоро навлекли на него гнев султана, и он был отправлен в почетное изгнание в маленький пашалык у Черного моря.
Вот как описывает встречу с Бонневалем другой знаменитый авантюрист — Казанова: "Через день по прибытии я велел отвести меня к Османбаше Караманскому. Таково было имя графа де Бонневаля после его вероотступничества.
Я передал ему свое рекомендательное письмо, и меня проводили в комнату на первом этаже, обставленную во французском вкусе; я увидал тучного господина в летах, одетого с ног до головы на французский манер. Поднявшись,
В письме кардинала значилось, что я писатель, баша поднялся, говоря, что хочет показать мне свою библиотеку. Я последовал за ним. Через сад мы прошли в комнату с зарешеченными шкафами — за проволочными решетками видны были занавеси, за ними, должно быть, помещались книги.
Но как же я смеялся вместе с толстым башою, когда он открыл запертые на ключ шкафы, и взору моему предстали не книги, но бутыли, полные вина множества сортов!
— Здесь, — сказал он, — и библиотека моя, и сераль, ибо я уже стар, и женщины лишь сократили бы мой век, тогда как доброе вино продлит его либо уж, во всяком случае, скрасит.
— Полагаю, Ваше Превосходительство получили дозволение Муфтия?
— Вы ошибаетесь. Турецкий папа наделен отнюдь не той же властью, что ваш: не в его силах разрешить запрещенное Кораном; однако ж это не помеха, и всякий волен погубить свою душу, если ему нравится. Набожные турки сожалеют о развратниках, но не преследуют их Здесь нет Инквизиции. Тот, кто нарушает заповеди веры, будет, как они полагают, довольно мучиться в иной жизни, чтобы налагать на него наказания на этом свете. Испросил я — и получил без малейших затруднений — дозволения не подвергаться тому, что вы именуете обрезанием, хотя собственно обрезанием это назвать нельзя. В моем возрасте это было бы опасно. Обычно обряд этот соблюдают, однако ж он не входит в число заповедей.
Я провел у него два часа; он расспрашивал обо многих венецианцах, своих друзьях, и особенно о г-не Марке Антонио Дьедо; я отвечал, что все по-прежнему его любят и сожалеют лишь об отступничестве его; он возразил, что турком стал таким же, каким прежде был христианином, и Коран знает не лучше, чем дотоле Евангелие.
— Без сомнения, — сказал он, — я умру с покойной душою и буду в сей миг много счастливей, чем принц Евгений. Мне надобно было произнести, что Бог есть Бог, а Магомет есть пророк его. Я это произнес, а думал я так или нет — это турок не заботило. Правда, я ношу тюрбан, ибо принужден носить мундир моего господина.
Он рассказал, что, не имея иного ремесла, кроме военного, решился поступить на службу к падишаху в чине генерал-лейтенанта, лишь когда понял, что остался вовсе без средств к жизни. К отъезду моему из Венеции, говорил он, суп успел уже съесть мою посуду; когда б народ еврейский решился поставить меня во главе пятидесятитысячного войска, я бы начал осаду Иерусалима.
Он был красив, разве только чересчур в теле Вследствие сабельного удара носил под животом серебряную пластину, дабы поддерживать килу. Его сослали было в Азию, но ненадолго, ибо, по словам его, интриги в Турции не столь продолжительны, как в Европе, особенно при Венском дворе…".
На старости лет Клод-Александр граф де Бонневаль почувствовал страстное желание вернуться в Европу, но умер в Константинополе 22 марта 1747 года, семидесяти двух лет от роду и погребен на кладбище в Пере, где и ныне можно найти его могилу по следующей турецкой надписи: «Бог вечен: преславный и великий Бог да упокоит вместе с истинно правоверными усопшего Ахмета-пашу, начальника бомбардиров. 1160 год эгиры». (1160 год эгиры соответствует 1747 году христианской эры).