100 Великих Пророков и Вероучителей
Шрифт:
Обращаясь за помощью к византийскому императору, Ростислав прежде всего желал, чтобы евангелие в его государстве проповедовалось на славянском языке. Он писал: «Наш народ отринул язычество и держится христианского закона, но мы не имеем такого учителя, который учил бы нас на нашем языке истинной христианской вере».
Князь справедливо полагал, что успех нового вероучения будет более полным, когда истины его раскроются в понятных и близких каждому его подданному словах. Для этого требовалось прежде всего разработать славянскую азбуку, а затем перевести на славянский язык священные книги. Вместе с тем дело содержало и политическую подоплеку. Не имея ничего против христианства, Ростислав с большим подозрением относился к баварским проповедникам, в которых видел агентов немецкого влияния.
В Константинополе хорошо понимали
Подыскивая людей для моравской миссии, император и патриарх сразу вспомнили о Константине и Мефодий. Когда братьев попросили отправиться учителями в Моравию, они ответили согласием и тотчас приступили к работе над славянской азбукой. Это дело, как свидетельствуют авторы их «Житий», заняло совсем немного времени.
Вскоре азбука из 38 букв, на основе греческого скорописного письма, была составлена.
Покончив с этим делом, братья в 863 г. отбыли в Моравию и были приняты там с великой честью Успех миссии превзошел всякие ожидания. Проповеди Константина и Мефодия на понятном, родном языке очень полюбились славянам — они толпами стекались слушать братьев и тысячами принимали от них крещение. Вскоре Константин и Мефодий перевели на славянский язык литургию, а также отдельные части Священного Писания. (К 867 г. были переведены Евангелие, Псалтирь и некоторые церковные службы.) При миссии была основана школа Ростислав собрал в нее много отроков, которые постигали там грамоту и христианское вероучение.
Тогда же началось строительство церквей, и через год была окончена первая — в Оломуце.
Латинские и немецкие архиереи с большим неудовольствием наблюдали за деятельностью Константина и Мефодия. Жалобы и доносы на них поступали в Рим едва ли не с первых дней их служения. Особенно много нареканий вызывало практикуемое ими богослужение на славянском языке. В этом видели настоящую ересь, ибо считалось, что Бога можно славить только на трех языках: еврейском, греческом и латинском. Поскольку речь шла о всеобщем предубеждении, обвинения не казались пустыми. Братья решили заручиться поддержкой папы и в 867 г. отправились в Рим.
Еще загодя было объявлено, что они везут с собой обретенные в Крыму мощи св. Климента. Это обстоятельство не в последнюю очередь обеспечило успех всей поездки. Папа Адриан II принял греческих миссионеров с большой торжественностью и без всяких колебаний поддержал все их начинания. Жития Константина и Мефодия сообщают, что папа велел своим епископам посвящать прибывших вместе с ними учеников-славян; в церкви Св. Петра отслужили на славянском языке литургию, а в церкви Св. Павла — всенощную. Этими событиями завершилось миссионерское служение Константина. Находясь в Риме, он заболел и, предвидя скорую кончину, принял схиму (только тогда, за несколько дней до смерти, он получил имя Кирилл, под которым вошел в историю). Умер Кирилл в феврале 869 г. и был погребен в римской церкви Св. Климента.
Похоронив брата, Мефодий один продолжил начатое ими дело. Как раз в это время паннонский князь Коцела обратился к папе с просьбой прислать ему христианских проповедников. Папа отправил в Паннонию Мефодия, предварительно посвятив его в епископы. Исполнив возложенное на него поручение, Мефодий решил ехать из Паннонии в Великую Моравию, где за три истекших года произошли значительные перемены. Князь Ростислав уже был свергнут. К власти с помощью немцев пришел его родственник Святополк. Он встретил Мефодия недружелюбно и спустя короткое время передал его в руки немецких епископов, давно добивавшихся над ним суда.
Процесс над Мефодием начался в 870 г. в Регенсбурге и проходил, как можно понять, в тайне от Рима. Прежде всего в вину греческому миссионеру поставили, что он ведет проповедь на немецких землях. Это обвинение (которое, по сути, являлось главным, ибо все остальные придумывались только для видимости) с формальной точки зрения было легко опровергнуто. «Если бы я знал, что она ваша, — отвечал Мефодий, — то перестал бы это делать, но она принадлежит св. Петру (то есть подчиняется римскому престолу)». У немецких епископов не было никаких законных оснований чинить препятствия Мефодию, который к тому же был рукоположен в епископы самим папой. Было очевидно, что неудовольствие их вызвано прежде всего политическими мотивами, в жертву которым они
Эти дерзкие слова показывают, что Мефодий с самого начала не надеялся на справедливый приговор. И действительно, признанный виновным, он был отправлен в швабский монастырь Элвангене (или, по другим сведениям, Рейхенау). Тут он провел в строгом заключении более двух лет и претерпел много мук. По несколько дней ему не давали есть, а зимой выводили на тюремный двор босиком, с непокрытой головой и заставляли стоять на снегу. Наконец, весть о его заточении дошла до папы Иоанна VIII. Он тотчас послал гневное письмо к Германариху, епископу Пассау, как видно, главному виновнику всего дела. «Мы уверены, что нужен целый источник слез… чтобы оплакать твое безобразие, — писал папа — Действительно, чья еще жестокость, говоря не только о епископах, а о любом светском человеке и даже тиране, или чья зверская свирепость могли сравниться с твоей дерзостью, с твоим решением подвергнуть нашего брата и епископа Мефодия заключению. Как посмел ты столь сурово и бесчеловечно наказать его?» Письмо заканчивалось угрозой отлучения. Не менее резко писал папа другому организатору несправедливого судилища фрейзингенскому епископу Анону. Только после этого Мефодий получил свободу.
Выпущенный из заключения, он во второй половине 873 г. прибыл в Моравию. К этому времени здесь произошли значительные перемены — Святополк рассорился с немецкими епископами и прогнал их от себя. Мефодия встретили с почетом и даже некоторым радушием. Автор его жития пишет: «Вместе со всеми мораванами князь Святополк принял его и доверил ему все церкви и все духовенство во всех городах.
С этого дня Божье учение стало расти, духовенство стало умножаться по всем городам, а язычники — верить в истинного Бога, отказываясь от своего заблуждения…» Среди прочих Мефодию удалось крестить чешского князя Боривоя и его жену Людмилу. Он оставался в их владениях около года и освятил первые чешские церкви в Литомышле и Левом Градце. Тогда же, по некоторым известиям, Мефодий отослал священников в Польшу, которые крестили тамошнего князя и многих поляков.
В самой Моравии Мефодий передал большую часть церквей в руки священников-славян.
Однако влияние немцев оставалось очень значительным. Их открытое или с трудом скрываемое недоброжелательство по-прежнему преследовало Мефодия. Вопрос о богослужении на славянском языке после смерти Андриана II поднялся вновь. Папа Иоанн VIII, оказавший Мефодию такую деятельную поддержку, занял в этом вопросе более осторожную позицию. Сначала он не возражал против литургии на славянском языке, но потом велел вести службу на латинском, а на славянском — только проповедь. В Рим продолжали поступать доносы на Мефодия. Его обвиняли в том, что он не только служит на славянском языке, но и извращает в своих проповедях христианское учение. В 879 г. папа вызвал его в Рим. Мефодий отправился к папе и сумел оправдаться во всех обвинениях. Вопреки ожиданиям врагов, его отношения с Иоанном VIII стали даже более сердечными. Отпуская Мефодия назад в Моравию, папа писал о нем Святополку: «Мы находим, что он истинно исповедует церковное учение и может быть полезным во всей церковной службе. Мы посылаем его к вам обратно управлять предоставленной ему Божьей церковью и приказываем принять его как вашего собственного пастыря с достойной почестью, вниманием и радостью, подтверждая повелением нашей апостольской властью его архиепископские привилегии».