100 великих путешественников
Шрифт:
Если в Южной Европе дикий виноград приносит тень и служит украшением домов, то здесь его заменяет хмель, обвивающийся вокруг деревьев и кустов".
Из насекомых Лаксман наблюдал "жука-рогача (жука-оленя), а также маленьких, привезенных через Сибирь из Китая, бесстыдных коричневых тараканов. Последних я видел во всех домах, и мне кажется, что вскоре они станут всеобщим бедствием, в особенности, если они распространятся на юге России".
Попутно Лаксман записывал и геологические наблюдения.
Экспедиция вернулась в Москву, откуда уже 6 сентября выехала в Тверь "Долгое время я ехал вдоль реки Меты, то водным,
Затем путешественник в легком экипаже, который он купил в Боровичах, поехал "по необычайно каменистым и тряским наносам к Тихвину, Олонцу и Петрозаводску". По дороге ему представился случай изучить окрестности рек Сяси, Паши и Ояти. Посетив Петрозаводск, Лаксман 16 октября вышел в плавание вдоль восточного берега Онежского озера до его северного берега.
30 октября Лаксман прибыл в погост Сороку, лежащий на острове, образованном рекой Виг при впадении в Белое море. Здесь он оставался до конца ноября, совершая поездки вдоль морского побережья. 6 ноября он побывал в Кеми и в других местах. Во время одной из своих поездок Лаксман едва не погиб. Вот как он сам описывал это происшествие в письме к Меннандеру: "5 ноября было для меня замечательным днем: со мной случилось утром на рассвете такое несчастье, что лед проломился подо мною в 3 саженях от лодки, в то мгновение, как я хотел сесть в нее, чтобы плыть из губы речки Шуи к устью реки Кеми... Я... проплыл между льдинами до лодки, а затем... в продолжение целых трех часов должен был оставаться мокрым и вытерпеть холод до скалы Павнаволок в 15 верстах. Здесь сперва была затоплена печь в опустелой рыбачьей курной избе, а когда почти весь дым вышел, я влез туда, разделся, высушил платье, согрелся и через час был уже в состоянии обходить всю скалу и во время продолжавшегося отлива искать морских растений и животных".
Когда Лаксман вернулся из последней экспедиции к берегам Белого моря в Петербург, он был назначен на должность помощника главного командира Нерчинских заводов. Несомненно, что в этом назначении Лаксман видел возможность осуществить свои старые мечты о научных путешествиях в далекие и неизведанные сибирские края, испытать еще раз радость новых поисков и открытий и наблюдений. В Сибири Лаксман провел более десяти лет - с 1781 по 1791 год.
В Нерчинск он прибыл в апреле 1781 года. Однако Лаксман не собирался здесь задерживаться. Взятая им на себя должность требовала частых и длительных поездок. Площадь его округа распространялась на 550 километров с севера на юг и на 500 километров с запада на восток. Неоднократно он выезжал и за границу своего округа. Такие путешествия щедро вознаградили неутомимого исследователя интересными и редкими находками. Именно в это время были найдены замечательные экземпляры бериллов и аквамаринов у рек Аргуни, Онона, Ингоды и Витима, оникс на Яшме-горе у реки Аргуни, прекрасные штуфы порфира с реки Читы и др.
В 1784 году Лаксман назначается "минералогическим путешественником" при императорском кабинете. Его деятельность заключалась в поисках и доставке поделочных камней и самоцветов для царских дворцов. Тогда же Лаксман с семьей переселяется в Иркутск.
В 1795 году Лаксман отправился в свое путешествие в Бухарский эмират. Вероятный маршрут его мог быть следующим. Он должен был отправиться в Москву, а после установления санного пути двинуться в путь через Казань, Тюмень, Омск, Барнаул в Семипалатинск, откуда добраться до Киргизских степей и дальше до Бухарской границы. В средних числах июня месяца он, отдохнув в Иркутске, предполагал отправиться дальше и в конце сентября из русской гавани на побережье Тихого океана отплыть в Японию. Но планам не дано было осуществиться.
У
Нибур Карстен
(1723 - 1815)
Исследователь Аравии. Создал первую карту восточной части Красного моря, первую карту и первое описание Йемена. В Месопотамии первым из европейцев посетил шиитские священные города Эн-Неджеф и Кербелу. Его труд "Описание Аравии" остается непревзойденным и по сей день.
Карстен Нибур, математик по образованию, в 1760 году переехал на жительство в Данию и в 1761 году возглавил датскую научную экспедицию на Ближний Восток.
29 октября 1762 года члены научной экспедиции, посланной в Аравию королем Дании, высадились в маленьком порту Эль-Кунфида, на восточном берегу Красного моря. Их было пятеро: профессор Фредерик Кристиан фон Хавен, специалист по восточным языкам; профессор Петер Форскал, швед по происхождению, ученик великого ботаника Линнея, ему были поручены наблюдения, касающиеся естественной истории; врач Кристиан Карл Крамер, он должен был заниматься наблюдениями в области зоологии; Георг Гийом Бауренфейд, художник, ему было поручено зарисовывать образцы, собранные натуралистами, пейзажи, костюмы; и, наконец, Карстен Нибур, инженер, который должен был заниматься всякого рода географическими измерениями. С ними был слуга, швед по происхождению.
Из этих шести человек, покинувших корабль в октябрьский день 1762 года, в живых остался только один - Нибур.
По мнению Нибура, его спутники погибли от страшного истощения сил, вызванного слишком большим их нетерпением увидеть страну. Даже жара не останавливала их, и они подвергали себя страшным перегрузкам. Кроме того, они сохраняли европейские привычки: ели слишком много мяса, подолгу наслаждались вечерней прохладой, не остерегаясь воздействия колоссальной разницы в температурах дня и ночи, не обращали внимания на утреннюю росу, от которой берегутся арабы, накрываясь во время сна.
Нибур же, оставшись один, стал вести образ жизни людей Востока. Это позволило ему сохранить здоровье, а, кроме того, облегчило ему общение с аборигенами.
У Нибура совершенно отсутствовало чувство собственного превосходства или презрения к окружающим. Например, он оказывал правителю Йемена такую почтительность, которой удостоил бы и собственного монарха.
Нибур не встретил на своем пути никакой враждебности в отношении к европейцам. "Жители Йемена,– пишет он, - вежливы с иностранцами, и путешествовать там, по крайней мере, в империи имама, можно с такой же свободой и безопасностью, как и в Европе". Но со своей стороны европейцы должны остерегаться обидеть туземца.
Путешественник упоминает и о "замечательном обычае, которого не найдешь, конечно, ни у какого европейского народа: помогать чужестранцу, стремящемуся говорить на их языке, и никогда не смеяться над ним, если даже объясняется он плохо".
Сначала все пятеро ученых усердно занялись сбором информации. Из Эль-Кунфиды они отправились в Лохейю, пытаясь себя уверить, что движутся в направлении к Индии, хотя еще долго бродили по окрестным местам. Прежде всего, они посетили большую кофейную ярмарку в Бейт-эль-Факихе. Затем, видя, что их путешествие проходит без всяких трудностей, рискнули разделиться и пошли каждый в свою сторону. Форскал в поисках растений направился к горным отрогам; Нибур решил обследовать прибрежный район - низменную и знойную Тихаму. Другие продвинулись в горы вплоть до Таизза и Забида. С наступлением жаркого сезона они вновь встретились в Бейт-эль-Факихе, а затем вернулись в Моху.