100 великих тайн доисторического мира

Непомнящий Николай Николаевич

Он полностью прогнал программу, ожидая, что она продублирует первую. После чего отошел выпить кофе.

Когда он вернулся, то обнаружил, что произошло нечто весьма неожиданное: результат повторного расчета – график – сперва выглядел идентично первому, тому, который он уже распечатал, но потом стремительно стал расходиться с ним – сначала немного, а затем кардинально. Это стремительное нарастание скорости дивергенции теперь называют «лавинообразным низвержением в хаос». Очень крошечная, внешне незначительная ошибка, которую внес доктор Лоренц, опустив последние знаки чисел, быстро привела к совершенно непохожему результату.

Из этого доктор Лоренц вывел два принципа

хаоса. Первый – чувствительность к начальным условиям; мелкие события могут создавать в конечном счете крупные последствия. Второй – важность обратной связи со средой. Существует постоянное взаимодействие между развивающейся системой и ее окружением, происходит постоянное воздействие в ту и другую сторону: система меняется совершенно непредсказуемым образом.

Теоретики хаоса вглядываются в модель поведения различных систем, а образцы хаотических систем демонстрируют сходные черты: те же модели, что наблюдаются в узорах снежинок, наблюдаются и в турбулентной воде, и в ритме сердцебиений, и в рисунке набегающих на берег волн.

Одним словом, кажущиеся на первый взгляд беспорядочными явления на поверку обнаруживают скрытый порядок.

Вся экосистема, внутри которой существуем мы и все остальные живые организмы, является частью всеобщего бытия, которое постоянно и поступательно движется к хаосу – и это происходит начиная с самых истоков жизни. Мы увидим, что эта идея решает проблему существования миллионов таинственных и невероятных форм животных и растений, которую не представляется возможным объяснить при помощи дарвиновского естественного отбора. Эти странные существа более не приходится рассматривать как имевших преимущество с точки зрения отбора. Развитие генетической вариации, хаотически разветвляющейся на протяжении тысячелетий, способно дать объяснение этому немыслимому разнообразию. В сравнении с этим подходом дарвиновский естественный отбор представляется линейным, механистическим и поверхностным.

Есть и еще один удивительный момент, на который указывает теория хаоса: эволюционное намерение.

По тому, какое значение при создании хаотических моделей имеет обратная связь – от среды и обратно, – можно видеть, что жизнь не столько беспомощно видоизменяется за счет одностороннего потока случайных воздействий, сколько активно вовлечена в создание вектора своего собственного будущего развития.

Возрастание сложности живущих существ на протяжении миллиардов лет находится в полном соответствии с теорией хаоса – система удаляется от своего начального момента, низвергаясь в непредсказуемую сложность. Но за этим стоит кое-что еще: это движение в направлении усложнения, очевидное в эволюции, свидетельствует о том, что она не беспорядочна. Более того, создается впечатление, что она является выражением некоего глубинного замысла: «Эволюция может пониматься как целенаправленный процесс постольку, поскольку является частью целенаправленной Вселенной, раскрытием потенциальных возможностей, неким образом присущих космосу».

И в качестве доказательства целенаправленности Вселенной Уэссон указывает на Солнце и планеты: они естественным образом эволюционировали из «огненного шара в Солнечную систему». Это свидетельство движения вперед, быть может, цикла, в котором актуализируется потенциальное.

Может быть, нечто пытается выразить себя?

Теория Дарвина стала порождением своего времени. Человеку Викторианской эпохи было присуще чувство превосходства над остальным миром, и Дарвин, похоже, научно узаконил это убеждение.

После того как позднейшие ученые присовокупили к теории открытия генетику, они посчитали, что отныне теория стала неопровержимой. Тем не менее она по-прежнему стояла гораздо ближе к вере, чем к научной истине. Может быть, она и приносит личное удовлетворение некоторым ученым, может быть, и придает смысл их существованию, но она не способна объяснить фактические данные.

В этом признался эволюционист-палеонтолог Дерек Агер: «Наша проблема состоит в следующем: при детальном исследовании останков на уровне видов или классов мы постоянно сталкиваемся с одной и той же истиной и видим не ступенчатое возникновение в процессе эволюции, а мгновенное образование групп на Земле». В этом утверждении его поддерживает еще один приверженец эволюционной теории палеонтолог Марк Чарнеки: «Останки всегда были большой преградой для доказательства теории (эволюции)… Они никогда не представляли переходных форм, предполагаемых Дарвином».

(По материалам: objectiv-x.ru)

Взлет и падение ужасных ящеров

Первые кости динозавров

В 1820 г. внимание английских и французских исследователей привлекли окаменевшие зубы и кости больших размеров. Изучая их, они пришли к выводу, что окаменелости принадлежат необычайно крупным ящерам – пресмыкающимся, жившим, видимо, в доисторические времена. Через пару лет английский врач Паркинсон присвоил одной из находок в коллекции геолога Букланда название «мегалозавр» («гигантский ящер»).

В 1924 г. Букланд приступил к его осмотру и дал ему научное описание. Тогда-то впервые динозавр был признан как таковой и обрел свое название.

Второе сенсационное сообщение появилось в 1825 г. Его сделал английский врач Мантелл. За три года до этого его жена Мэри нашла в уличном щебне булыжник, в котором были заключены зубы размером от 4 до 5 см. Поблизости в каменоломне были обнаружены такие же зубы и окаменевшие кости. Поскольку зубы напоминали по форме зубы игуан – ящериц, встречающихся в Новом Свете, – Мантелл назвал вновь открытое животное игуанодоном («зуб игуаны»).

Реконструкция игуанодона Г. Мантелла

В Германии в 1837 г. тоже были найдены кости некоего динозавра, которого профессор Герман Майер назвал платеозавром («равнинный ящер»). В то время никому из исследователей не приходило в голову, что открытые животные, известные лишь по фрагментам, относятся к самостоятельной группе пресмыкающихся. Впервые к такому выводу пришел лондонский профессор Ричард Оуэн, когда были обнаружены более полные скелеты. В 1841 г. он предложил всех представителей этой группы пресмыкающихся называть «динозаврами» – «ужасными ящерами». Что же сохранилось от динозавров?

В основном кости. Находка полного скелета или черепа с зубами – исключительно редкая удача. Чаще всего палеонтологам приходится довольствоваться обломками костей и отдельными зубами.

Мягкие части тела сохраниться не могли, но иногда попадаются отпечатки участков кожи, на которых отчетливо видны мельчайшие детали.

По-прежнему вызывают сенсацию находки окаменевших яиц динозавров или кусков скорлупы. К сожалению, о принадлежности их к тому или иному виду динозавров можно лишь гадать. Даже если обнаруживают гнездо с яйцами и лежащий сверху скелет, нельзя с полной уверенностью утверждать, что они относятся к одному и тому же виду.