100 великих тайн Нового времени
Шрифт:
Ведя строгий счет каждому целковому, Савва не скупился на тысячные расходы ради хорошего, по его мнению, дела. Он давал деньги на издание книг, жертвовал Красному кресту, но его главный подвиг – финансирование МХТа. Только строительство здания театра в Камергерском переулке обошлось Морозову в 300 тыс. рублей.
Савва Тимофеевич был натурой увлекающейся и страстной. Недаром побаивалась матушка Мария Федоровна: «Горяч Саввушка!.. Увлечется каким-либо новшеством, с ненадежными людьми свяжется, не дай Бог».
Увы, Бог не уберег его от актрисы
Жена высокопоставленного чиновника А.А. Желябужского, Андреева не была счастлива в семье. Ее муж встретил другую любовь, но супруги, соблюдая приличия, жили одним домом ради двоих детей. Мария Федоровна находила утешение в театре. Андреева – это ее сценический псевдоним.
Став завсегдатаем Художественного театра, Морозов сделался и поклонником Андреевой – у нее была слава самой красивой актрисы русской сцены. Завязался бурный роман. Морозов восхищался ее редкостной красотой, преклонялся перед талантом и мчался выполнять любое желание. Мария Федоровна вертела Морозовым, как хотела.
В самом деле, Андреева была женщина истерическая, склонная к авантюрам и приключениям. Одного театра ей не хватало (точнее, она была уязвлена несомненным артистическим талантом Ольги Книппер-Чеховой), ей хотелось театра политического. Она была связана с большевиками и добывала для них деньги. Позже охранка установит, что Андреева собрала для РСДРП миллионы рублей.
«Товарищ феномен», как называл ее В.И. Ленин, сумела заставить раскошелиться на нужды революции крупнейшего российского капиталиста. Савва Тимофеевич пожертвовал большевикам значительную часть своего состояния.
При его поддержке издавалась ленинская «Искра», большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве. Он сам нелегально провозил типографские шрифты, прятал у себя наиболее ценных «товарищей», доставлял запрещенную литературу на… собственную фабрику. Именно в кабинете Морозова бдительный конторщик подобрал забытую хозяином «Искру» и доложил «куда следует». Савву Тимофеевича пригласил на беседу сам дядя царя, генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович. Но и его увещевания, очень напоминающие полицейский шантаж, не достигли цели.
Не следует преувеличивать революционность Саввы Тимофеевича Морозова. Как писал Марк Алданов, «Савва субсидировал большевиков оттого, что ему чрезвычайно опротивели люди вообще, а люди его круга в особенности». Ему, человеку европейского образования, претил старообрядческий уклад. Славянофильство и народничество представлялись ему сентиментальными. Философия Ницше чересчур идеалистической, оторванной от жизни. А вот воззрения социал-демократов под влиянием обожаемой Машеньки и ее будущего гражданского мужа Максима Горького Савва воспринял сочувственно.
Трагедия началась с того, что Станиславский поссорился с Немировичем-Данченко. А поссорились они из-за артистки Андреевой, которая, в свою очередь, устроила скандал из-за артистки Книппер-Чеховой.
Но тут Андреева и Горький полюбили друг друга. Это открытие стало для Саввы тяжелейшим потрясением.
Нормальный капиталист тут же бросил бы изменившую ему возлюбленную. Но смена поколений уже произошла: Савва Тимофеевич жил по законам русской литературы, где страдание от любви и потакание стервам и истеричкам почиталось за добродетель. Даже после того как Андреева и Горький стали жить вместе, Морозов все равно трепетно о Марии Федоровне заботился. Когда она на гастролях в Риге попала в больницу с перитонитом и была на волосок от смерти, ухаживал за ней именно Морозов. Ей он завещал страховой полис на случай своей смерти. После гибели Морозова Андреева получила по страховке 100 тысяч рублей.
…Но на дворе было уже начало 1905 г. Разгоралась революция. На Никольской мануфактуре вспыхнула забастовка. Чтобы договориться с рабочими, Морозов потребовал у матери доверенности на ведение дел. Но она, возмущенная его желанием договориться с рабочими, категорически отказалась и сама настояла на удалении сына от дел. А когда он попытался возразить, прикрикнула: «И слушать не хочу! Сам не уйдешь – заставим».
Круг одиночества неумолимо сжимался. Морозов остался в совершенной изоляции. Талантливый, умный, сильный, богатый человек не мог найти, на что опереться.
Любовь оказалась невозможной, неправдой. Светская жена раздражала. Друзей в своем кругу у него не было, да и вообще среди купцов ему было невообразимо скучно. Он презрительно называл коллег «волчьей стаей». «Стая» отвечала ему боязливой нелюбовью. Постепенно пришло понимание истинного отношения к нему со стороны «товарищей»: большевики видели в нем всего лишь глупую дойную корову и беззастенчиво пользовались его деньгами.
Савва впал в жестокую депрессию. По Москве поползли слухи о его безумии. Савва Тимофеевич начал избегать людей, много времени проводил в полном уединении, не желая никого видеть.
По настоянию жены и матери был созван консилиум, который поставил диагноз: тяжелое нервное расстройство, выражавшееся в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, приступах тоски. Врачи рекомендовали направить «больного» для лечения за границу.
В сопровождении жены Савва Тимофеевич уехал в Канны. Здесь, в мае 1905 года, на берегу Средиземного моря, в номере «Ройяль-отеля», 44-летний ситцевый магнат застрелился. Говорили, что накануне ничто не предвещало трагической развязки – Савва собирался в казино и был в нормальном расположении духа.