100 великих загадок современности

Непомнящий Николай Николаевич

– А что за дело, Авель Сафронович? – спросил Семенов.

– Покушения на Ленина и Троцкого, – ответил Енукидзе. – Нам нужно, чтобы ты как бы подготовил эти убийства. Подобрал группу, добился согласия ЦК партии эсеров, нашел подходящего исполнителя. На твой ЦК и этого исполнителя потом и ляжет вся ответственность.

– А само покушение будет? – спросил Семенов.

– Это не твоя забота! – ответил Енукидзе…

К портрету Семенова: Семенов-Васильев Григорий Иванович, родился в эстонском городе Юрьев (Дерпт, ныне Тарту), 27 лет, самоучка, с 24 лет член партии эсеров. Был комиссаром конного отряда, с конца 1917 года член военной комиссии ЦК правых эсеров, руководитель боевой группы правых эсеров. Писатель Виктор Шкловский, знавший

Семенова, так его характеризует: «Человек небольшого роста в гимнастерке и шароварах, с очками на небольшом носу… Тупой и пригодный для политики человек. Говорить не умеет».

…И Семенов стал работать. Составленный им план «редактировал» следователь ВЧК Яков Агранов. Согласно ему, Москва была поделена на четыре района, каждый из которых курировал определенный боевик. Другие боевики должны поочередно дежурить на митингах, куда приезжали выступать вожди республики. Как только появлялся Ленин, дежурный сообщал об этом районному «куратору», и тот являлся, чтоб исполнить теракт…

Для осуществления этого плана Семенову и потребовалась встреча с Донским. Не удовлетворившись ею, он два раза съездил к Гоцу, который жил на даче в Подмосковье, но везде получал отказ. Однако приезжая на собрания своей боевой группы, Семенов говорил, что и Донской и Гоц их планы одобряют. Для убийства Ленина были отобраны четыре исполнителя: Усов, Козлов-Федоров, Коноплева и Каплан…

…30 августа в 17.00 Ленин обедает в Кремле с женой, Надеждой Крупской. Днем пришло сообщение, что в Петрограде застрелен руководитель петроградского отделения ВЧК Моисей Урицкий. Ленин попросил Дзержинского выехать немедленно в Питер и заняться расследованием этого убийства. Аппетит вождя этим обстоятельством нарушен не был. Он поел с удовольствием, шутил с женой, которая пыталась отговорить его от выступлений. Их в эту пятницу у Ленина намечалось два: на Хлебной бирже и на заводе Михельсона. Тема: «Диктатура буржуазии и диктатура пролетариата». В ответ на напоминание жены, что районный партийный комитет запретил Ленину временно выступать на митингах, он шутливо заметил, что Яков Михайлович Свердлов строго требует от всех руководящих лиц участия в митингах и сильно побранит его за такой отказ.

Около восьми вечера Ленин приехал на Хлебную биржу. Машину вел шофер Казимир Гиль. На Хлебной бирже находился один из боевиков Семенова – Козлов-Федотов. Позже он покажет на следствии: «Я имел при себе заряженный револьвер и, согласно постановлению отряда, должен был убить Ленина. Я не решился выстрелить в Ленина, потому что я колебался в вопросе о допустимости убийства представителя другой социалистической партии». Объяснение весьма странное: профессиональный боевик ведет себя как институтка. Ленин выступал на Хлебной бирже 20 минут, еще полчаса отвечал на вопросы, после чего уехал. Из показаний шофера Гиля: «Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсона».

30 августа в 10 часов вечера на улице уже темнеет. Ленина никто не встречал, и он сам прошел в заводской цех, где проходил митинг. На митинге Ленин также говорил полчаса. Еще полчаса отвечал на вопросы.

Из показаний Семенова: «Каплан по моему указанию дежурила недалеко от завода на Серпуховской площади». Это примерно метров двести от заводского двора…

Около 11 вечера Ленин покинул цех и направился к машине. Вместе с Лениным во двор вышли и те, кто слушал вождя. Он уже собирался садиться в машину, когда раздались выстрелы. Ленин упал. Многие в страхе бросились бежать со двора на улицу. Помощник комиссара пехотного полка Батулин закричал: «Держите убийцу!» и тоже бросился на улицу.

Из показаний С.Н. Батулина: «Добежавши до так называемой “Стрелки” на Серпуховке, я увидел… около дерева… с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: “А зачем вам это нужно?” Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: “Зачем вы стреляли в тов. Ленина?”, на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».

Абсурдность этих показаний очевидна. Но важно отметить, что Каплан стояла там, куда ее поставили. Очевидно и то, что следует из показаний Батулина: ему приказали опознать Каплан. Удивительно другое: почему Каплан призналась, что именно она стреляла в Ленина? Возможно, учитывая ее склонность к экзальтации, организаторы покушения «просчитали» и это признание – ибо ее вели уже как убийцу, толпа ревела, требуя самосуда, и Батулин сам говорит, что спас террористку от расправы. У Каплан еще с 1906 года был врожденный невроз, когда она была приговорена к расстрелу, а потом помилована. Именно в силу этого она тотчас взяла всю вину на себя, категорически отказываясь отвечать на другие вопросы. Ее истерика, рыдания сменялись каменным молчанием.

Не только абсурдность показаний Батулина доказывает непричастность Каплан к выстрелам. При обыске у нее был найден браунинг, но из него, по всей видимости, никто не стрелял, ибо к делу он причислен не был. В качестве решающей улики в деле фигурирует другой браунинг, который 2 сентября рабочий Кузнецов принес в Замоскворецкий военный комиссариат, уверяя, что это тот самый браунинг, из которого стреляли в Ленина. В первом заявлении – в комиссариат – Кузнецов написал: «Ленин еще лежал, неподалеку от него было брошено оружие, из которого было сделано 3 выстрела в товарища Ленина (оружие системы браунинг), поднявши это оружие, я бросился бежать за тем лицом, которым было сделано покушение, и со мной бежали другие товарищи для задержания этого негодяя, и товарищи, бежавшие впереди меня, задержали этого человека, который делал покушение, и вместе с другими товарищами я препровождал этого человека в военный комиссариат». Слова Кузнецова – «негодяй», «этот человек» явно свидетельствуют, что задержанный был м у ж ч и н а. Но в заявлении в ВЧК, сделанном того же 2 сентября, вместо слов «негодяй» и «человек» Кузнецов пишет другое слово – «женщина». И это сделано явно не без подсказки «компетентных товарищей».

О мужчине-убийце свидетельствует и сам Ленин. Шофер Гиль вспоминает: «Я опустился перед Владимиром Ильичем на колени, наклонился к нему… “Поймали его или нет?” – спросил он тихо, думая, очевидно, что в него стрелял мужчина».

Тот же Гиль в протоколе допроса вносит поправку: «После первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом». Эта поправка весьма замечательна и дописана она уже на следующий день, когда стало известно, что Каплан арестована и призналась. Не исключено, что на Гиля мягко надавили, чтобы он записал эту поправку. Ленинское же замечание «поймали е г о или нет?» очень важно. Это не оговорка. После первого выстрела, ранившего разговаривавшую с Ильичем женщину, Ленин инстинктивно обернулся. Это и спасло ему жизнь. Лечивший его врач Вейсброд утверждал: «Лишь случайный и счастливый поворот головы спас его от смерти».

Сразу же после покушения на Ленина Семенов доложил ЦК правых эсеров, что это сделал «дружинник». Впоследствии на процессе эсеров эта деталь всплывет и застанет Семенова врасплох: он не сможет ответить, кого он имел тогда в виду. И снова, как в случае с Володарским, ЦК правых эсеров публично заявляет, что не имеет никакого отношения к данному покушению…

На митинге на заводе Михельсона 30 августа присутствовали два дружинника-эсера: Новиков и Протопопов. Новиков выступит потом свидетелем на процессе в 1922 году и скажет, что задерживал в дверях толпу, выходившую из цеха после митинга, давая Каплан возможность выстрелить в Ленина, но тот же шофер Гиль отметит, что никакой давки в дверях не было.