Доктора вызывали? или Трудовые будни попаданки

Я витала где-то на границе яви и сна. Не могла пошевелить и пальцем, пить хотелось ужасно. Поверхность под спиной была жесткой, как доска, тело словно окаменело, даже дышать было тяжело. Я чувствовала себя ожиревшим морским котиком или жуком, которого положили на спину, и теперь он изо всех сил старается перевернуться.

С трудом, но мне удалось сесть. Сразу потянулась, похрустела шеей — какое блаженство! Хорошенько проморгавшись, я осмотрелась. В глаза сразу бросилась незнакомая и странная донельзя

Где это я? Почему спала на столе? Что еще за шуточки?

В комнате низкие деревянные потолки, здесь вообще все деревянное… Имеется дровяная печь, в окно, занавешенное видавшими виды шторками, пробивается тусклый свет. Пол устлан соломой, на табурете у стены глиняный кувшин, тарелка с хлебом, кусочками сыра и яблоками. На столе, где я продолжала восседать, лежали пожухлые цветы с белыми лепестками.

Медленно я подняла руки, внимательно осмотрела их. Странные какие-то, словно не мои. Да и сама я в белом бесформенном платье. Такое чувство, будто оказалась в стилизованном под Средневековье деревенском доме. Не понимаю, сон продолжается?

Я соскочила на пол. Негромко звякнули монеты в подвешенном к поясу сером тканевом мешочке. Модный кошель, однако. Осторожно я обошла комнатку, подмечая и свечи, и странные деревянные фигурки, опять же — цветы. Много цветов. Здесь словно к ритуалу готовились.

Стало жутко, по коже затанцевали мурашки, и я зябко повела плечами. Все выглядит так, словно меня собираются… хоронить. Конечно, я уже давно мечтаю как следует выспаться, но для сна вечного пока рановато. Жизнь иногда неправильно трактует наши желания.

Ладно. Может, тогда перекусить? На сытый желудок и думается легче. На цыпочках я подкралась к табуретке и отщипнула кусок хлеба. Понюхала — пахнет сладко. Потом отправила в рот сыр, закусила яблоком и запила молоком.

Как мало порой человеку надо для счастья! Всего лишь выспаться и утолить голод. Я продолжила беззастенчиво уплетать угощение, думая о том, что как-то все странно, обычно во сне не чувствуешь вкусов и запахов.

Кругом стояла подозрительная тишина, но постепенно слух начал улавливать приглушенные женские голоса. Я замерла и перестала жевать.

— Жалко! Как жалко бедняжечку Аннис! — неслось из-за двери.

— Ой не говори, соседка! Молодая была совсем, — лились причитания.

Голоса все приближались, становились громче и отчетливей.

— А умница-то какая, всегда поможет…

— На все воля богов, соседушка. Чего теперь горевать… Померла так померла наша дорогая Аннис.

Я икнула и зажала рот рукой. Кто помер? Это они о ком? Не обо мне ли часом? Но меня зовут Анна, никак не Аннис.

Послышался скрежет в замочной скважине, дверь распахнулась, и на пороге возникла грузная фигура в коричневом платье с передником. Женщина в летах занесла ногу и хотела переступить порог, но подняла взгляд, да так и застыла. Рот приоткрылся в немом “О”, брови взмыли на лоб, глаза округлились…

— Эй, чего там? Чего не заходишь?

Вторая тетка с длинным тонким носом выглянула из-за плеча подруги и сдавленно пискнула. Мы так и застыли. Тетушки — с выражением полнейшего ужаса и потрясения на лицах, я — с набитым ртом и булкой в руках.

— Ждравштвуйте… — произнесла, старательно пережевывая и глотая вставший поперек горла кусок. — Спасибо за угощение.

— Батюшки! — грузная мадам картинно схватилась за сердце и сползла на пол. Ее соседка несколько секунд хлопала глазами, потом, решила, что в данной ситуации надо кричать. Да погромче.

— Аааа!

Я потерла ухо и поморщилась, но та все не унималась. Визжала с переливами, будто артистка на сцене.

— Спокойно, я не умерла. Все нормально, — я выставила руки ладонями вперед и сделала осторожный шаг. — Не кричите, пожалуйста. И так голова раскалывается.

Визг стих, женщина закашлялась. Тут в себя пришла обморочная и, пытаясь ослабить воротник платья, запричитала:

— Да что такое деется-то? Происки Темнейшего… злая сила… Ой, батюшки… беги скорей, соседка, скажи мужикам, что покойница встала… Надо сердце проткнуть прутом серебряным, а тело предать огню скорее!

И тут я как-то даже испугалась. Проткнуть сердце? Сжечь? Извините, но даже во сне не очень приятно умирать подобным способом. Только кого это волнует? Выслушав наставления, соседушка подхватила юбку и дала стрекача.

— Не тронь меня, мертвечиха! Изыди! — продолжала голосить тетка, выползая за дверь и совсем не слушая моих заверений, что я, вообще-то живее всех живых. Ноги и руки ее дрожали, одутловатое тело напоминало трясущийся холодец. Каким-то чудом ей удалось выбраться на улицу и скрыться с глаз моих.

Дверь захлопнулась, я снова осталась одна. Сердце колотилось ненормально часто, ладони вспотели. Ух, кто кого еще напугал! Ввалились тут, ерунду какую-то плести начали, угрожать. Нет, мне решительно не нравится такой сон.

Если мне снился кошмар, я старалась спрыгнуть с высоты, ударить или ущипнуть себя побольнее, приказывала себе открыть глаза. Но сейчас эти методы не помогали. Чертовщина какая-то! Вскоре бесполезное занятие надоело, и я решительно шагнула к двери. Может, покинув это странное местечко, я окажусь прямо у себя в спальне? В собственной постели?

На улице слышался отдаленный гул. Я приоткрыла дверь и высунула голову на улицу. Вечерний сумрак разгоняли рыжие вспышки на другой стороне улицы, ветер доносил людские голоса.

Они что, серьезно?

Я отпрянула и зайцем метнулась к окну. Как хотите, а я бежать! Ну его, это средневековье с его веселыми забавами. Проворно влезла на подоконник, я толкнула ставни и была такова.

Улица тонула в ароматах сирени и скошенной травы, я сразу нырнула в приятную прохладу, которая освежила мозг после тесной и пропахшей запахом свечей комнатушки. Надеюсь, мою пропажу обнаружат не сразу, и у меня есть хотя бы пять-десять минут форы. Не хочется оказаться на вилах у добрых соседей.