Чтение онлайн

на главную

Жанры

100 запрещенных книг. Цензурная история мировой литературы. Книга 2
Шрифт:

Смута, царящая в мыслях корреспондентки, по мнению Чаадаева, господствует и в умах ее соотечественников.

Мыслитель пробудил в девушке религиозное чувство, а теперь советует ей соблюдать церковные обряды, чтобы его укрепить. Духовная составляющая в человеке требует не меньшего внимания, чем физическая, — истина избитая, но Чаадаев замечает, что «одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах и даже среди народов, во многом далеко отставших от нас». Россия находится вне времени и пространства, не имеет традиций и не принадлежит ни Востоку, ни Западу. То, что в других странах лежит в основе повседневного быта, для нас — «только теория и умозрение».

Все потому, что у нашего народа не было необходимого периода бурного и героического

созидания: «Сначала — дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть», — такова, по Чаадаеву, история юности нашего государства. Мы выглядим путешественниками, кочевниками в собственных домах, ибо живем одним только настоящим. Отсутствие индивидуального или воспринятого опыта ставит нас перед необходимостью повторить «у себя все воспитание человеческого рода», ибо мы пришли в этот мир незаконными детьми. Культура, основанная на заимствовании и подражании, лишена внутреннего развития, прогресса: «Мы растем, но не созреваем».

Тем не менее нам присуща некоторая исключительность: наша нация существует лишь для того, чтобы преподать миру, человечеству какой-нибудь важный урок. Идеи долга, справедливости, права, порядка образуют «физиологию европейского человека» и, подкрепленные уверенностью, умственной методичностью, логикой, составляют наследие европейских народов. Русский чувствует себя заблудившимся в мире из-за отсутствия связи с традицией; его существование в мире — это мимолетное, сугубо индивидуальное присутствие. Обращаясь к общему духу нашего народа, автор замечает в нем полное равнодушие к добру и злу. Нам присущи некоторые добродетели малоразвитых, но не зрелых народов — у нас нет мудрецов и мыслителей.

«Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили. С первой минуты нашего общественного существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды; мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь».

Эта филиппика Чаадаева направлена против наследников Византии, живущих в лачугах «из бревен и соломы». Плоды христианства еще не созрели для нас, и именно римско-христианский импульс должен помочь нам повторить все развитие человечества. Иначе мы останемся в стороне от семьи европейских народов, которые, несмотря на «неполноту, несовершенство и порочность» европейского мира, по мнению мыслителя, живут в царствии Божьем. «То, что я говорил о нашей стране, должно было показаться вам исполненным горечи; между тем я высказал одну только правду, и даже не всю», — резюмирует, обращаясь к адресату, Чаадаев.

ЦЕНЗУРНАЯ ИСТОРИЯ

««Письмо» Чаадаева было своего рода последнее слово, рубеж. Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утрате или о том, что его не будет, — все равно надобно было проснуться», — пишет в «Былом и думах» Александр Герцен, восхищаясь силой речи статьи Чаадаева и сравнивая впечатление от нее с впечатлением от «Горя от ума» (см.).

Выход в начале октября 1836 года 15-го номера журнала «Телескоп» вызвал, как пишет редактор журнала Николай Надеждин своему помощнику Виссариону Белинскому, «ужасный гвалт», «большие толки» и «остервенение». Виной такому ажиотажу была статья «Первое философическое письмо» Петра Чаадаева. В рапорте генерала Перфильева, уже 15 октября поданном шефу жандармов графу А. X. Бенкендорфу говорилось, что статья «произвела в публике много толков и суждений и заслужила по достоинству своему общее негодование, сопровождаемое восклицанием: «как позволили ее напечатать?» В публике не столько обвиняют сочинителя статьи — Чеодаева, сколько издателя журнала — Надеждина, цензора же только сожалеют». Номер «Телескопа» был вместе с всеподданнейшим докладом доставлен государю. Упоминания о статье в периодике были запрещены. Волнение читающей публики выплескивалось в письмах. Директор Департамента иностранных вероисповеданий Филипп Вигель писал митрополиту Серафиму, называя Чаадаева «извергом»: «Среди ужасов французской революции, когда попираемо было величие Бога и царей, подобного не было видано. Нигде, нигде, ни в какой стране, никто толикой дерзости себе не позволил». Митрополит Петербургский, в свою очередь, возмущался в послании Бенкендорфу: «Суждения о России, помещенные в сей негодной статье, столько оскорбительны для чувства, столько ложны, безрассудны и преступны сами по себе, что я не могу принудить себя даже к тому, чтоб хотя одно из них выписать здесь для примера». Николай I тоже откликнулся (22 октября), но — резолюцией; впрочем, тоже достаточно эмоциональной: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного: это мы узнаем непременно, но не извинительны ни редактор журнала, ни цензор. Велите журнал закрыть, обоих виновных отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу».

«Дело о запрещении журнала «Телескоп» — один из самых захватывающих сюжетов в истории русской цензуры. По подсчетам В. Сапова, опубликовавшего часть обширного документального наследства этого дела, журналу со статьей Чаадаева пришлось пройти семь инстанций: 1) III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии; 2) Министерство народного просвещения; 3) Канцелярию Московского военного генерала-губернатора Д.В. Голицына; 4) московскую полицию; 5) московскую жандармерию; 6) Главное цензурное управление и подчиненные ему Московский и Санкт-Петербургский цензурные комитеты.

29 октября квартиру автора статьи обыскали и конфисковали бумаги. Чаадаева помещают под медицинский надзор, а министр народного просвещения С. С. Уваров циркулярно пригрозил неблагонамеренным цензорам и издателям судьбой «Телескопа». Известный цензор A.B. Никитенко писал в конце октября в дневнике: «Ужасная суматоха в цензуре и в литературе <…>…весь наш русский быт выставлен в самом мрачном виде <…> Подозревают, что статья напечатана с намерением, и именно для того, чтобы журнал был запрещен и чтобы это подняло шум <…> Думают, что это дело тайной партии». Созданная 5 ноября 1836 года следственная комиссия поначалу не знала, какую версию предпочесть и готовила, на всякий случай, обе — на выбор Государя: версию тайной партии, «школы, проникнутой адскими идеями», и версию слабоумного автора и цензора, выказывающего «нерадение по службе». Граф Татищев в секретном письме Уварову стоял за первый вариант подоплеки обнародования «Первого философического письма»:

«Факт его опубликования очень важен для правительства; он доказывает существование политической секты в Москве; хорошо направленные поиски должны привести к полезным открытиям по этому поводу. Принадлежит ли автор к тайным обществам, но в своем произведении он богохульствует против святой православной церкви. Он должен быть выдан церкви. Одиночество, пост, молитва пришли бы на помощь пастырским внушениям, чтобы привести домой заблудшую овцу».

(Примечательно, что позже Федор Достоевский постфактум предлагал аналогичный способ «приведения домой» заблудшего Чаадаева.)

Власть, однако, предпочла второй вариант толкования публикации. За это говорит и относительно скромный масштаб предпринятых репрессий и «официальная болезнь» Чаадаева. В этом контексте тон письма Бенкендорфа князю Д. В. Голицыну кажется издевательским:

«…жители древней нашей Столицы, всегда отличающиеся чистым здравым смыслом и будучи преисполнены чувством достоинства Русского Народа, тотчас постигли, что подобная статья не могла быть писана соотечественником их, сохранившим полный свой рассудок, и потому <…> не только не обратили своего негодования против г. Чеодаева, но напротив изъявляют искреннее сожаление о постигшем его расстройстве ума, которое одно могло быть причиною написания подобных нелепостей. — Здесь получены сведения, что чувство сострадания о несчастном положении г. Чеодаева единодушно разделяется всею Московскою публикою. — Вследствие сего ГОСУДАРЮ ИМП<ЕРАТОРУ> угодно, чтобы Ваше Сиятельство, по долгу звания Вашего, приняли надлежащие меры к оказанию г. Чеодаеву всевозможных попечений и медицйнских пособий. ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО повелевает, дабы Вы поручили лечение его искусному медику, вменив сему последнему в обязанность непременно каждое утро посещать г. Чеодаева, и чтобы сделано было распоряжение дабы г. Чеодаев не подвергал себя вредоносному влиянию нынешнего сырого и холодного воздуха; одним словом, чтоб были употреблены все средства к восстановлению его здоровья».

Поделиться:
Популярные книги

Последний реанорец. Том I и Том II

Павлов Вел
1. Высшая Речь
Фантастика:
фэнтези
7.62
рейтинг книги
Последний реанорец. Том I и Том II

Защитник

Астахов Евгений Евгеньевич
7. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Защитник

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений

Его темная целительница

Крааш Кира
2. Любовь среди туманов
Фантастика:
фэнтези
5.75
рейтинг книги
Его темная целительница

Внешники такие разные

Кожевников Павел
Вселенная S-T-I-K-S
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Внешники такие разные

Пистоль и шпага

Дроздов Анатолий Федорович
2. Штуцер и тесак
Фантастика:
альтернативная история
8.28
рейтинг книги
Пистоль и шпага

Измена. Верни мне мою жизнь

Томченко Анна
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Верни мне мою жизнь

Я еще не барон

Дрейк Сириус
1. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще не барон

Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.
9. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IХ

Охота на эмиссара

Катрин Селина
1. Федерация Объединённых Миров
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Охота на эмиссара

Цеховик. Книга 1. Отрицание

Ромов Дмитрий
1. Цеховик
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.75
рейтинг книги
Цеховик. Книга 1. Отрицание

Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Вудворт Франциска
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Камень Книга седьмая

Минин Станислав
7. Камень
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.22
рейтинг книги
Камень Книга седьмая

Я Гордый часть 2

Машуков Тимур
2. Стальные яйца
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я Гордый часть 2