100 знаменитых судебных процессов
Шрифт:
В апреле 1976 года, уже женившись, Михасевич переехал в деревню Солоники вблизи небольшого белорусского городка Полоцка. В Солониках Михасевич слыл человеком уважаемым и даже примерным. В отличие от большинства деревенских, он редко выпивал, не курил. Был скромен и даже краснел, стесняясь разговоров на откровенные темы. Внешне Михасевич вел вполне благопристойную жизнь, и никто даже из самых близких родственников не мог предположить, что время от времени Геннадий превращается в монстра, с помощью убийств реализующего свои извращенные сексуальные желания. Не подозревали о его садистских наклонностях и коллеги. Михасевич работал техником-механиком в ремонтных мастерских сельхозмашин, был членом партии и даже избирался секретарем парткомитета. Но особенный
Но не только по этой причине долгие годы преступнику удавалось уходить от ответственности, продолжая держать в ужасе целую область. Безнаказанность, развязавшая руки убийце, была результатом следственного заблуждения и попустительства. В прокуратуре БССР долгое время считались, что зверские убийства женщин у автотрасс совершали разные люди. Эта версия была единственной. Милицейские органы даже не пытались объединить следственные материалы, взглянув на них с другой точки зрения: а не могут ли женщины быть жертвами одного и того же человека? Но подобное мнение воспринималось в Белорусской прокуратуре как опасное вольнодумство.
И потому можно себе только представить, какое сопротивление коллег по прокуратуре, оперативников и судей пришлось преодолеть следователю Николаю Ивановичу Игнатовичу, чтобы начальство наконец прислушалось к его выводам: убийства, по которым уже были осуждены люди, совершил другой человек. Правда, едва Игнатович посмел усомниться в виновности обвиняемых, его тут же вывели из состава следственной группы. Но упорный следователь не сдался. Он настоял, чтобы ему передали следственные материалы по всем «придорожным» убийствам женщин: и нераскрытые, и те, что уже прошли через суд. Проанализировав обстоятельства гибели жертв, которых к тому времени было уже более 30, Игнатович увидел характерные особенности, общие для каждого из преступлений. Сомнений у него не оставалось — здесь действовал один и тот же человек.
Исходя из этого, следователь начал поиск убийцы, к тому же все указывало на то, что преступник скорее всего уроженец Витебской области, хорошо знает местность и имеет в своем распоряжении автомобиль. Впоследствии эта версия подтвердилась. На основе свидетельских показаний был составлен и предполагаемый портрет убийцы: возраст от 32 до 42 лет, рост 175–185 см, вызывающая доверие внешность.
Возможно, витебский монстр еще много лет продолжал бы свои зверства, а в тюрьмы сажали бы невиновных, если бы не чутье, настойчивость и профессионализм Н. И. Игнатовича (впоследствии он стал депутатом Верховного Совета СССР и Генеральным прокурором БССР). Проанализировав все имевшиеся в его руках данные, следователь начал действовать.
Как внештатный сотрудник милиции Михасевич имел возможность беспрепятственно следить за ходом поисков маньяка-убийцы. И неудивительно, что когда кольцо следствия стало сужаться вокруг его места проживания, он в числе первых узнал об этом. Преступник запаниковал и, решив сбить следствие с верного пути, допустил ошибку — отправил в редакцию газеты «Витебский рабочий» анонимное письмо, в котором объяснял убийства женщин местью мужей, возмущенных их неверностью. Письмо подписал: «Патриоты Витебска». Чтобы подтвердить изложенную в письме версию, Михасевич после его отправки поехал в Витебск и убил девятнадцатилетнюю девушку, оставив возле ее тела записку, подписанную теми же словами. Эти письмо и записка и ускорили поимку убийцы. Они дали следствию серьезную улику — почерк преступника, хотя тот и пытался его изменить. Идентифицировать почерк взялись эксперты-графологи управления КГБ. Исследовав почерки более 153 тыс. человек, экспертиза дала заключение об идентичности почерков на записке, обнаруженной рядом с погибшей, и в письме, адресованном в редакцию газеты,
На задержание серийного убийцы выехали три группы захвата. Нашли преступника в соседней деревне, у родственников. Упакованные чемоданы и билет на самолет до Одессы не оставляли сомнений в намерениях Михасевича. И уже на следующий день в помещении Витебского УВД подозреваемый в серии убийств стал давать показания.
11 декабря 1985 года Михасевич сознался в убийстве своей последней жертвы — Вали Пироговой, затем рассказал еще о четырех убийствах. О первой своей жертве — девятнадцатилетней Люде Андараловой — он вспомнил все до мельчайших подробностей. Когда его привезли в деревню Экимань, он безошибочно показал место, где 16 мая 1971 года совершил «самое первое удушение». Он сознался и в тех убийствах, за которые 14 человек уже были осуждены. Пройдет немного времени, и станет известно, какой ценой выбивались из этих людей признательные показания; как Витебский областной суд штамповал обвинительные приговоры, ни один из которых так и не был отменен Верховным судом ни БССР, ни СССР.
После завершения следствия Михасевича из Витебского СИЗО этапировали в Минск, в СИЗО КГБ. Оттуда маньяка направили на судебно-медицинскую экспертизу в Московский НИИ им. Сербского. Психиатры признали убийцу абсолютно вменяемым, т. е. человеком, способным контролировать свои поступки и отдавать себе отчет в совершаемых действиях. В их заключении говорилось: «Михасевич психическим заболеванием не страдает, у него имеются психопатические черты характера и склонность к сексуальным перверсиям (извращениям). Эти особенности личности сопровождаются наличием половых извращений в виде проявления садизма.»
19 мая 1987 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР признала Михасевича виновным в умышленных убийствах 36 женщин с целью удовлетворения своих извращенных половых влечений. По совокупности совершенных преступлений подсудимый был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.
Свою вину Михасевич не признал и, глядя бесцветным взглядом в зал судебного заседания, равнодушно изрек: «Я все равно бы это делал». Смертный приговор обжаловать он не пытался. Апелляцию в президиум Верховного Совета БССР подала его мать. Но 19 января 1988 года Михасевича расстреляли.
Олег Адамов, один из тех, кто безвинно был приговорен к тюремному заключению за одно из убийств, совершенных Михасевичем, отсидел в заключении два года (это он в камере пытался лишить себя жизни). В сентябре 1987 года Адамов уже в качестве потерпевшего проходил в суде Латвийской ССР по делу следователей, сфабриковавших против него обвинение. В ходе судебного процесса трое подсудимых: два оперативных работника и начальник уголовного розыска получили незначительные условные сроки наказания. Судья заключил, что они так действовали «из ложно понятых интересов дела». Лишь бывший зональный прокурор Белорусской транспортной прокуратуры Сороко (руководитель следственной группы по «делу Адамова») «за привлечение к уголовной ответственности заведомо невиновного из карьеристских соображений» был приговорен к лишению свободы сроком на четыре года с отбытием наказания в колонии для «VIP-персон». Всего же «наказание» понесли более 200 работников правоохранительных органов, причастных к «витебскому делу» — правда, в основном по партийной линии. Лишь единицы были отстранены от работы, а некоторых отправили на пенсию.
Когда вина Михасевича была доказана и невинно осужденные по «витебскому делу» вышли на свободу, белорусский режиссер В. Дашук взял у них интервью для своего документального фильма, который так и назывался «Витебское дело». На вопрос, почему они себя оговорили, все отвечали примерно одно и то же: «Когда за тобой захлопывается железная дверь камеры в следственном изоляторе, а следователь вместе с прокурором и адвокатом ежедневно тебя уговаривают: признайся, иначе отсюда уже не выйдешь, — понимаешь, что ты обречен и никто тебе не поможет.»