100 знаменитых судебных процессов
Шрифт:
Достаточно масштабная схема организации, по мнению ОГПУ, включала в себя низовые группы вредителей на шахтах и рудоуправлениях в Шахтинском районе; среднее звено — директорат треста «Донуголь» в Харькове; высшее звено — руководящих работников угольной промышленности в столице; политическое руководство — «Торгпром», имевшее контакты с Варшавой, Парижем и Берлином. Так что этот процесс стал заметным событием в истории всей страны, само понятие «шахтинцы» с того момента использовалось в прессе и различных политических документах как имя нарицательное, для обозначения так называемых «вредителей», а периферийный городок Шахты в глазах общественности превратился едва ли не в эпицентр борьбы с вредительством в СССР.
Судебный процесс по «Шахтинскому делу» был открытым; на него по приглашениям прибыли сотни журналистов и более 30 000 зрителей, которые оказывали на суд мощное эмоциональное воздействие. Помимо государственных обвинителей, в зале присутствовали
Приговоры Верховного суда под председательством недоброй памяти прокурора Вышинского никогда не отличались особой оригинальностью. Не стало исключением и «Шахтинское дело». Подручные Вышинского демонстрировали потрясающую необъективность, считая верными только те свидетельства, которые подтверждали обвинение. Да и вообще прокуроры стремились не допустить ненужных свидетелей на процесс, на проведение технических и других экспертиз. Собственно, обвинения были построены на признательских показаниях отдельных подсудимых и на оговорах друг друга.
Судебное присутствие выделило две группы «врагов», достойных расстрела. Так, Матов, Братановский, Будный, Юсевич, Кржижановский и Бояршинов обвинялись не только во вредительстве, но и в шпионаже. А Горлецкий, Березовский, Шадлун и Казаринов были объявлены лидерами и идейными вдохновителями подрывной организации. Эти 10 человек получили высшую меру наказания, 39 других — разные сроки лишения свободы (трое из них отделались условными сроками). Только четверо подсудимых были оправданы. Позднее шестерым смертникам Президиум ЦИК СССР изменил меру наказания на 10 лет лишения свободы. А Николай Кржижановский, Николай Бояринов, Семен Будный и Адриан Юсевич 9 июля 1928 года были расстреляны. Но по стране еще долго гулял миф о доброте «товарища Сталина», который в последний момент вмешался в ход процесса и помиловал всех осужденных.
«Шахтинское дело» тем временем превратилось в «передовое достижение советской юриспруденции»; наспех сколоченная правительственная комиссия в составе Томского, Молотова и Ярославского выехала на Донбасс для политработы. Высокопоставленные лица весьма старались отыскать что-либо похожее на «заговор» в Шахтинском округе в других местах, при этом очень удивляясь отсутствию диверсий и вредительств. На местах начальство поняли верно, начав «подставлять» неугодных или неудобных старых специалистов. А в прессе вовсю муссировали «генеральную линию» правительства, воплощенную в словах главы государства: «Вредительство имело и продолжает иметь место не только в угольных районах, но и в сфере производства металла, и в сфере военной промышленности, и в НКПС. Шахтинцы теперь сидят во всех отраслях промышленности. Многие из них выявлены, но выявлены не все». Так что в газетах самыми популярными стали рубрики «Вредители индустриализации», «Методология и практика вредительства». Рабочие, подключенные к обсуждению репрессий, требовали усилить ответственность технических работников за любые неполадки на производстве, а в сообщениях НКВД указывалось, что, по мнению рабочих, «всех инженеров нужно расстреливать без суда».
Дело дошло до самосуда на местах, когда рабочие норовили расправляться с мнимыми вредителями при помощи собственных кулаков, атои топоров; интересно, что отделывались не в меру бдительные граждане только порицанием. В итоге повсеместная «охота на ведьм» с инженерными дипломами привела к тому, что на Донбассе резко упала дисциплина, участились прогулы, нередко рабочие отказывались выполнять распоряжения специалистов, начали игнорировать требования техперсонала, а десятников вообще стали называть эксплуататорами. Наиболее дальновидные спецы в спешном порядке меняли место работы, сотни их менее сообразительных коллег попали за решетку либо оказались уволенными. Дело закончилось тем, что в ноябре 1928 года хозяйственные организации обязали инженеров и техников дать подписку о невыезде с места службы, а с декабря 1929-го начали практиковаться «гражданские мобилизации инженеров на производство». Но проводить их становилось все труднее, поскольку старое поколение технической интеллигенции было практически уничтожено, а новое за столь короткие сроки воспитать оказалось невозможно. Наверное, на фоне вышесказанного не стоит уточнять, почему планы первых пятилеток в угольной промышленности так и остались невыполненными.
«Дело врачей»
«Липовый» процесс 1952–1953 годов, инициированный Сталиным, но так и не доведенный до конца. После смерти «вождя народов» мнимые «убийцы в белых халатах» были оправданы, поскольку абсурдность выдвинутых против них обвинений являлась очевидной даже для неспециалистов.
В истории СССР есть много событий, суть которых очень хорошо выражается словами: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Хотя скорее подобные явления у здравомыслящего человека должны вызывать вполне законное недоумение. Потому что, несмотря на явное тяготение к комедии абсурда, они окрашены в слишком уж мрачные тона и слишком многим искалечили жизнь, а то и вовсе ее забрали. Эти события заставляют нас содрогаться и искренне благодарить судьбу за то, что нам не довелось жить в те годы — годы, когда люди навсегда исчезали в неизвестном направлении. Когда невиновные попадали в лагеря фактически без суда и следствия. Когда любой гражданин Советского Союза с ужасом ожидал прихода ночи, поскольку каждая ночь могла оказаться последней из проведенных в родных стенах. Когда процветала маниакальная истерия по поводу притаившихся везде «врагов народа» и «шпионов мирового капитализма».. Когда можно было если не лечить больных, то хотя бы калечить самих врачей, причем, заметьте, в интересах государства! И таких «когда» было бесконечное множество. Обо всем этом много писали. И дай Бог, чтобы история тех далеко не светлых дней впредь так и оставалась всего лишь историей.
13 января 1953 года в газете «Правда» появилась очередная разоблачительная статья. Сообщение ТАСС касалось раскрытия органами государственной безопасности антисоветской деятельности группы врачей — «агентов иностранных разведок, злобных националистов, заклятых врагов советской власти». Тогда в списке вредителей числилось чуть больше десятка человек. Зато каких! Практически все они возглавляли крупные кафедры и клиники либо были консультантами Лечсанупра Кремля. Затем, после незначительного перерыва, среди медработников прокатилась новая волна арестов. А в прессе появилось сообщение о том, что группу «врагов светлого будущего» разоблачила Л. Тимашук, сотрудница отделения функциональной диагностики Кремлевской больницы. Долгое время бытовало мнение, что спусковой пружиной в «деле врачей» послужили многочисленные доносы этой женщины. Тимашук постоянно писала «телеги» на имя Сталина: врач-кардиолог по профессии, она утверждала, будто признанные светила медицины игнорировали ее предупреждение о серьезных нарушениях сердечной деятельности высокопоставленных больных, вследствие чего те покидали наш грешный мир.
Среди «злобных нелюдей», о которых рассказали газеты, были выдающиеся терапевты — братья М. Б. и Б. Б. Коганы, оказавшиеся агентами иностранных разведок, причем один английской, а второй почему-то японской. Также на японцев работал начальник Лечсанупра Кремля профессор П. И.Егоров (видимо, соблазненный евреями). Академик В. Н. Виноградов также отправился за решетку вместе с коллегами, но уже по личному указанию Сталина. Кстати, если поначалу в «деле врачей» фигурировало немало русских фамилий, то следующая порция обвиняемых состояла уже практически из одних специалистов-евреев. Центральными фигурами заговора называли главного врача Боткинской больницы Шимелиовича и «буржуазного националиста» Михоэлса, убитого пятью годами ранее (преступников тогда так и не нашли). Всем «убийцам» инкриминировали выполнение директив шпионской организации «Джойнт». Довольно быстро многие узнали: «Джойнт» — организация благотворительная. Но благотворители могут быть легко превращены в шпионов. Как говорится, было бы вдохновение. Так что следствие «установило», что «участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно злодейски подрывали здоровье последних, умышленно игнорировали данные объективного исследования пациентов, ставили им неправильные диагнозы, не соответствовавшие действительному характеру их заболеваний, а затем неправильным лечением губили их». На «убийц в белых халатах» списали смерть Жданова, Щербакова, а также рассказали об их попытках сжить со свету маршалов Говорова, Василевского, Конева, генерала армии Штеменко, адмирала Левченко и других высокопоставленных лиц.
На самом деле история гонений на врачей началась гораздо раньше. «Первые ласточки» в деле медработников проявились в процессе 1938 года. Тогда ряд врачей расстреляли или приговорили к длительным срокам заключения (которые перенесли не все) за. «убийство» Максима Горького и его сына, а также чекиста Менжинского. Следует заметить, что в действительности писатель, всю жизнь лечившийся от хронического заболевания легких (предполагаемо туберкулезного происхождения) умер от прогрессирующего хронического неспецифического воспаления легких с резким рубцовым процессом в них и осложнениями со стороны сердца. А Менжинский скончался от прогрессирующей ишемической болезни сердца, вызванной склерозом коронарных сосудов. В смерти сына писателя также никакого криминала специалисты не обнаружили.