11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города
Шрифт:
Сколько раз потом я представляла, как сама говорила бы с пациентами: «Болезнь неприятная, ничего не скажешь, так что давайте бороться. Нам придется много потрудиться. Будем делать то-то и то-то, и забудьте пока про…» Мне не нужно было их сочувствие, но хоронить-то меня зачем?
На днях по телевизору увидела сюжет про молодого человека, несколько лет назад упавшего с пятого этажа. Врачи сказали: «Вы никогда не сможете ходить». А он ходит, помогая себе двумя палочками. Катается на лыжах. Открыл спортивный зал и сам работает тренером.
Я смотрела репортаж и думала: сколько
И еще: сколько врачей, увидевших сюжет по телевизору, разыскали телегероя и спросили: как ему это удалось? Ведь, если они не знают, каким образом после такой травмы встают на ноги, пусть спросят у тех, кто сумел это сделать! Спросят и подскажут своим пациентам.
Впрочем, приговор занимает гораздо меньше времени и не требует таких хлопот.
– «Не надо рыпаться» – это, Шекия, не узковрачебный лозунг, мы так всей страной живем, это у нас «национальная традиция» и «черта национального характера». С этим нам в самих себе надо бороться. И было бы странно ожидать от медицины, что она, вдруг, с какого-то перепугу, окажется локомотивом подобных «ментальных» преобразований, необходимых всему обществу. Она слишком сложна, дорога, неповоротлива и консервативна, чтобы быть в авангарде. Впрочем, я уверен, она последует за прогрессивными изменениями в нашей общественной «ментальности», если они себя обнаружат. Так что, в конечном итоге, если мы хотим, чтобы изменилась система оказания медицинской помощи, начать надо с того, чтобы на любой должности и в любой сфере деятельности мы начали предъявлять к своему труду такие же требования, какие сейчас предъявляем врачам.
Когда ты приходишь в ЖЭК, чтобы вызвать сантехника, а тебе говорят: «Лучше на кладбище очередь займите!», тебе неприятно, но ты это проглатываешь, потому что – «А чего от них еще ждать?!» А когда ты приходишь к врачу и с тобой недостаточно любезны, ты в гневе: «А где же клятва Гиппократа?!» Значит, ЖЭК может как угодно упражняться, ссылаясь на отсутствие финансирования, а врач – он клятву дал и «будь добёр». В связи с чем такая дискриминация? Я, конечно, понимаю, что в данном случае на кону более серьезные вещи, чем протекший кран, – здоровье человека, как-никак. Но я не понимаю, почему представителю ГИБДД мы готовы простить халатность и взяточничество, а врачу нет. От халатности этих людей в погонах гибнет намного больше людей, чем от халатности людей в белых халатах. Это двойные стандарты…
Вот ты посуди сама – просто попытайся встать на место врача. Я обычный врач. У меня течет кран, а ЖЭК ведет себя так, словно он на другой планете располагается и у него трудности с доставкой запчастей. Меня оштрафовал гаишник из-за какой-нибудь ерунды для своей отчетности и при мне же отпустил пьяного водителя за взятку. В магазине мне продали просроченный продукт, а потом обложили трехэтажным. Автобус закрыл двери перед самым моим носом, хотя я бежал к нему из последних сил и водитель это видел. Затем проехавший рядом «Мерседес» облил с ног до головы. Напоследок в газете какие-то журналисты написали, что я продажный, потому что «все врачи такие». И вот я сижу на приеме…
«Следующий!»
Если люди в целом наплевательски относятся к своему здоровью, и врач знает, что его рекомендации не будут выполняться, а такова статистика – более половины рекомендаций врача не выполняются вовсе, чего он – этот врач – будет радеть за больного? Если бы пациент беспокоился за свое здоровье, врачу бы не потребовалось рекламировать выписанный им рецепт. А если человеку собственное здоровье не нужно, то причем тут доктор? В результате врачи с чувством юмора пытаются отшутиться, врачи без чувства юмора дают абстрактные советы, а те, у кого и с юмором плохо дело обстоит, и абстрактное мышление не развито, – просто ставят пациента на место. С тобой было, вероятно, нечто подобное – ты живо хотела выздороветь, а они хотели поставить тебя на место.
– Ты, кстати, очень удачное определение подобрал: поставить на место. Знаешь, Андрюш, что омерзительно? Что, попав в больницу, ты перестаешь быть человеком – по крайней мере, для врачей. Из уважаемого коллегами и соседями Ивана Ивановича превращаешься в больного из палаты 504Б. Тебя так называют при тебе же, рассказывая студентам или медицинскому начальству о твоей болезни. Как в тюрьме, ты ни на минуту не можешь остаться один и не выбираешь круг общения. К тебе в палату в любой момент входят без стука – врачи, медсестры, уборщица. И все это – лишь за то, что у тебя плохие анализы? Но разве в плохой моче растворяется личность человека?
Эту историю я привезла из своей первой заграничной командировки. Шведы пригласили в гости петербургских журналисток. Однажды нам объявили, что одновременно с нами в провинциальном шведском городке находятся наши соотечественницы – гинекологи из России, которые очень хотят с нами пообщаться. Думаю, на самом деле в плане мероприятий произошел сбой и, дабы нас хоть чем-то занять, организаторы придумали эту встречу.
Через час в небольшом зале собрались сорок врачей и двадцать журналисток. Шестьдесят женщин в одной комнате – ситуация уже критическая, вы не находите? Необходимость общаться энтузиазма у нас не вызвала, но, как люди воспитанные, мы попытались изобразить любопытство. Впрочем, для того, чтобы вечер прошел не скучно, хватило ровно одного вопроса.
Наша коллега спросила до неприличия банальное: «Что вы открыли для себя за это время, общаясь с местными медиками?» Молодая доктор, как отличница, подняла руку и с искренним восторгом сообщила: «Мы только здесь поняли, что к женщине надо относиться как к человеку! Шведы вообще больных называют клиентами».
Извините за штамп, но в зале действительно повисла тишина. И только наш шведский друг – организатор карикатурной встречи и единственный мужчина в этом помещении – не догадывался, что сейчас начнется… Несколько секунд хватило моим коллегам, чтобы вспомнить унижение в кабинетах гинекологов, откровенное презрение и грубость врачей, свои страх и боль…