12 великих трагедий
Шрифт:
Наташа (входя) . Не здоровался, а прощаешься…
Актер (загораживает ей дорогу) . Я – уезжаю, ухожу… Настанет весна – и меня больше нет…
Наташа . Пусти-ка… куда это ты?
Актер . Искать город… лечиться… Ты – тоже уходи… Офелия… иди в монастырь… Понимаешь – есть лечебница для организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё – даром! И мраморный пол, да! Я ее найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не знает, никто! Нет у меня здесь имени…
Наташа осторожно обходит Актера, останавливается у кровати Анны, смотрит.
Без имени – нет человека…
Наташа . Гляди… голубчик… померла ведь…
Актер (качая головой) . Не может быть…
Наташа (отступая) . Ей-богу… смотри…
Бубнов (в двери) . Чего смотреть?
Наташа . Анна-то… померла!
Бубнов . Кашлять перестала, значит. (Идет к постели Анны, смотрит, идет на свое место.) Надо Клещу сказать… это – его дело…Актер . Я иду… скажу… потеряла имя!.. (Уходит.)
Наташа (посреди комнаты) . Вот и я… когда-нибудь так же… в подвале… забитая…
Бубнов (расстилая на своих нарах какое-то тряпье) . Чего? Ты чего бормочешь?
Наташа . Так… про себя…
Бубнов . Ваську ждешь? Гляди – сломит тебе голову Васька…
Наташа . А не все равно – кто сломит? Уж пускай лучше он…
Бубнов (ложится) . Ну, твое дело…
Наташа . Ведь вот… хорошо, что она умерла… а жалко… Господи!.. Зачем жил человек?
Бубнов . Все так: родятся, поживут, умирают. И я помру… и ты… Чего жалеть?
Входят. Лука, Татарин, Кривой Зоби Клещ. Клещ идет сзади всех, медленно, съежившись.
Наташа . Ш-ш! Анна…
Кривой Зоб . Слышали… царство небесное, коли померла…
Татарин (Клещу) . Надо вон тащить! Сени надо тащить! Здесь – мертвый – нельзя, здесь – живой спать будет…
Клещ (негромко) . Вытащим…Все подходят к постели. Клещ смотрит на жену через плечи других.
Кривой Зоб (Татарину) . Ты думаешь – дух пойдет? От нее духа не будет… она вся еще живая высохла…
Наташа . Господи! Хоть бы пожалели… хоть бы кто слово сказал какое-нибудь! Эх вы…
Лука . Ты, девушка, не обижайся… ничего! Где им… куда нам – мертвых жалеть? Э, милая! Живых – не жалеем… сами себя пожалеть-то не можем… где тут!
Бубнов (зевая) . И опять же – смерть слова не боится!.. Болезнь – боится слова, а смерть – нет!
Татарин (отходя) . Полицию надо…
Кривой Зоб . Полицию – это обязательно! Клещ! Полиции заявил?
Клещ . Нет… Хоронить надо… а у меня сорок копеек всего…
Кривой Зоб . Ну, на такой случай – займи… а то мы соберем… кто пятак, кто – сколько может… А полиции заяви… скорее! А то она подумает – убил ты бабу… или что… (Идет к нарам и собирается лечь рядом с Татарином.) Наташа (отходя к нарам Бубнова) . Вот… будет она мне сниться теперь… мне всегда покойники снятся… Боюсь идти одна… в сенях – темно…
Лука (следуя за ней) . Ты – живых опасайся… вот что я скажу…
Наташа . Проводи меня, дедушка…
Лука . Идем… идем, провожу!Уходят. Пауза.
Кривой Зоб . Охо-хо-о! Асан! Скоро весна, друг… тепло нам жить будет! Теперь уж в деревнях мужики сохи, бороны чинят… пахать налаживаются… н-да! А мы… Асан!.. Дрыхнет уж, Магомет окаянный…
Бубнов . Татары спать любят…
Клещ (стоит посредине ночлежки и тупо смотрит пред собой) . Чего же мне теперь делать?
Кривой Зоб. Ложись да спи… только и всего…
Клещ (тихо) . А… она… как же?Никто не отвечает ему. Сатин и Актер входят.
Актер (кричит) . Старик! Сюда, мой верный Кент…
Сатин . Миклуха-Маклай идет… х-хо!
Актер . Кончено и решено! Старик, где город… где ты?
Сатин . Фата-моргана! Наврал тебе старик… Ничего нет! Нет городов, нет людей… ничего нет!
Актер . Врешь!
Татарин (вскакивая) . Где хозяин? Хозяину иду! Нельзя спать – нельзя деньги брать… Мертвые… пьяные… (Быстро уходит.) Сатин свистит вслед ему.
Бубнов (сонным голосом) . Ложись, ребята, не шуми… ночью – спать надо!
Актер . Да… здесь – ага! Мертвец… «Наши сети притащили мертвеца»… стихотворение… Б-беранжера!
Сатин (кричит) . Мертвецы – не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат!..В двери является Лука.
Занавес.
Акт третий
«Пустырь» – засоренное разным хламом и заросшее бурьяном дворовое место. В глубине его – высокий кирпичный брандмауер. Он закрывает небо. Около него – кусты бузины. Направо – темная, бревенчатая стена какой-то надворной постройки: сарая или конюшни. А налево – серая, покрытая остатками штукатурки стена того дома, в котором помещается ночлежка Костылевых. Она стоит наискось, так что ее задний угол выходит почти на средину пустыря. Между ею и красной стеной – узкий проход. В серой стене два окна: одно – в уровень с землей, другое – аршина на два выше и ближе к брандмауеру. У этой стены лежат розвальни кверху полозьями и обрубок бревна, длиною аршина в четыре. Направо у стены – куча старых досок, брусьев. Вечер, заходит солнце, освещая брандмауер красноватым светом. Ранняя весна, недавно стаял снег. Черные сучья бузины еще без почек. На бревне сидят рядом Наташаи Настя. На дровнях – Лукаи Барон. Клещлежит на куче дерева у правой стены. В окне у земли – рожа Бубнова.
Настя (закрыв глаза и качая головой в такт словам, певуче рассказывает) . Вот приходит он ночью в сад, в беседку, как мы уговорились… а уж я его давно жду и дрожу от страха и горя. Он тоже дрожит весь и – белый как мел, а в руках у него леворверт…
Наташа (грызет семечки) . Ишь! Видно, правду говорят, что студенты – отчаянные…
Настя . И говорит он мне страшным голосом: «Драгоценная моя любовь…»
Бубнов . Хо-хо! Драгоценная?
Барон . Погоди! Не любо – не слушай, а врать не мешай… Дальше!
Настя . «Ненаглядная, говорит, моя любовь! Родители, говорит, согласия своего не дают, чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну и должен, говорит, я от этого лишить себя жизни…» А леворверт у него – агромадный и заряжен десятью пулями… «Прощай, говорит, любезная подруга моего сердца! – решился я бесповоротно… жить без тебя – никак не могу». И отвечала я ему: «Незабвенный друг мой… Рауль…»
Бубнов (удивленный) . Чего-о? Как? Краул?
Барон (хохочет) . Настька! Да ведь… ведь прошлый раз – Гастон был!