12-й удар
Шрифт:
И отдельно от всех на скамейке сидели двое семнадцатилетних парней. Они составляли резкий контраст между собой. Один – невысокий, худой, с правильными чертами лица, по прозвищу Махно Другой – высокий, здоровый, с огромными кулаками. Сила этого парня вошла в шутку здесь, в колонии. Наверное поэтому его наградили кличкой «Барракуда». Оба лениво потягивались на пригретых солнышком скамейках и вели беседу.
– Арбат где? – спросил Махно.
– В библиотеку пошел, – отозвался «Барракуда». – В натуре придурок. Учиться хотел – надо было в институт поступать, а не сюда на каникулы приезжать. Знаешь,
Махно лениво махнул рукой:
– Ладно, глохни, «Барракуда», не то расплачусь от жалости к «Арбату». Эх, скукота…
– Эй, Махно! – позвал его со своего места Шнырь.
– Чего тебе родимый? – отозвался Махно.
– Ай-да ко мне, а то скучно!
– Ты мне за веселье не платишь, Шнырь.
– Харю начищу, Махно!
– Телохранитель не позволит, – Махно показал на Барракуду, – да и мамочке расскажу, она тебя, хулигана, за уши оттаскает.
Шнырь, а вместе с ним и его окружение загоготали. Махно с Барракудой встали и подошли к Шнырю.
– Глядите, пацаны, у Махно мамочка появилась! – весело закричал Шнырь.
– И помечтать нельзя? Так и быть, пацаны, расскажу анекдот.
– Вали! – милостиво разрешил ему Шнырь.
– Здорово, Вован, – Махно помахал рукой солдату внутренней службы Вавилову, которые в это время нес службу на вышке и внимательно следил за происходящим.
Вавилов нахмурился, услышав приветствие Махно Он недолюбливал его и, откровенно говоря, было за что.
– Спецом для тебя анекдот, родной. Хочу показать свою скрытою любовь к мусорам, прошу прощения, к нашей родной и всеми любимой милиции.
– Хорош трещать, Махно, анекдот выкладывай! – Шнырь лениво зевнул.
– Так, значит. Сидят двое зеков на берегу реки. Один другого спрашивает: О чем мечтаешь, братан? Тот отвечает: Вот бы сейчас кораблик приплыл и меня прямиком домой к жене отвез. А ты о чем? А я представил: вот бы сейчас погрузить всех ментов на твой кораблик и к Робинзону Крузо на хер.
Вокруг грянул хохот, ребята попадали на землю. Шнырь смеялся держась за живот. Барракуда дернул Махно за руку со словами:
Глянь на Вована!
Махно посмотрел и увидел, как охранник снял с плеча автомат и направил в его сторону.
– Не понтуй, Вован, все одно не выстрелишь, – крикнул ему Махно.
Тот сделал вид, будто не слышит Махно, вздернул автомат на плечо и отвернулся.
В это время к Шнырю подошел один из «молокососов» и услужливо протянул сигарету. Шнырь взял ее, и тут же несколько человек чиркнули спичкой. Шнырь затянулся и выдохнул клубок дыма.
– Махно, давай сюда «чмошников», – приказал он.
– Он тебе не шестерка, – раздался голос «Арбата», который в этот момент вернулся из библиотеки. Твердым шагом он подошел к Шнырю.
– Тогда сам сходи! – Шнырь хищно прищурился.
– Тебе надо, ты и сходи!
– Борзый ты больно, Арбат, пора тебе на место показать! – Шнырь поднялся.
Все его окружение только и ждало знака, чтобы кинуться на «Арбата».
Вмешался Махно:
– Да ладно тебе, Шнырь, не кипятись. Сейчас схожу, какие проблемы!
Но Шнырь уже подал знак, и «блатные», как свора собак, бросились на «Арбата». Арбат до колонии занимался боксом и успел нанести несколько ударов, прежде чем его повалили на землю и стали избивать. Барракуда и Махно бросились на помощь «Арбату». Барракуда сразу же оттащил двух напавших за шиворот, но на него тут же навалились шестеро, и ему самому пришлось отбиваться. Махно так и не добрался до «Арбата» – ему сразу же разбили лицо в кровь.
Послышался резкий свисток охраны, но прежде чем охранники появились на площадке, «блатные» бросили троих друзей лежащими на земле и разбежались врассыпную, всем своим видом показывая, что они не имеют к происходящему никакого отношения.
Охрана ушла, так и не добившись ничего. Как всегда, виновников не оказалось. Пострадавшие сказали, что упали со скамейки и разбили себе лицо. Все трое под ехидные взгляды блатных пошли в туалет умываться.
– Надо было тебе против Шныря выступать, – трогая разбитую и опухшую губу, упрекнул Арбата – Махно.
– Я ему не раб и вы не рабы! – отозвался Арбат, подставляя голову под струю холодной воды.
– Да пойми ты, дурья башка! Шнырь от вора поставлен колонию смотреть. Против них не попрешь!
– Мне до них дела нет, я просто хочу, чтобы нас не трогали. Может, Шнырь и главный, но вы мои друзья.
– Когда вас бьют, мне плевать, кто это делает, я просто даю им в морду, как могу, – вмешался «Барракуда», меньше всех пострадавший в потасовке и нанесший самый значительный урон нападавшим.
– Все одно, пока Шнырь здесь, нельзя с ним воевать, – стоял на своем Махно.
– А кто воюет? – разозлился Арбат. – Он сам лезет, все время задирается.
Спор прервало сообщение о прибытии пятнадцати новичков.
Глава 11
КОЛОНИЯ.
Тюремный автобус въехал во двор колонии. Задняя дверь автобуса открылась. Раздалась команда сопровождающей охраны, приказывающая осуждённым покинуть автобус.
Сергей выходил четвертым. Когда прозвучала его фамилия, он на секунду остановился, распрямляя затекшие ноги и руки. В то же миг он получил сильный удар в плечо. Над его ухом раздался громкий окрик: «Двигай, гаденыш!». Повинуясь инстинкту и не думая о возможных последствиях, Сергей резко развернулся и нанес удар по челюсти охранника. Тот свалился как подкошенный.
Стрельникова сразу же скрутили и отвели к начальнику колонии. Подполковник Рыхлый был краток: «В карцер!»
– Что будешь делать? – спросил Рыхлого его заместитель Васин. – Дело возбудишь?
– Нет, зачем, – ответил Рыхлый. – Мы не в концлагере находимся. Бить и оскорблять осужденных ребят нам права не давали. Пусть посидит трое суток. После этого поймет, что можно делать, а что нет.
Перед ужином Махно, несмотря на возражения «Арбата», примирился со Шнырем. Тот благосклонно принял руку дружбы. Затем Шнырь торжественно объявил о начале праздника по поводу приема прибывших в коллектив. Ведущим праздника он назначил Махно. Вновь прибывших построили по одному возле входа в столовую. Все остальные выстроились в столовой в две параллельные колонны. Разрыв между колоннами составлял один метр. Махно и Барракуда стояли у двери первыми. Арбат не принимал участие в этом представлении.