13 мертвецов
Шрифт:
– Это не я, – поняв намерения Димы, произнес Мурад.
«Это не я! Это не я!»? Вытащить труп, бросить в овраг, а потом бежать и кричать: «Это не я!»? В это, конечно же, легче поверить, чем в то, что покойник ходит сам, но все равно что-то не складывалось. Кулаки разжались. Что-то не так.
– Что за хер?..
Дима поднял глаза на Мурада. Тот пятился назад и смотрел куда-то сквозь него.
– Ты чего?
Мурад поднял дрожащую руку и указал за спину Димы. У Дмитрия волосы зашевелились на затылке. Он медленно повернулся. Отец сидел в траве. Дима не верил своим глазам, Мурад что-то бормотал, наверное
– Что за херня? – шепотом повторил Мурад.
«Я отвезу его на вокзал и брошу там, – всплыло в мозгу. – Пусть едет куда хочет».
Он нам здесь не нужен
Что, я ему пенсию должна отдавать?
Не надо меня позорить!
Где он был, когда он был мне нужен?
ОН ЗДЕСЬ НИКОМУ НЕ НУЖЕН.
Ненуженненуженненужен…
Дима все понял.
Дима, у вас там все нормально? Мне кажется, зря ты его забрал. У нас бы ему лучше было.
Мысли, слова теток, Жоры, все крутилось по кругу, будто они все стояли сейчас здесь, на обочине дороги, ведущей неизвестно куда.
– Отец, прости, – прошептал Дима и упал на колени.
Мертвец остановился, но не повернулся к сыну.
– Прости, папа, – уже громко повторил Дима, не скрывая слез. – Я виноват перед тобой. Виноват! Слышишь? Ты мне очень нужен!
Дима плакал, опустив голову, когда почувствовал отцовскую ладонь. Мертвец положил руку сыну на голову.
– Папа, прости, – повторил Дима.
Отец погладил его по голове и улыбнулся. Да, Диме показалось, что бледные губы растянулись в улыбке.
– Ты меня прости, – сказал покойник.
– Не уходи! Ты мне нужен был всегда!
Покойник дрогнул, осел на колени напротив Димы и уронил голову на плечо сына.
– Я всегда хотел домой, сынок, – прошептал мертвец.
– Ты дома, папа, – сказал Дмитрий и крепко обнял отца.
– Спасибо, сынок.
– Не за что, – сквозь рыдания произнес Дима, но тело отца уже не шевелилось. Покойник всей тяжестью навалился на живого. Дмитрий отстранил отца, положил его на землю и обернулся в поисках Мурада. Тот так и стоял в отдалении и что-то шептал. Дмитрий вытер слезы и спросил:
– Поможешь?
Мурад сфокусировал взгляд на Диме.
– Что?
– Поможешь донести?
– А он чего? – задал нелепый вопрос Мурад.
Дима понял, о чем тот спрашивает.
– Он успокоился, – сказал он и тут же добавил: – Мне так кажется.
Отец больше их не потревожил до самого дома. Дима попросился в кузов, скорее для того, чтобы избежать ненужных расспросов. Потому что он не знал ответа ни на один вопрос. Они все это время находились на трассе М4. Просто окружающий мир играл с ними в странную игру. Добрались они за полчаса. Мурад, как только выгрузили гроб, сел в машину и уехал, не задав ни единого вопроса.
Хоронили отца на следующий день в одиннадцать. Тетки так и не пришли, будто боялись, что он сможет потребовать у них часть дома даже после своей смерти. Но Дима их не винил. Он, как и они, оказался сволочью, и именно поэтому отец все время хотел уйти.
Сотрудники ритуального агентства опустили крышку на гроб. Дима вдруг подумал, что если не подойдет к отцу еще раз, то не простит себя никогда. Он остановил рабочих и подошел к гробу. Из рук отца уже вынули иконку. Дима дотронулся до правой кисти и наклонился ко лбу покойника.
– Спасибо, сынок, – услышал он, но на сей раз даже не вздрогнул. Дима знал, что это слышит только он. А еще он знал, что отец его простил. Он почувствовал облегчение. Скорбь это не смягчило, но дышать стало легче, даже когда гроб скрылся под двухметровым слоем земли.
Дмитрий боялся взять на себя обузу в виде заботы о родном человеке, дистанцировался от отца и за это поплатился. Сутки терзаемый совестью, он был измотан и теперь уже сомневался, что отец… покойник действительно передвигался. Но он верил в то, что папа его простил, и, пожалуй, это самое главное. Вот только он сам не спешил себя прощать. Он знал, что все проходит. Скорбь не пройдет совсем, но не будет такой жгучей. А вместе с этим и придет собственное прощение. Ведь что человек умеет делать лучше всего, так это искать себе оправдания…
Дима воткнул в рыхлую землю венок. Расправил черную ленточку – «Отцу от сына и дочери» – и повернулся к Ирине. Лицо без косметики, припухшие веки. Он нечасто видел ее такой. Он вообще не видел ее такой. До сегодняшней ночи, как оказалось, он не видел многого. Ира пошла к дороге. Дима постоял у креста какое-то время, расправил концы полотенца, скинул травинку с фотографии отца и пошел вслед за женой. Они сделали все, что на данный момент от них требовалось. И Дмитрий знал, что папа был бы доволен.
От дороги Дима махнул рукой в сторону могилы отца, будто прощался с кем. Теперь он понял, какая обуза угнетала его больше всего. Гложущая его совесть, злость на теток, на себя. Обида и безысходность. Сейчас ничего этого не было. Отец скинул с его плеч этот груз.
Дима нагнал Ирину и обнял ее. Она склонила голову к его плечу. Какое-то время они постояли и, обнявшись, пошли с кладбища. Теперь они оба знали, как назовут своего сына.
Дэн Старков
Большое человеческое спасибо
За окном царила ночная тишина – противная, звенящая. А может, это в ушах звенело.
Оперуполномоченный Русанов, в миру Саня, Санек, а по большим праздникам и Александр Павлович, скорчился под раковиной туалетного умывальника. Тело била гадкая дрожь, глухо стучали зубы. В руке был судорожно зажат табельный «пээм», но надежды на него было мало. Еще каких-то пять минут назад на глазах оперуполномоченного впустую высадили целую обойму.
Сквозь звенящую тишину постепенно пробивались влажные, жадно чавкающие звуки. Это гражданка Зосимова И. П., 1975 года рождения, обгладывала майора Худоногова. Худоногов уже не хрипел – видимо, наступил болевой шок, приведший к потере сознания. Хотя майора уже попросту могло не быть в живых.