«13-й апостол» Византии и Крестовые походы
Шрифт:
Нет никаких сомнений в том, что это безосновательное с догматической и канонической точек зрения суждение основано на идее непогрешимости Римского епископа, столь долго лелеемой Святым престолом. Однако далеко не весь Запад воспринял такое учение о папских прерогативах как безусловное, и Гильдебранду пришлось подготовить богословское оправдание своей точки зрения.
В одном из писем он рассуждает со своим собратом по духовному статусу следующим образом: «Если желаешь, чтобы мы подкрепили тебя письменным оружием против презренного пустословия тех мечтателей, которые объявляют, что Апостольский престол не имеет права ни отлучать короля Генриха, гонителя христианской веры, опустошителя церквей и государств, виновника и участника ересей, ни разрешить кого бы то ни было от данной Генриху присяги, то нам, признаюсь, не представляется даже это необходимым, потому что мы находим на то многие и несомненные
Подыскивая все новые доводы в свою защиту, понтифик обратился к древним временам и риторически вопрошал аудиторию: «Кто из императоров и царей славился чудесами подобно блаженным Мартину, Антонию и Бенедикту? Какой император или царь воскрешал мертвых, исцелял прокаженных, возвращал зрение слепым? Сколько имен царей или императоров, которым посвящены базилики, или алтари, или в честь которых Святая Церковь постановила служить мессы? Пусть короли и правители боятся, как бы им не пришлось тем больше гореть в вечном огне, чем больше они радуются, повелевая людьми в этой жизни»186.
Конечно же, это – не более чем известный трюк подмены понятий. У Бога каждое служение служит к спасению души, и каждый из данных Им даров благословлен. С тем же успехом Генрих IV мог бы вопрошать, сколько раз и какие именно священники спасали христиан от врагов, борясь в битвах с врагами веры, и сколько городов они защитили. Каждому – свое.
Более того, в своих размышлениях (не самых глубоких, откровенно говоря) в какойто момент времени папа пришел к тому печальному для Генриха IV выводу, что сама идея Священной Римской империи вступила в противоречие со статусом Римского епископа. И в своих письмах начал обосновывать ту мысль, что король имеет права исключительно на Германию, но ровным счетом никак не вправе претендовать на Италию и остальной христианский мир. Как следствие, Гильдебранд начал активно пропагандировать идею отсутствия ленной зависимости государей Чехии, Венгрии, Польши и Дании (а равно и всех остальных) от Западного императора. Хотел того Гильдебранд или нет, но в глазах политической элиты Западной Европы он выступил катализатором и идеологом сепаратизма.
Повод реализовать вновь рожденную идею у него нашелся очень быстро. В ту пору в Венгрии происходила борьба между двумя претендентами на королевский престол – Гезой (1074—1077) и Шаломоном (1063—1074). Шаломон приходился родственником Германскому королю, поскольку был женат на его сестре Юдит; к слову сказать, его мать, Анастасия Ярославна (1023—1074), приходилась старшей дочерью Киевскому князю св. Ярославу Мудрому (1016—1054). Однако Шаломон был свергнут с престола племянником Гезой, союзником которого неожиданно для многих и стал Римский епископ. Подбадривая нового Венгерского короля, Григорий VII обосновывал ленное верховенство Римской кафедры над этой страной, установленной якобы еще в стародавние времена. По мнению Гильдебранда, Венгерский король обязан подчиняться исключительно понтифику, ленником которого на самом деле и является. В результате и Польский король, и Чешский князь – словом, все, кто оспаривал первенство над собой Германского короля, стали союзниками папы187.
Дошло до того, что саксонские князья, издавна противостоящие германцам, воспользовались идеями Гильдебранда для того, чтобы опровергнуть легитимность передачи верховной власти по наследству. Их лидер однажды направил письмо со следующим содержанием: «Пусть королевское достоинство не передается по наследству, как это было до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне
Правда, нужно сказать, что Гильдебранд бывал непоследовательным в своих убеждениях, если на то его вынуждали обстоятельства. Надеясь получить в лице Венгерского короля сильного союзника, он признал за тем право на инвеституру (!) – то, в чем папа так категорично отказывал Западному императору. Разумеется, такие игры принципами не остались незамеченными заинтересованными лицами среди европейских монархов и в итоге обусловили их недовольство Григорием VII188.
Это был самый захватывающий момент, расколовший Западную церковь на две партии – сторонников папы и его противников. Никогда ранее не произносилось такого приговора над коронованной особой, и многие сомневались, можно ли признать за понтификом полномочия, на которые Гильдебранд претендовал. Одно дело отлучить короля от Церкви, другое – лишить его королевского статуса папским актом. Если бы Генрих IV пользовался лучшей репутацией у своих подданных, возможно, победа была бы на его стороне; но только не теперь.
Помимо тех «подвигов», которые были у всех на устах в Германии и Италии, Генрих IV много повредил себе тем, то осмелился перед «отставкой» себя Гильдебрандом отлучить папу от кафедры. Да, такие события ранее встречались не раз. Но если ранее императоры и смещали понтификов со Святого престола, то либо в случае нарушения канонической процедуры избрания, либо вследствие полного аморального разложения и совершаемых ими преступлений. Конечно же, по отношению к Гильдебранду ни то, ни другое сказать было невозможно. Аскет, живущий исключительно делами Церкви, что можно было ему инкриминировать?!
Борьба между двумя могущественными фигурами достигла своего пика. И тут понтифик применил старое и испытанное оружие – он объявил интердикт по всей Германии, вследствие чего впредь до особого распоряжения папы ни в одном храме ни один священник не вправе был совершать ни мессы, ни таинств. Новорожденные младенцы оставались некрещенными, покойники – не отпетыми. Никто не мог ни исповедоваться, ни причаститься Святых Даров, ни венчаться.
Генрих IV попытался было предпринять встречные меры, но все оказалось тщетным. Созванный им 29 июня 1076 г. в Майнце Собор провалился, а рейхстаг, собравшийся в Трибурге 16 октября 1076 г., потребовал от короля подчиниться требованиям папы Григория VII. Возникла беспрецедентная в истории ситуация, грозившая полной анархией. В течение 7 дней князья Швабии и Саксонии совещались, как выправить дела в государстве. Ктото пытался вступиться за Генриха IV, но тут же находились люди, в подробностях напоминавшие образ жизни короля и порядки, царившие в его дворце. А потому большинство решило, что самое время избрать нового короля.
Как ни странно, в эту минуту спас Генриха IV его исконный враг… Гильдебранд, который в своем послании к рейхстагу советовал его членам не торопиться с низложением монарха, а если уж они решили избрать нового короля, то нужно предварительно обсудить с Римским престолом его кандидатуру. Поэтому члены рейхстага приняли половинчатое решение: не считать Генриха королем до тех пор, пока тот не покается и не будет восстановлен в Церкви папой или его легатом. По приговору рейхстага монарх должен был проживать в уединении в Швейцарии, а затем явиться на новое заседание 2 февраля 1077 г., где и будет решена его судьба189.
Разумеется, то была катастрофа… И тогда король решился на небывалый поступок. Накануне Рождества 1076 г. он вместе с женой и маленьким сыном Конрадом в сопровождении всего одного слуги направился в Каноссу, замок маркграфини Матильды Тосканской, где остановился папа по дороге на заседание рейхстага. 21 января 1077 г. Генрих IV достиг подножия горы, на которой возвышался замок, и объявил через посредника о своей готовности подчиниться папе, если тот отменит интердикт в Германии.
Но злопамятный апостолик передал, что готов простить его только в том случае, если Генрих IV добровольно сложит с себя корону и навсегда откажется от королевского достоинства. Очевидно, это условие было неприемлемо для Генриха ни при каких обстоятельствах. И тогда он нашел отчаянный и хитрый ход, добровольно наложив на себя суровое покаяние – в течение 3 дней король стоял босиком во дворе замка с непокрытой головой, одетый в грубую шерстяную рубаху. Однако и это событие не растрогало каменного сердца Гильдебранда: он согласился простить Генриха IV на короткое время – до рассмотрения его дела на рейхстаге, где сам папа выступит в качестве арбитра. До этого тот обязывался воздерживаться от выполнения обязанностей короля. Генрих IV скрипя зубами согласился190.