13-й демон Асмодея
Шрифт:
Несмотря на введённые препараты, эффекта никакого от них не было. Я повторил введение эпинефрина, благодаря себя за прозорливость, заставившую меня поставить катетер. А затем начал быстро расстёгивать рубашку, обнажая шею. Всё же за нож я первым делом не просто так схватился. Нужно больше доверять своему демоническому чутью в подобных вопросах. Нащупав коническую связку, я схватил со стола рюмку, понюхал и плеснул на обнажённую шею и на тот самый огромный нож.
— Что вы делаете? — громко спросил адъютант, хватая меня за руку и останавливая
— Пытаюсь дать ему возможность дышать, — процедил я. — А вы как думаете, что я делаю? Решил воспользоваться случаем, чтобы перерезать глотку вашему шефу?
— Я не об этом, — тряхнул он головой. — В аптечке есть для этого все необходимые инструменты, не обязательно это делать подручными средствами.
Я хмуро покосился на мужчину и начал вновь рыться в аптечке, досадуя на себя, что сам об этом даже не подумал.
Канюлю для коникотомии и скальпель я увидел сразу. Посмотрев на зажатый в руке нож, я очень аккуратно положил его на пол, а официантка тут же наклонилась и забрала его. Спирт на вату, протереть шею, и сделать разрез между щитовидным и перстневидным хрящами. Канюлю в дырку, и вытереть пот.
Воздух со свистом начал входить в трахею, наполняя лёгкие, и светлость перестал метаться. Его лицо также быстро начало приобретать практически естественный оттенок, губы только слегка отливали синюшным цветом, а укольчики, наконец-то, начали работать, потому что этот самый плотный отёк начал постепенно сходить. Звуки вернулись неожиданно. Оказывается, вокруг меня толпились не только посетители вагона-ресторана, присутствующие во время этого инцидента, но и набежали откуда-то другие зеваки. Между тем поезд начал сбавлять ход.
— На станции его светлость уже готова принять бригада. Начальник поезда предупредил их, — отчеканила моя добровольная помощница, отгоняя любопытствующих подальше от нас, что было сделать крайне трудно, но девушка на удивление хорошо справлялась.
— Вот и отлично, — я снова вытер пот со лба и сел на диванчик. — И на что у него аллергия? — спросил я у адъютанта.
— Аллергия? — он наморщился. Сидя на полу, полковник аккуратно промокал кожу вокруг канюли ватой со спиртом. — У его светлости Павла Ивановича нет аллергии.
— Теперь есть, — отрезал я равнодушно. — И на вашем месте я бы сгрёб всё, что стоит сейчас на столе, чтобы в клинике проверить. А то как бы снова в такую ситуацию не попасть.
— Что с его светлостью, вы можете прямо сказать? — адъютант говорил раздражённо, но, тем не менее встал и подошёл к столу, попросту собрав скатерть в узел вместе со всеми стоящими на столе блюдами.
— А на что это было похоже? — я принялся тщательно вытирать руки салфеткой. — Это отёк Квинке, а он просто так не развивается, тем более так стремительно. Нужна причина. Мы сидим в ресторане, поэтому первое, что приходит на ум — он съел что-то не то. Вот и выясняйте, что же не то он съел.
— Простите, а вы не хотите, ещё как-то помочь его светлости? —
— И что, по-вашему, я должен ещё сделать? — скрестив руки на груди, я сверлил его напряжённым взглядом. — Всё, что от меня зависело, я уже сделал. Да, я даже катетер в вену поставил. Нет, я, конечно, могу посидеть и подержать его светлость за ручку, рассказать сказку и спеть колыбельную, но, сомневаюсь, что ему это нужно.
— Но…
— Серёжа, оставь в покое молодого доктора. — Его светлость, прикрыл канюлю рукой и смог проговорить несколько слов. Быстро в себя пришёл. Молодец. Я, конечно, молодец. Себя не похвалишь, никто не похвалит. — Помоги мне сесть.
— Я не уверен…
— Выполняй, — приказал мой невольный пациент. Когда его тело приняло полусидячее положение, он повернулся ко мне. — Спасибо. Вы спасли мне жизнь. Как ваше имя?
— Денис Викторович Давыдов, — неохотно ответил я.
Он хотел что-то ещё сказать, но, пока собирался с силами, поезд остановился, и в вагон ворвались санитары, которыми командовал невысокий, кругленький врач.
— Так, что тут у нас? — он сразу же определил, кому необходима помощь, и склонился над теперь уже своим пациентом. — Ангионевротический отёк, коникотомия, что вводили? — он повернулся ко мне.
— Стандартно: эпинефрин, гормоны и антигистаминные, — ответил я, мечтая, чтобы они уже убрались, и я смог нормально пожрать.
— Хорошо, — врач кивнул, его светлость сноровисто уложили на носилки, он даже крякнуть не успел, и унеслись из вагона. Чуть позади бежал адъютант, тащивший скатерть с едой для исследования.
Вслед за ними вагон-ресторан покинули все посетители. Прошло меньше минуты, как я остался наедине с официанткой.
— Как хорошо, что всё так закончилось. Это просто здорово, что вы врачом оказались. Я даже не увидела знака врачебного Кодекса сначала, пока он светиться не начал, — она плюнула на субординацию и присела на соседний диванчик. А у меня сейчас на первых местах стояли две задачи: пожрать и тщательно изучить этот проклятый Кодекс, чтобы он меня больше так не подставлял. Или, чтобы для меня такие подставы не были неожиданностью. — Понятия не имею, что бы мы все делали, если бы его светлость… — Она не договорила и закрыла лицо руками.
— И кого же я всё-таки спас? — спросил девушку, вставая и бросая окровавленную салфетку, которой руки вытирал, на стол.
— Как, вы не узнали Великого князя Павла Ивановича? — девчонка уставилась на меня так, словно я перед ней в истинном обличии появился.
— У него лицо отекло, а до отёка я его не видел. Да и некогда было рассматривать. Сами же видели, ситуация была неотложная, — выкрутился я, потому что Давыдов действительно не мог не узнать члена императорской фамилии. — А почему он вот так, в вагоне-ресторане с одним адъютантом в сопровождении?