1356 (др.перевод)

Корнуэлл Бернард

– Отец?
– удивился он.

– У Жуньена есть храм?

– Бенедиктинцы в Нуайе хранят его останки, отец.

– В Нуайе?

– Это в Пуату, отец.

– Да благословит тебя Господь, сын мой, - сказал отец Маршан.

Роланд услышал облегчение в голосе священника.

– Я не знаю, там ли Злоба, отец, - осмотрительно предупредил он.

– Но она может там быть, может, - произнес отец Маршан, потом замолчал, когда мимо по проходу, освещенному лишь тем слабым светом, что просачивался из зала, прошел

слуга, несущий ночной горшок.
– Не знаю, - наконец признался он, когда слуга скрылся из вида.

– Не знаю, - устало повторил он.
– Она может быть где угодно! Не знаю, где еще искать, но, может, Бастард знает?
– он погладил сокола, беспокойно задвигавшегося на его запястье.

– Значит, мы должно понять, что он знает и почему ездил в Монпелье, - он поднял руку, на которой восседал сокол.
– Скоро, мой дорогой, - сказал он птице, - очень скоро мы снимем с тебя клобук.

– Снять клобук?
– спросил Роланд. Ему это показалось странным в ночное время.

– Это каладрий, - объяснил отец Маршан.

– Каладрий?
– спросил Роланд.

– Большинство каладриев находят в людях болезнь, - пояснил отец Маршан, - но у этой птицы есть также данный Богом дар открывать правду, - он сделал шаг в сторону от Роланда.
– Ты выглядишь усталым, сын мой. Могу я предложить тебе поспать?

Роланд уныло улыбнулся.

– В последние ночи я мало спал.

– Тогда отдохни сейчас, сын мой, с Божьего благословения, отдохни, - он проводил Роланда глазами, а потом повернулся к концу коридора, где ждали другие рыцари.

– Сир Робби! Приведите девушку и мальчика, - он распахнул первую попавшуюся дверь и оказался в маленькой комнате, где вокруг стола с кувшинами, воронками и кубками стояли бочки с вином.

Он смахнул всё со стола.

– Это подойдет, - сказал он, - и принесите свечи!

Он погладил сокола

– Ты голоден?
– спросил он птицу.
– Мой дорогой голоден? Скоро мы тебя накормим.

Он стоял у одной из стен маленькой комнаты, когда Робби ввел Женевьеву через дверь.

Он прижимала платье к груди.

– Похоже, ты уже встречался с этой еретичкой?
– поинтересовался отец Маршан у Робби.

– Да, отец, - ответил тот.

– Он предатель, - заявила Женевьева и плюнула Робби в лицо.

– Он поклялся служить Господу, - сказал отец Маршан, а ты проклята Богом.

Скалли втащил в дверь Хью и толкнул его к столу.

– Свечи, - потребовал у Скалли отец Маршан.
– Принеси несколько из зала.

– Нравится видеть, что делаешь, да?
– осклабился Скалли.

– Иди, - приказал отец Маршан грубо, а потом повернулся к Робби.
– Хочу, чтобы она была на столе. Если будет сопротивляться, можешь ее ударить.

Женевьева не сопротивлялась. Она знала, что не сможет драться с Робби и наводящим ужас человеком с костями в волосах, который принес две большие

свечи и поместил их на винные бочки.

– Лежи спокойно, - приказал ей отец Маршан, - или умрешь.

Он увидел, как она задрожала. Она положила руки на грудь, чтобы удерживать порванное платье на месте, и теперь священник отвязал путцы от своей перчатки и поместил сокола на ее запястье.

Когти вонзились в нежную кожу, и она приглушенно взвыла.

– ‘In nomine Patris, - тихо произнес отец Маршан, - et Filii, et Spiritus Sancti, amen.
– Сир Роберт.

– Отец?

– У нас нет нотариуса, чтобы записать признание грешницы, так что слушай внимательно, ты будешь свидетелем всего сказанного. Твой священный долг - запомнить всю правду.

– Да, отец.

Священник посмотрел на Женевьеву, лежащую с закрытыми глазами и сложенными руками.

– Грешница, - тихо сказал он, - поведай мне, зачем вы ездили в Монпелье.

– Мы отвозили туда английского монаха, - ответила Женевьева.

– Зачем?

– Он должен был учиться медицине в университете.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что Бастард проделал весь этот путь в Монпелье лишь для того, чтобы сопроводить монаха?
– спросил отец Маршан.

– Это была услуга его сеньору, - объяснила Женевьева.

– Открой глаза, - приказал священник. Он по-прежнему говорил очень тихо и подождал, пока она выполнит приказ.
– А теперь скажи мне, ты слышала о Святом Жуньене?

– Нет, - ответила Женевьева.

Сокол в клобуке не сдвинулся с места.

– Ты ведь отлучена от церкви?

Она поколебалась, но потом коротко кивнула.

– И отправилась в Монпелье, чтобы оказать любезность монаху?

– Да, - сказал она слабым голосом.

– В твоих интересах, - заявил отец Маршан, - говорить правду, - он наклонился и развязал клобук, сняв его с головы птицы.

– Это каладрий, - сказал он ей, - птица, которая может узнать, говоришь ли ты правду или врешь, - Женевьева заглянула соколу в глаза и содрогнулась. Отец Маршан сделал шаг назад.
– А теперь поведай мне, грешница, зачем вы отправились в Монпелье?

– Я ответила тебе, чтобы сопроводить монаха.

Ее крик пронесся эхом по всему замку.

Глава девятая

Роланд был внезапно разбужен криком.

Граф и не подумал предоставить им постели. Замок был наводнен людьми, ожидающими выступления к Буржу, и они спали где придется.

Многие все еще пили в большом зале, а другие легли спать во дворе, там же находились и лошади, которым не нашлось места на конюшне, но сообразительный оруженосец Роланда Мишель отыскал сундук, наполненный знаменами, и разложил их на каменной скамье в прихожей часовни.