15 ножевых. Афган
Шрифт:
Спрашивать, что это, было глупо. Достаточно открыть пробку, и знакомый любому гражданину в возрасте старше семи лет запах спирта сразу шибанул в нос.
– Это в честь чего? – удивленно спросил я. Понятно ведь, что дефицит и валюта.
– Ну… Работаем вместе, первый день… – почему-то замялся Валера и вдруг спросил: – Домой позвонить хотите?
– Спрашиваешь, – ответил я. – Кто ж не хочет.
– Пойдемте, познакомлю с нужным человеком, – предложил Тихонов.
Узел связи был от нас не очень далеко, но я всё равно мысленно
Фельдшер на правах старожила прошел мимо всех препон на пути и постучался в дверь кунга. Появилась узенькая полоска света, прерванная посередине чьей-то головой, и после недолгих переговоров Валера подозвал меня поближе.
– Ну заходи, новый доктор, – раздался жизнерадостный голос изнутри. – Будем знакомиться.
Вы встречали абсолютно довольных людей? Ну, если они не жители Таиланда? Чтобы вот улыбка от уха до уха, и не придурочная, не фальшивая, а самая натуральная, от души? Гагарина за такую первым космонавтом сделали, чтобы весь мир полюбил нашего парня.
– Добрый вечер, – поздоровался я осторожно, заходя внутрь кунга. Хрен его знает, может, мужик просто обкурился, потому и лыбу давит. Хотя запаха травы не слышно. Обычные связистские ароматы, помноженные на жару и низкое содержание кислорода.
– Хорошо, если добрый, – засмеялся молодой, лет двадцати семи, наверное, парень в полосатой майке. – Давай знакомиться, я – Гриша. Демичев. Тому самому – не родственник, – хохотнул он.
– Андрей. Панов, – пожал я протянутую руку.
– Рассказывай, что за беда? Домой позвонить?
– Ага, вот и плата за связь, – вытащил я из кармана флакончик.
– О, медицинский, уважаю, – крякнул от удовольствия связист. – А то самогонка местная – грустная песня, достала уже. Давай, куда там тебе?
– В Москву, – и я написал на полях лежащей на столе «Красной звезды» свой домашний.
– Ну давай, жди, процедура долгая, – Гриша показал на табуретку. – Посиди пока.
Что-то он такое творил, с кем-то соединялся, бормотал непонятное, и минут через пять позвал меня:
– Ну иди, сейчас разговаривать будешь. Только учти, слушать тебя могут не одни уши, так что поосторожнее с государственной тайной, – хохотнул он и протянул обычную черную эбонитовую телефонную трубку.
Связь, конечно, аховая. Но голос Анечки я узнал и сквозь треск и шипение. Я даже не успел сообщить невесте свое местоположение, как она меня огорошила сквозь слезы:
– Андре-е-ей! Как хорошо, что ты позвонил! Юрий Геннадиевич сказал, что Суслов вчера у-умер!
Меня как пыльным мешком по голове приложили.
– Точно?
– То-о-очно!
По ту сторону трубки лились слезки. И это я еще про Афган не сказал. Наверное, теперь и не скажу. По крайней мере сейчас.
– Не реви! Слышишь? Не реви, я придумаю, что делать. Запиши адрес. В/ч п.п. 71176 «А».
– Это всё? Я ничего не понимаю в этих обозначениях!
–
– Постой! А как ты устроился, что за госпиталь?
– Это не госпиталь, а медрота. Хорошо всё, сослуживцы отличные. Ни о чем не беспокойся, жди звонка.
Я повесил трубку, задумался. Размер задницы, в которую я попал, все разрастался и разрастался.
По моему лицу Гриша что-то понял, переспросил:
– Случилось чего? Дома? – спросил он, глядя на меня.
– Не дома. Есть радио какое-нибудь? Лучше не наше. Можно на английском.
– Рубишь? Молодец, – отозвался Гриша, вращая рукоятку приемника. – Сейчас сколько? Ну вот новости радио Пакистана через пару минут послушать можешь.
Про Суслова сказали не в начале, потом, после местных событий – идут бои там сям, советские войска проводят операции в таких-сяких провинциях… Сообщили только, что умер внезапно, в самолете, возвращаясь из поездки. Пошли рассусоливания, кто займет его место, случайно это или нет…
– Что бают? – спросил связист, кивая на приемник. – А то я их через три слова на пятое понимаю.
– Суслов умер.
– Дедок из Политбюро? Так немолодой уже мужчинка был, песочек с трибуны сыпался, пора. Наши не сообщали ничего. А ты что так переживаешь? Прямо взбледнул маленько.
– Да были общие знакомые…
Про лечение «дедка из Политбюро» я сообщаться не стал. Оно мне надо такие слухи по бригаде?
– Ишь ты, – покачал головой Григорий. – Бывает. Ладно, давай, закругляться будем, пока не спалили. Но ты заходи, не стесняйся. Свои люди. Кстати, не глянешь ногу мою? Может, сделать что можно? Сухая мозоль, замучила уже, ерунда вроде, а ходить толком не получается.
Пока я шел к нашим палаткам, много чего успел передумать. В основном плохого. Потому что на Суслова у меня расчет был. Если меня сюда запулили большие дядечки, то перебить их карты может только начальник покрупнее. А теперь таких козырей у меня в колоде не осталось. Цинев? Так надо чтобы он хотя бы вспомнил меня для начала. А вдруг и этот приедет из своего санатория, да на Анин звонок ответит, что такого не помнит. Или еще какую отмазку придумает, типа «мы вам обязательно перезвоним, ожидайте».
Как же тоскливо мне здесь! Мама, забери меня отсюда! Пожалуйста! Я не хочу тут быть!
Утром меня отправили в командировку. Вместе с фельдшером Тихоновым сопровождать раненых в Кабул, в госпиталь, а заодно встретить аж трех медсестер. Георгадзе моим внешним видом удовлетворился, рекомендовал только обувь уставную надеть. А как же, я ведь побрился и вообще – в порядок себя привел, чуть больше на военного похож, чем в первый день.
– Шлю тебя, новенького, – капитан пригладил свои роскошные усы. – Цени! Первый увидишь наших дам.