15 ножевых
Шрифт:
Ба, да Панов и книжки читает. На нижней полке нашелся дефицитный Дюма, «Три мушкетера» и «Графиня де Монсоро». А под ними, завернутый в оберточную бумагу, Мандельштам, серия «Библиотека поэта». Больше сотни сейчас стоит, и не найти. Месяц по кабакам ходить можно, если продать. Хотя вряд ли студент был поклонником поэзии: книгу даже не открывали. Наверное, лежит стратегическим запасом. Как и макулатурные издания. Преподу за сложный зачет вручить. Книга – лучший подарок, ага. А это что? Теория вероятности? Фейнмановские лекции по физике? Ничего себе, грамотный парень!
Ну, и тут же одеколончик
Под кроватью – чемодан с барахлом. Посмотрим, что тут припасено. Нет, определенно, Андрюша – богатый жених. И щеголь. Кроме той пары джинсов, что на мне, в чемодане лежат еще «Ливайсы». Футболки не советские, аж четыре штуки. Рубах разных кабы не пять, одна джинсовая. Свернутый черный кожаный пиджак. Он что, подпольный миллионер? Что парень с таким гардеробом делает в общаге? Если у него или у его родителей есть деньги на все это (по советским меркам, несметные богатства), почему он не снимает квартиру?
А вот еще одна вещь, судя по всему, самая дорогая. Потому что спрятана за подкладкой чемодана. Записная книжка. Лежит вместе с конвертом, в котором три сиреневых двадцати-пятирублевки соседствуют с двумя полтинниками. Неплохая сумма, даже для Москвы. Поглубже нашлась сберкнижка. Дайте я сяду, что-то ноги меня не держат. Тысяча сто рублей. Расхода почти нет, два раза по сто пятьдесят, а приходы странные: то полтинник, то двести. Скопил за два года.
А записная книжка – тут вообще черт ногу сломит. Сотни телефонов, от просто Коль и Свет до Виктора Анисимовича из МГИМО и Вадима Феликсовича из Минторга. С такими знакомствами, конечно, можно только дивиться скромности парня, у которого всего две пары джинсов. Но кто кем Панову приходился, я не знаю. Загадочка, конечно.
А на нескольких последних страницах – похоже, список долгов. Только толку мне с него чуть. Запись «Ф 35 23 м» ни о чем не говорит. Большинство строчек, кстати, зачеркнуто. Осталось две… три… семь. Если считать число после буквы суммой долга, то Андрей ждал двести шестьдесят два рубля. Больше всех – от какого-то К, этот умудрился залететь с трех раз аж на сто тридцать карбованцев.
В замке зашевелился ключ, и я быстро спрятал бумаги куда-то вглубь залежей одежды. Нечего светить перед посторонними.
Ожидаемо это оказался Давид. Примчался с занятий. Хозяйственный, картошку принес и подсолнечное масло. Плюс хлеба половинку.
– О, выпустили тебя? – Он поставил авоську на пол и обнял меня. – С возвращением. А что это они так раздобрились?
– Да поговорил с лечащим врачом, он вошел в положение. Надо ему чего-нибудь отвезти в благодарность.
– А я, тупая башка, не догадался… – Огорчение явно не притворное. – Надо было вчера ему хоть коньяку пузырек подогнать.
– Это ерунда все. – Я проверил, хорошо ли закрыта дверь. А полы в блоке скрипучие, незаметно не подойдешь. – Давай я тебя еще немного поспрашиваю. Скажи-ка мне, с какого перепугу мы тут изображаем благородную
Это на меня произвела впечатление сумма на сберкнижке.
– Блин, а я думал, у тебя проходить эта хрень будет… – огорчился Давид. – Ты тут птица залетная. Вернее, числишься ты здесь, а живешь обычно на квартире. Сейчас ты как раз собирался искать новое жилье, а я – в общаге, мне среди людей веселее.
Я почесал в затылке. Еще и квартиру искать…
– Ладно, в субботу поеду на разведку. А ты картошку жарить собрался, что ли? Пойдем пообедаем куда-нибудь. Отпразднуем. Только вот где Банный переулок, я помню, а где тут пожрать вкусно – нет. Так что веди.
– Мне бухать нельзя, на завтра задали много, – начал отказываться Ашхацава.
– Заболел, что ли? Просто пообедать. Супчик, мяса кусок, салатик. Запить соком или минералкой можно. Бросай свой чемодан.
– Да, что-то на тебя там сильно повлияло, – удивленно посмотрел на меня Давид. – Раньше ты в ресторан без этого дела не ходил. Но давай завтра, сегодня никак просто.
– Пойду тогда в институт схожу, я в деканат справку сдам и посмотрю на расписание.
– Удачи. До Трубецкой дорогу помнишь?
– Помню, – почему-то буркнул я и пошел.
Настроение слегка упало. Просто не надо так много думать, как встраиваться в эту жизнь и что случилось с настоящим Пановым. Слона надо есть по кусочку. Вот и буду. Сначала – в деканат, завтра – на занятия, потом – на работу. Не спеша. Тогда можно постараться не сойти с ума. Я свою прошлую жизнь просто так не могу забыть. У меня там семья была, работа, интересы, круг общения. И покой мне больше нравился, чем это круглосуточное реалити-шоу. Хоть и в молодом теле.
В деканате я сдал справку секретарю и собрался уходить. Покрасневшая девушка кокетливо поправила воротник блузки, быстро проверила.
Надо же! Помню, у нас учился один рекордсмен по продолжительности студенческой жизни. Шестнадцать лет вроде институт заканчивал. Академки, повторные курсы – весь набор. Ну и поднаторел парень в обмане деканата капитально. За все пропуски справки сдавал. Ловили его на махинациях много раз – он и в общежитии дежурил, хотя жил дома, и кровь сдавал в Ярославле. Но вот однажды он сдал справочку, что лежал в больнице дней десять. А при проверке выяснилось, что документ из гинекологии. Он ее у своего приятеля украл, который там работал. В деканате сразу на числа и печать посмотрели, а диагноз пропустили.
Я уже выходил из приемной, когда секретарша позвала:
– Панов? Вот хорошо, что я вспомнила. Тебе к декану зайти надо.
– А он у себя? – кивнул я на дверь.
– Минут через десять будет.
– Шоколадку? – Я оперся о стол.
– Давай! – Девушка мило покраснела.
– А нету!
Сел на стул тут же, открыл дипломат. С пустыми руками к начальству не ходят. Хоть пустой листик носить с собой надо, тогда сотрудник кажется занятым. Вот и я побросал сюда документы и блокнот. Интересно, чем я думал, когда брал зачетку? Она мне до зимней сессии не нужна будет.