1632
Шрифт:
Скорей! Скорей! Скорей! Скорей!
Почти сразу она услышала звук бегущих ног. Она подняла голову и вытерла слезы. Двое мужчин были почти рядом, а за ними спешила и женщина в белом.
Мгновенно ее глаза заметили, что именно несли люди - и все другие мысли были изгнаны в сторону. Носилки. Ее опыт на многих полях сражений сразу сказал ей, что выносят только тех людей, которых еще можно спасти.
Пораженная, она посмотрела на юношу, стоящего рядом с ней. Он смотрел на нее сверху вниз. Его лицо больше не казалось ей молодым. Возможно,
Глава 21
Пока Ганса уносили, Гретхен разрывалась в нерешительности. Часть ее разума безумно хотела сопровождать брата, уносимого неизвестно куда чужаками. Но ведь она отвечала и за остальную часть своей семьи. Они будут полагаться на нее, как и всегда.
Юноша помог ей принять решение. Эти его глаза... Она решила, что можно довериться этим глазам снова.
Ни взглядом, ни жестом, юноша не показывал, что хотел оставить ее. Совсем наоборот. Все в его позе демонстрировало вид застенчивого, неуверенного, но все же собственничества.
Оценив это, Гретхен думала не больше минуты, прежде чем она приняла решение. Решение пришло достаточно легко. Так или иначе, другого выбора, кроме выбора между различными злами, не было. И ей понравились его глаза. Это было что-то. Остальное можно пережить достаточно легко. Все можно вынести достаточно легко, после Людвига.
А этот мальчик... Стоп. Ее ум свернул куда-то не туда.
– Was ist ...
– Проклятый английский!
– Как есть твой имя?
Она произнесла это как: - Имм-э-э-э.
Он сразу понял вопрос.
– Джеффф Хиггинс.
Ага. К таким глазам еще и ум.
Это тоже был хороший знак. С интеллектом, может оказаться и юмор. Хорошее настроение. Интеллект Людвига равнялся интеллекту свиньи. А его юмор напоминал ей свиное дерьмо.
Она произнесла имя несколько раз, пока не уверилась, что произносит правильно. Джеффф Хиггинс. Джеффф Хиггинс. Мужчины - молодые мужчины, особенно - обычно сердятся, если вы неправильно произносите их имена. Гретхен не могла позволить себе такое. Тем более сейчас и здесь.
Ни когда-либо. В течение двух лет жизнь Гретхен и ее семьи висела на тоненькой ниточке. Но Гретхен всегда была уверена в себе, даже будучи маленькой девочкой. Пока такая нить была, она всегда найдет способ поддерживать ее.
Она взяла его под руку и повела обратно в лагерь, где ждала ее семья. Она старалась не делать этого слишком явно. Мужчины обычно возмущаются верховодством женщин.
Но юноша - стоп; Джеффф ..., похоже, вообще не обращал на это внимание. Вскоре, к ее удивлению, он даже стал весьма разговорчив. Играя словами, пытаясь найти смесь языка, на котором они могли бы общаться. Она с интересом отметила, что он, казалось, больше озабочен понять некоторые немецкие слова самому, чем учить ее говорить по-английски.
К тому времени, как они добрались до лагеря, Гретхен почти успокоилась.
Все будет не так уж плохо, решила она. Будет тяжело, конечно - вон он какой большой и плотный. Ну и что? Людвиг был вообще, как бык.
Затем, крича и продираясь сквозь хаос лагеря - народ больше не вопил от страха, но все еще был весьма испуган - к ним подбежали трое мальчишек.
Юношей. Глупая женщина. Не мальчишек.
Гретхен узнала их. Эти трое прибыли с Джефффом и стояли рядом с ним, когда он противостоял протестантским наемникам. Теперь же Джеффф и его друзья сразу начали подтрунивать друг над другом. Гретхен не могла следить за разговором, понимая лишь отдельные слова. Но она быстро поняла суть происходящего. Они дразнили его новой подружкой, и он отвечал.
Она расслабилась еще больше. Их дразня была не грубая. Почти невинная, в общем. И ответы Джефффа звучали застенчиво и неуверенно. Смесь неловкости и смущения. Но больше всего выпирала гордость. Дескать, мне есть, чем гордиться.
Гретхен пыталась понять оттенки такой гордость, пробираясь сквозь смысл незнакомых слов. Она привыкла к чужим языкам - армия наемников была настоящей Вавилонской башней - и набралась опыта в отделении смысла от его словесной оболочки.
Она расслабилась. Людвиг гордился ей по-своему. Как свиновод может хвастаться своей свиноматкой. А здесь было что-то совсем другое. Что-то свежее. Какое-то чистое.
Вдруг к ней пришел образ из мира, который она давно забыла. Мир, который она изгнала из своей головы. Она вспомнила вечер в доме своего отца, когда тот стоял у камина. Он согревал свои руки, в то время как ее мать накрывала на стол. Ее отец повернул голову и смотрел на мать... Гретхен было шестнадцать тогда. Четыре года назад, подумала она. Век назад.
Гордость в глазах отца. Чистые, искрящиеся, задорные глаза, полные собственничества. Такого нежного, такого теплого собственничества, что оно, казалось, согревало дом больше, чем пламя камина.
Вздрогнув, Гретхен внезапно залилась слезами. Дрожа, как осиновый лист. Она отчаянно пыталась взять себя в руки.
Стоп! Он же рассердится! Мужчины не любят такого ...
Она не ожидала, что опора найдется рядом. Мужская рука прижала ее лицо к своему плечу. Бездумно, как ребенок, она обвила руками его тело и крепко прижалась к нему. Она все рыдала и рыдала, чувствуя его напрягшееся тело. Чувствуя странное ощущение острого края очков на своей голове. Слыша шепот и не понимая ни слова.
Да никакой необходимости в словах и не было. Все и так было понятно.
Когда слезы, наконец, кончились, она отвела голову. Ее глаза встретились с его глазами. Светло-карие со светло-зелеными.
Не так уж все и плохо.
Глава 22
Первое, что бабушка Гретхен сказала, узнав, что они стоят перед школой, было:
– Ерунда!
Повернувшись, старуха подозрительно взглянула на молодого человека, стоящего рядом с Гретхен. Тот держал в руках лист бумаги.