1632
Шрифт:
– Вернее, то что от неё останется - пробормотал адъютант.
Тилли посмотрел на него, на других, потом на ещё трёх идущих к нему офицеров.
– У, бездари - рыкнул он, - такие же, как и Паппенхайм. Любители славы и никакой отваги.
Он повернулся к адъютанту и приказал.
– Подними меня. На коня.
Адъютант и не подумал возразить. Усадить старого генерала на коня оказалось делом нескольких минут.
Тилли глумливо посмотрел на них из седла.
– Сдаваться, говорите? Да к черту вас всех! Мои парни останутся со мной.
***
– Дева Мария! - кричали они, умирая.
– Папаша Тилли!
На самом закате, Тилли был ранен снова. Никто не понял, что именно нанесло рану: может, пуля из мушкета, а может - судя по ужасной дыре в плече - это был ещё какой-нибудь обломок, поднятый в воздух этими ужасными шведскими пушками.
Его спасли адъютант и несколько солдат. Соорудив импровизированные носилки, они оттащили его в тыл. Прежде чем через пару минут потерять сознание, Тилли обзывал их трусами. Когда носилки проносили через потрепанные терции, его солдаты создавали защитный коридор, пропуская своего командира в безопасное место.
Для остальных последнее ранение Тилли послужило сигналом к бегству. Ветераны-католики больше не могли сносить такую бойню. Меньше чем за пять минут, упорно державшийся долгими часами строй обратился в паническое бегство. Бросая оружие и снаряжение, войска бросились искать убежища в наступавшей тьме и далёких лесах.
Большинство из них все-таки спаслось. Густав отдал приказ не преследовать их. Отчаянная отвага Тилли, сдержавшего шведов до наступления ночи, сделала полное уничтожение его армии невозможным.
***
Встав после битвы на колени, чтобы помолиться, король Швеции вовсе не чувствовал себя в чем-то проведенным и не проклинал полководца врага. Он хорошо понимал, с какой целью Тилли организовал это кажущееся бессмысленным сопротивление, и даже восхищался им.
По правде, он даже испытывал определённое удовлетворение. Пал последний из великих, но пал подобно огромному дубу, а не сгнил как пень. Что-то в короле, набожном лютеранине, усмотрело руку Господа в бурном, но величавом крахе его врага-католика. Пути Господни неисповедимы, но Густав-Адольф полагал, что уловил нечто от божественного провидения, в том, как был разбит Тилли.
Собственно, все это было уже не так важно. Пускай Густав-Адольф и не смог полностью уничтожить врага, но он выиграл величайшую битву за последние десятилетия, а может быть, и века. И если Тилли и удалось предотвратить полный крах, катастрофа всё равно была невообразимо огромной. Гордая, еще недавно, имперская армия, побеждавшая всех противников, с какими только сталкивалась со времён Белы Горы, была обращена в прах.
При Брейтенфельде, потери шведских войск составили примерно две тысячи человек. А сколько потерял их противник?
Семь тысяч убитых.
Шесть тысяч раненных и пленных.
Артиллерия полностью захвачена.
Имперский обоз полностью захвачен.
Захвачено также девяносто боевых знамён.
***
Дорога в центральную Европу была теперь открыта. Вена, Прага, Мюнхен, Майнц - всюду, куда бы король ни пожелал направиться. И открыл ее Брейтенфельд.
Лев Севера больше не был заперт у побережья Балтики. Теперь был заперт император Фердинанд. Он и вся его инквизициторская когорта.
***
– Пошлите за Валленштейном, - сказал, услышав новости, Фердинанд. Придворные начали было возражать, но Фердинанд осадил их гневно нахмурившись.
– Я не доверяю этому человеку и презираю его также, как и вы, - прорычал он. - Но есть ли у меня теперь выбор?
Ответом ему была тишина. Действительно, выбора не было
***
Кардинал Ришелье, узнав о Брейтенфельде, не стал вздыхать и охать. Охи и вздохи были не в его манере. Он вообще не сказал ни слова, его сухощавое, умное лицо осталось полностью бесстрастным. Ни единого намёка на свои чувства и мысли.
Но он тут же отпустил своих помошников. И затем, сидя в одиночестве своего кабинета, начал писать письмо.
Дорогой мой Валленштейн.
Приветствую, и да прибудет с тобой Господне благословение. Читая эти строки, известия о Брейтенфельде уже, конечно, достигли тебя. Я уверен, ты помнишь разговор, который у нас когда-то был. Я искренне сожалею, что не прислушался к твоим советам и предупреждениям. Мне казалось в то время, что действуя в том направлении, что ты предлагал тогда, не достигнуть взаимной пользы. Я уверен, ты легко поймешь что я имею в виду, без дальнейших подробностей. Если ты до сих пор думаешь, как и прежде, дай мне знать об этом.
Ришелье.
***
Пока его враги - тайные и явные - сговаривались против него за его спиной, король Швеции продолжал усиливать свои позиции в центральной Германии. Он предоставил разбираться с Лейпцигом оконфузившимся саксонцам, а сам поспешил за отступающей армией Тилли. Два дня спустя он захватил ещё три тысячи пленных в небольшом сражении при Мерзебурге. 21 сентября, через четыре дня после Брейтенфельда, он взял внезапным штурмом Галле, и решил позволить теперь своим людям отдохнуть и восстановить силы.
И хотел пока поразмыслить, что предпринять дальше. Разномастные союзники и советники уже начали склонять его действовать во множестве разных направлений.
Это было существенно важно. Какой бы путь он бы ни выбрал, Густав-Адольф был уверен в одном. Под Брейтенфельдом мир изменился навсегда.
Брейтенфельд. Брейтенфельд - навсегда!
Часть четвертая
On what wings dare he aspire?