1647 год. Королева Наташка.
Шрифт:
P. S. Надпись я сама придумала! Дарвиновский отбор, во всей красе… Кто ломится напрямик — достоин своей судьбы. Мужики плохо представляют беспощадную практичность женщин.
Как выяснилось — это я плохо представляю солдатский юмор мужиков. У меня скудное воображение… Иезуиты изучили Польшу лучше… Затейники, блин… Знатоки фольклора… Любые сказочные герои, угодив в заколдованное место, обречены встретить волшебное сушество, помогающее найти дорогу… или испытывающее путника, предостерегающее его или задающее вопросы… Плакаты с надписями, в окружении черепов на палках, как оказалось — это так, жалкий казенный антураж. Без изюминки, живого потустороннего персонажа, никакого
То ли панночка — рассказчица выдающегося таланта, то ли — иезуит сумел её разговорить… Скорее, всего понемногу. Оригинальная традиция устного словесного творчества, так называемой «шляхетской гавенды», если верить короткой справке по культуре Польши XVII–XVIII века, неотделима от пресловутого «исторического сарматизма». На что она похожа? Каждый, кто читал «Янки при дворе короля Артура» помнит его меткую характеристику культуры рыцарских историй — «…каждый из них чудовищно врал, с обезоруживающей наивностью и охотно слушал, как врут другие, всему веря… представление о жестоком и страшном не вязалось с ними…» Это оно самое и есть… Только — в женском исполнении… без логики и без продуманного плана, зато с обилием чувства и фантазии, в интонациях детских ужастиков про «черную простыню». Богатейший набор суеверий и правил ритуального поведения, при общении с нечистой силой. Прелесть, кто понимает! Жаль, что без записи… И это, на полном серьезе, выдает за правду образованная девушка из хорошей семьи… М-мда. «Деревня мать, цветущий край!»
Перевод, с польской латыни на современный русский, убил две трети самобытности, но уж как смогла… Восточно-европейский бестиарий мне неведом, так что всякую экзотику произвольно заменила на пантеон из фентези имени пана Сапковского. Короче, «не стреляйте в пианиста, он играет как умеет». Если кому-то не по вкусу — сами берите любую шляхетскую sillva rerum (семейную домовую книгу) и сравнивайте. Описываю, через восприятие молодой польской девицы, работу придуманного иезуитами «входного фильтра». Возвышенное и приукрашенное шляхетское красноречие, извините, передать не сумела. А вот за драматизм — ручаюсь.
Кое-как, в потьмах (что в воюющей стране безопасно двигаться по ночам, народ понял быстро), ориентируясь на вспышки за горизонтом, голодная и несчастная панночка наконец-то подобралась к границе, за которой сказка. Поняла она это во мраке прозаически, нюхом. Летом трупы гниют быстро. Чем пахнет смерть в юго-восточной Польше знает каждый. Испугалась… Затаилась… Забылась тяжелым сном. Утренняя прохлада и страх разбудили ещё до рассвета. Птичий ор подсказал — утро близко. В сером сыром тумане, очень осторожно, прокралась немного вперед. И наткнулась на кучку таких же перепуганных. Бабы с детьми. Бывшие холопки, а ныне обычные погорельцы. Ещё более голодные и несчастные. Потерявшие всё. Нужда сближает и рушит социальные барьеры… Обменявшись новостями и слухами решили — ждать больше нечего. Надо решаться. Однако, страх неизвестности самый жуткий из страхов. Кто пойдет первым? Ну, вы догадались… И?
Остались за спиной перевернутая повозка, обрывки упряжи на раздутых трупах лошадей и обезображенные разложением тела артиллеристов у сломанной пушки. Перед глазами — петляющая среди лугового разнотравья дорога и страшные палки с черепами, неровной цепочкой окаймляющие «проклятый» монастырь. Рядом — невиданный знак — вымазанная белым доска с черной латинской надписью. Обычный придорожный камень… А за камнем — гном. Настоящий! Маленький, но широкоплечий, как взрослый сильный мужчина. Бородатый… В нелюдской пятнистой одежде зелено-коричневого цвета, с накладными карманами и медными пуговицами.
— Куда спешим, красавица? Отдохни, выпей и покушай с дороги, — всё на довольно приличной латыни…
Нормальная пани унеслась бы прочь от такого собеседника, впереди собственного визга. Но, бежать некуда… Слово за слово… Гном спокойно курит трубочку… Пани, впервые за пару дней, завтракает и горько
— Да. Ноги у него раньше были… Нет, в гнома его превратила не злая Drude. Она, наоборот — лечила, что уцелело… Да, у него теперь такая служба — мирным людям — помогать, плохим людям — вредить, от посторонних — прятаться. Нет, ни панам, ни казакам, ни кому-то другому, с оружием, сюда хода нет. Куда вы опять побежали?! Что? В небе? Это пролетел ручной дракон. Он сбросил в монастырь почту и припасы. Да, сами видите, летающие драконы — тоже правда.
(мысль посадить дежурных из безногих ветеранов с внешней стороны минного поля возникла уже в ходе операции, воображаю, как развлекался бывший ландскнехт, играя свою «сказочную роль» перед детьми, девицей и перепуганными тетками… а идея «выносного пункта питания» — вообще гениальная. В скучном быте маленькой осажденной крепости такой спектакль — целое событие, а право в нем поучаствовать — нешуточное поощрение по службе)
— Да, пани. Они — убежали навсегда… Свободный выбор! Как видите, война делает людей свободными.
Пани тоже б убежала (возможно, всех опередив), но у неё от ужаса отнялись ноги. Теперь она обречена делать вид, что храбрее чем кажется. Зато теток и след простыл. Чу! Гном делает манящие знаки. Это ещё что такое? Мальчишки. Двое. Один постарше, второй совсем маленький. Отстали? Нет, их бросили. Своих детей холопки похватали в охапку. Чужих, приставших по дороге — забыли. Возвращаться детям боязно (бородатый гном, говорящий по латински — редкая птица на украинской земле), а опять брести в неизвестность — да лучше умереть прямо здесь… Кто они, какого они роду племени — бог весть. Грязные, исцарапанные, охудавшие…
— Пани может пригласить kleine Junge к столу? — вежливый гном попался… пускай и иноземец. Догадывается, что его боятся.
Пришлось подниматься, брать беспризорников за руки и вести с собой. Страшно, аж жуть! Но, с другой стороны — всё правильно. В сказке гном обязательно должен попросить помощи… Разговаривать с братьями тоже пришлось самой. Когда они увидели во рту у гнома стальные зубы — дар речи потеряли. Тот, надо отдать ему должное, ничуть не обиделся… Наверное — привык. Вывалил перед гостями на холстину серо-зеленого цвета горку прямоугольных сухарей (попробовав поняла — такие только железом и жевать), хмыкнул, выставил и раскрыл коробку таких же (страшно подумать, сколько стоит начинка, если на обертку идет посеребренная бумага, у подземных жителей, наверное, всё наоборот — металлы дешевы, а продукты дороги). Щедро плеснул воды в кружки из колдовского серебра (светлого и легкого как дерево). Потянул к себе рыжую шкатулку, из кости какого-то зверя. Крутнул рычажок, прижал к щеке изогнутую кость, привязанную к шкатулке шнуром.
— Jacob? Sprechen deutlicher (говори громче)! — кость забормотала в ответ человеческим голосом, — Jch will schlafen (я хочу спать)! Drei Gast empfangen (принимай трех гостей)! — интересно, девушка поняла слова или это талантливое звукоподражание? — Вы выбрали дорогу? — вопрос обращенный ко всем разом.
Вот оно! Путникам предлагается решать свою судьбу. Гнома ещё можно спрашивать, но нельзя просить. Он ничего не обещает и никуда не зовет. Он просто ждет… Кто боялся — убежали. Кто сомневается — может вернуться обратно. Принявший приглашение больше не попадет домой никогда. Сама поняла и дети поняли. Посмотрела назад… Над падалью вьются вороны. За далеким лесом поднимаются столбы черного дыма. Утро начинается с пожаров… Посмотрела вперед… На облупившиеся монастырские стены. На вяло повисшую над воротами красную тряпку (вспомнила, что таинственных пришельцев, летающих на драконах, тоже называют «красными»). Глянула на прижавшихся друг к другу мальчишек (может — они братья, а может — товарищи по несчастью). Спросила взглядом — «Вы со мной?». А у самой, от жути, всё внутри сжимается. Кивают — «Да!»