17 писем А. Толкачёва к студентам
Шрифт:
Знаете, кинематографисты – это «клан» каких-то других людей с другой, нежели у всех прочих, системой взаимоотношений и мироощущений, с другими, если хотите, нервной и пищеварительной системами. Сбившись на какое-то время в некую «стаю», эти люди, чаще всего, живут только законами этой «стаи», забыв семьи, детей, родителей и себя. Они клянут: это проклятое кино; самодура-режиссёра и идиота-продюсера; всегда омерзительную погоду и отвратную гостиницу; себя-дурака, согласившегося работать на этом гадком проекте; тьму уродов, из которых состоит съёмочная группа; мерзавцев-артистов, ставящих всех на уши… Они ждут-не-дождутся, когда же, наконец, закончится это кино и можно будет вычеркнуть из памяти все дрязги и склоки, любови и ненависти, эти опостылевшие мерзкие рожи… Проект заканчивается, «стая» рассыпается, но индивидуумы, ещё не успев «зализать раны», ищут новую «стаю», которую также будут клясть и проклинать, и без которой жизнь их теряет всякий смысл.
Случайные люди в кино долго не задерживаются. Они не могут выдержать ни тот ритм, в котором живут «киношники», ни условия жизни, в которой кино – это и есть жизнь. На другую жизнь настоящие «киношники» просто неспособны. И не потому ли, кстати, в кино работает так много незамужних и «неустроенных» «тётенек»?
Милые наивные барышни, пришедшие учиться «на художника кино»! Знайте: кино – это всегда грязь, пот и мат.
Счастливая пора – выбор натуры. Казалось бы, что может быть приятней – едешь, куда хочешь и смотришь, на что смотрится. Но, дорогие мои, здоровье и нервы должны быть железными и в эту, почти безмятежную, пору. Самолёты-поезда – хорошо. 300–400 вёрст в день по отвратительным дорогам – сносно. Несварение желудка в неожиданных местах – терпимо. Но бывает, что требуется море здоровья, чтоб выбрать натуру всего лишь в 30–40 км от дома! Представьте – глубокая осень, непрерывно моросящий мерзкий дождь. Натура – танкодром в ближайшей воинской части. Сидя в тёплой комнате или комфортной машине, везущей тебя к намеченной цели, трудно даже представить, что будет с тобой через очень короткое время. Нет, вам лучше не знать, что мокрая глина, разъезженная танковыми гусеницами, налипает на вашу обувь пудовыми веригами, не давая возможности выдернуть ногу из глубоченной колеи – других дорог там нет. Расслабьтесь – башмаки вам придётся выкинуть, а штаны, из жалости, очень долго стирать, потому что глина там какая-то очень жирная, на соляре и мазуте замешенная. А сверху – гнусная морось, и очень скоро вы, поначалу вспотев в борьбе с глиной, начинаете коченеть. Но другого времени и места для выбора натуры не будет, и поэтому вы её выберете. Здесь и сейчас! Невзирая ни на что! Сопротивляясь природным неприятностям, вы одновременно фотографируете, пытаясь представить, как здесь будет зимой и как придётся работать группе в таких условиях, зарисовываете в мокром блокноте схему расположения разных дзотов и капониров, роняя при этом в непролазную грязь свой дорогущий «Nikon», и весело переговариваетесь с режиссёром и оператором, находящимися в таком же интересном положении. Как вам картинка? Романтично, не правда ли? И я испытал подобное десятки раз. Потому – организм мой закалён жизненными невзгодами, нервы – на зависть любому, только вот язык «подкачал».
Не менее романтично, скажу я вам, ребята, выбирать натуру в самом разгаре лета, например, в Израиле, или в начале зимы на Кольском полуострове, пытаясь представить в наступивших полярных сумерках красоты весеннего пейзажа.
Вам, ступившим на извилистую стезю кинохудожника игрового кино, надо как можно скорее решить для себя, топать ли по ней дальше или, пока не «засосало», свернуть, например, на «хай-вэй» компьютерной анимации. Я своим «барышням» разрешаю (даже настоятельно рекомендую) как можно раньше окунуться в омут студенческого кино – авось, хлебнув всяких неприятностей, сбегут куда-нибудь, тем самым слегка поубавив переизбыток студентов в нашей группе. Ан нет, не бегут. Даже прибавилась ещё одна – перебежчица с «костюма».
Кино – это зараза. И способов лечения от этой заразы нет. Да и надо ли? Ведь зараза эта быстро вызывает у человека некую кинозависимость, жить без которой «заражённому» потом очень трудно. Пожалуй, единственное, что помогает с успехом преодолевать все гадостные стороны этой болезни, – здоровье, как физическое, так и моральное, нравственное, душевное, если хотите.
Если вы – мусульманка, иудейка или, не дай Бог, вегетарианка – забудьте, приготовьтесь вкушать одинаковый для всех «кинокорм» или – страдать на «подножном». Я, например, редко ем на площадке и «выбиваю» из продюсеров-директоров денежный эквивалент. Делаю я это вовсе не по религиозным или гастрономическим соображениям. Просто – ничего с этим не поделаешь – мне претит кидаться к кормушке «по свистку», в то время как организм мой хочет чего-то другого. И потом – я редко бываю в нужный момент у «раздачи», ведь мы, как правило, готовим следующий объект. Мои товарищи и помощники, имея пример, тоже чаще берут деньгами, и мы не тратим нервы и здоровье на остывший суп или на макароны вместо гречки. Примите к сведению.
Будьте аккуратней с алкоголем – на него тоже уходит много здоровья. Умение много выпить, особенно – с мороза, особенно – «с устатку», особенно – с нужными людьми, особенно – под борщ, особенно – под соловьиное пение, – нынче не в чести, знаю по себе. Даже если вчера вечером, вы, сидя в гостиничном кабаке с нужными для работы людьми, пили исключительно чай с лимоном, всё равно наутро к вам будут принюхиваться и приглядываться, а ничего не унюхав и не углядев, всё равно пустят слух, что вчера вы «нажрались» или «слегка наклюкались». И это – тоже данность отношений в нынешнем кинематографе. Ведь это так понятно – есть возможность возвыситься, унизив другого, естественно, выше тебя по рангу. Да это – вовсе и не унижение, а так, что-то наподобие профилактики. Ну, что-то там, издалека, показалось… Так что, берегите здоровье, не тратьте его на отмывание от наветов за невыпитую рюмку. За выпитую – тем более. Наше кино, сколько бы студий теперь ни развелось, – деревня достаточно небольшая, и, так или иначе, все у всех на виду. Запомните это. Канули в Лету времена, когда съёмочная группа была дружным коллективом. Тогда дружно работали и дружно же «расслаблялись». Это – отдельная тема, может быть, расскажу в другом письме и об этом. Прошли времена «умных пьяниц» и «талантливых алкоголиков». Вы можете быть чертовски талантливы, ответственны, умны и обаятельны – к вам всё равно будут относиться пренебрежительно-презрительно, если от вас «попахивает». Лучше, конечно, не пить вовсе… И это – не веяние моды. Страна столь сильно изменилась, что пить теперь – неактуально. Теперь иногда гораздо выгодней быть трезвым «дебилом», а если своей придури не хватает, опять же выгодно «косить» под дурака – меньше спроса. А дивидендов больше. Многие так и делают. (Почитайте, кстати, давно написанный Виктором Конецким рассказ «К вопросу о квазидураках»).
Ныне, – не надо далеко ходить, оглянитесь вокруг, – всё чаще на должностях, ранее считавшихся мужскими, с успехом работают женщины. Но об особенностях их организма, как и прежде, никто не задумывается. За примером достаточно спуститься в антракте к туалетам в Доме кино. Там, как и в любом ином общественном месте, вы увидите многострадальных женщин, с трудом удерживающих в себе эмоции, переполняющие их после трёхчасового просмотра. Похоже, архитекторы и проектировщики всех стран, все до единого – существа бесполые. Или – женоненавистники. В съёмочных группах, правда, в последние годы стали привозить на площадку кабинки биотуалетов. Но это – роскошь, допускаемая только во время съёмок. В прежние годы я начинал строительство любой серьёзной декорации на натуре со строительства сортира, никогда не предусматриваемого ни одной сметой. Поэтому сортир всегда был для группы моим личным подарком, построенным из «сэкономленных материалов». Моя жена, художник-постановщик Элина Бурдо – так случилось – однажды была вынуждена построить в шеренгу бригаду мужиков-плотников и велела всем смотреть в даль бескрайних, заснеженных саратовских степей, пока она за их спинами «рассупонивала» свой замечательный, с «молниями» на груди, импортный комбинезон. А на съёмках «Вкуса хлеба», когда ещё не существовало понятия «биотуалет», наши «гримёрши-костюмёрши», пошушукавшись, надолго уходили с площадки в глубь казахстанских степей изучать ковыли и другую скудную флору. Дальше – по Некрасову: «И, покуда я видеть их мог, с непокрытыми шли головами». А видно там оч-чень далеко… Не касаясь иных особенностей женского организма, не предусмотренных никаким законодательством, просто скажу: делайте выводы, барышни. Будьте готовы к разного рода неудобствам и неприятностям, непонятным существам мужеского пола, а потому – будьте терпимы, терпеливы и здоровы!
Здоровье не купишь. Фразу настолько износили и заездили, что, повторяя её, перестали задумываться о глубоком смысле этих трёх слов. А зря.
На время работы на проекте лучше всего забыть о днях рождения друзей, свадьбах родственников, похоронах, кинопремьерах и вернисажах. Так спокойнее. «Родила? Кто? Жена? Молодец, поздравляю. Старик, какое – навестить жену!? У нас съёмки!!! И потом – ведь это она родила, не ты. Попозже навестишь. Она поймёт». «Умер? Кто умер? Когда? Надо же – горе какое! Старик, какие похороны?! Угораздило же умереть, когда у нас съёмки. Потом цветочки положишь». Это почти цитаты. Так что очень желательно, чтобы крепкое здоровье было не только у вас, но и у всех ваших родственников и знакомых. Это я понял ещё на первой картине «Пришёл солдат с фронта», когда из экспедиции, в которой пробыл 8 месяцев, я смог вырваться на 3 дня на похороны отца.
В нашей климатической зоне, слава Богу, не бывает землетрясений и всяких цунами, но если непредсказуемый ураган сметёт вашу декорацию, кино будет продолжаться! Бывало и такое. На том и стоим!
Как ведёт себя нормальный человек в преддверии юбилея? Представьте – он дожил до 60-ти лет! Не всем так везёт. Нормальный человек загодя готовится к этому событию – заказывает ресторан, обзванивает друзей, моет шею и трепетно ждёт поздравления и подарки… Ненормальный киношный человек, никого не предупредив и не ожидая никаких (раньше традиционно чаще всего дарили недорогие позолоченные часы, видимо, для напоминания о быстротекущем времени) подарков, срывается в город Котлас (знаете, где это?) на выбор натуры, взяв с собой в напарники администратора, который мирно дремлет в машине, пока юбиляр, промокший до нитки, носится как угорелый под дождём по буграм и буеракам, заросшим мокрой крапивой и полынью, фотографирует виды Северной Двины и её берегов, обтянув фотоаппарат полиэтиленовой шапочкой для душа, которую он предусмотрительно прихватил в хорошей пермской гостинице, где жил несколько дней назад, пытаясь на берегах Камы подобрать натуру для этой же картины. Потом он, вернувшись в свой гостиничный номер котласской гостиницы, переодевается в сухое, параллельно разговаривая по «мобильнику» и принимая немногочисленные поздравления, засовывает мокрую одежду и раскисшие кроссовки в полиэтиленовые пакеты и торопит администратора ехать на вокзал за билетами, чтобы успеть на поезд, отправляющийся в Москву в 17.20. В поезде он складывает фотографии в панорамы на своём ноутбуке, а утром, с поезда, едет на студию, где заявляет не подозревающему о прошедшем юбилее режиссёру, что Северная Двина – тоже «говно», показывая в подтверждение своих грубых слов сложенные в поезде панорамы, просит администратора купить билет на ближайший поезд до станции Ветлужская, которая находится в Нижегородской области, едет домой, вернее, в мастерскую, где принимает поздравления от жены в виде поцелуя и флакона туалетной воды, в 18.40 садится в поезд уже без ненужного администратора и в 2 ночи, всё ещё трезвый, заселяется в пансионат «Лесная сказка» с тем, чтобы с утра начать новые поиски… «Старик! Какой, к лешему, юбилей!? У тебя натуры нет! А ты – юбиле-е-ей!», – говорит ему внутренний голос.
Это я тоже про себя рассказал, если кто не понял. По картине «Живи и помни» надо было постараться найти Сибирь поближе к Москве. Мы «утрамбовывали» сроки, боясь упустить зимнюю натуру, а мне, кроме всего прочего, надо было успеть придумать и построить несколько декораций. Как видите, ничего «героического» и «идиотического» в моём поступке не было. Работа – прежде всего. Есть даже масса положительного в том, что я отметил юбилей так. Во-первых, я сэкономил кучу денег, времени и здоровья; во-вторых, избавил друзей и товарищей от лишних трат и хлопот по поиску недорогого и необидного подарка; в-третьих, рассекая мокрое разнотравье по-над кручами Северной Двины, я дышал свежим воздухом и ощущал такой прилив сил, что местный водитель, возивший нас, видя мою прыть, и удивившись, спросил администратора о моём возрасте; в-четвёртых, я не успел обидеться на (бывший когда-то родным) «Мосфильм», естественно, не поздравивший меня с юбилеем (теперь на «Мосфильме» никто никому не нужен, и даже о смерти известных работников никто не извещает); в-пятых, я испытал нечаянную радость, получив от ставшего родным ВГИКа поздравительную открытку и 500 рублей денег от вгиковского профсоюза, в котором я состоял только в студенческую пору; в-шестых, я в первый и последний раз повидал город Котлас и отмёл его как вариант, что тоже немало; в-седьмых, я не испытал «постпраздничного синдрома», когда неспокойная совесть терзает тебя сомнениями – не обидел ли ты кого ненароком… Хватит и этого перечисления для подтверждения постулата: Работа – ВСЕГДА ПРАЗДНИК! Кстати, когда-то была возвышенно-бодряческая песня, которую очень часто «передавали» (было такое специфическое слово) по проводному радио (которое, как известно, никто никогда не выключал) в утренние часы, и в которой среди прочих оптимистических слов были радостно-приподнятые: «Трудовые будни – праздники для нас!». Качество звучания мощного хора в тех репродукторах позволяло народу более правильно понимать этот поэтический оборот: «Трудовые будни – в праздники для нас».