19-я жена
Шрифт:
IX
СИОН-ЗАЙОН
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЖЕНА
Глава пятая
Моя юность в Дезерете
Теперь, с вашего позволения, я поведаю вам истории о моей юности на Территории Юта и о том, как те годы, 1850-е, привели меня к моей Судьбе — Судьбе жены Бригама Янга. Осенью 1848 года, когда мне исполнилось четыре года, мы обосновались в Городе у Большого Соленого озера — в новом поселке, глядящем на огромное соленое море. Когда моя семья прибыла на эту заброшенную землю, мы являли собою жалкую кучку людей, обладавших едва ли чем еще, кроме двух фургонов, нескольких волов, дойной коровы и одежды, словно жесткой коркой покрывавшей наши спины. Вам, несомненно, приходилось видеть множество дагеротипов семей, направлявшихся на Запад: бородатый отец семейства в подтяжках, мать в фартуке (она всегда выглядит худее, чем ее дети), ребятишки с темными полукружьями усталости под глазами. Такими мы и
В наш первый год в Дезерете мы были так заняты, копая, расчищая, строя, паша землю и сея, что времени чувствовать себя несчастными почти не оставалось. Чтобы моя откровенность предстала перед вами в наиполнейшей форме, я должна признаться, что те первые годы в Зайоне были самыми счастливыми в жизни моей семьи. Мы — все и каждый новоприбывший Святой — поставили перед собою цель: построить свой дом, одновременно создавая колонию, где все мы могли бы жить, свободно исповедуя свою веру. Это была благородная цель, дело, способное вдохновить даже самое маленькое сердце, такое, каким было тогда мое, дело, способное вернуть колеблющиеся умы на верный путь. Мой отец, всегда трудолюбивый и предприимчивый, создал новую каретную мастерскую, и вскоре его горны запылали. Моя мать, никогда в жизни не проведшая ни единого дня в школе, по просьбе самого Пророка стала один раз в неделю преподавать в Школьном доме Зайона. (Я не стану затрачивать чернила, отвлекаясь на описание курьезной попытки Бригама создать Алфавит Дезерета, составленный из тридцати восьми знаков, в большинстве своем совсем новых. Этот алфавит давал Святым возможность писать по-английски, используя тайнопись. Некоторое — недолгое — время ему обучали всех детей в Зайоне, включая и меня. Некоторое время моя мама, повинуясь указаниям своих духовных руководителей, была вынуждена стоять у классной доски, обучая этому алфавиту детей, хотя и сознавала, что это всего лишь бесполезный жаргон вроде детского тайного языка, где слова произносятся задом наперед.)
Всякий, кто когда-либо решался на великое предприятие, вступал в новую фазу своей жизни или заново начинал жизнь на незнакомой ему земле, поймет всеобщий подъем, предощущение безграничных возможностей, характерные для тех первых лет в Юте. Мы меньше думали о том, чего нам недостает, чем о том, чем сможем обладать в будущем. Это — здоровое представление о жизни, и этим мы все обязаны Бригаму Янгу. Со своей кафедры в Молитвенном доме он определял настрой каждого дня на Территории. Он требовал, чтобы в определенном порядке были проложены ровные улицы, и наметил строительство Храмовой площади такого масштаба, что ему пришлось объяснить нам, что Храм строится не для нас, ныне живущих, а для Святых грядущего века и того века, что последует за ним. Он повелел отрыть артезианские колодцы, так что свежая пресная вода, текущая по галечному ложу небольшого искусственного канала, подходила прямо к нашей двери. Он разделил город на приходы и поставил во главе каждого из них епископа — руководить населением прихода во времена насилия и слабости духа. Он побудил самых предприимчивых людей открыть дубильню, кожевенную и горшечную мастерские, склады для хранения красок и кож, магазины для торговли обувью, тканями, мылом, свечами и практически всем остальным, что требовалось для жизни. Почти мгновенно на месте песчаного лунного ландшафта, поросшего полынью, алоэ и пыльными тополями, вырос город, словно возникнув из ничего. Словно головокружительные дикорастущие цветы, рождающиеся в пустыне после апрельских дождей: каждый цветок — крохотное яркое чудо, вознесенное на своем стебле, а все вместе они — свидетельство могущества Господня. Несмотря на то что Бригам Янг в один злосчастный день станет моим врагом, я должна признать его заслуги в том, что он создал для его Святых. Предприимчивость, способность идти напролом, которую считают характерной для Мормонов, пришла к ним от руководительства Бригама Янга в те трудные времена. Менее чем за десять лет он превратил бассейн, столь засушливый и негостеприимный, что даже самые неустрашимые и находчивые индейские племена тысячелетиями избегали здесь селиться, в Город Святых, метрополию с населением, превышающим двадцать тысяч душ, в процветающую теократию, которой он правил, как он уверял нас, по Божественному законоустановлению.
Итак, вот что я называла своим домом.
Поздней осенью 1854 года, вскоре после моего десятого дня рождения, наша идиллия была прервана из-за того, что Бригам избрал моего отца Чонси и моего единоутробного брата Гилберта для поездки в Англию, чтобы они послужили там, исполняя Миссию.
Кто-то может предположить, что мы восприняли эту новость как честь, как замечательную возможность принести новое Евангелие нашим далеким братьям англичанам. Однако в те ранние дни на Территории все было не совсем так, как выглядело.
Бригам Янг, как президент Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней, Пророк Господа Бога, Губернатор Территории Юта и генеральный собственник всех крупных бизнесов и промышленных предприятий на Территории, стал здесь правителем,
К 1854 году мой отец снова стал человеком богатым — исключительно благодаря своим личным качествам. Его каретная мастерская была самой высокопроизводительной на Территории. Поскольку железная дорога появилась здесь лишь через пятнадцать лет, а также из-за изолированности Юты и больших расстояний между колами, [71] производство экипажей и телег стало одной из самых важных отраслей промышленности. Отослав моего отца за границу, Бригам Янг брал управление каретной мастерской в свои руки. Отец сразу же разобрался в сути этой операции. «Вам придется сократить расходы, — сказал он двум своим женам. — Следующие два года долго протянутся. Берегите друг друга». Прощаясь со своей семьей, отец поцеловал каждую из жен, потом перецеловал всех детей. Он сказал Аарону, что теперь тот становится главой семьи. Мальчик (весь — прыщи и намечающиеся усики) заявил, что готов к выполнению этой задачи. Отец поднял Дайанту в воздух и быстро с ней покружился. В этом возрасте (ей было шесть лет) она отличалась такой манерой поведения, что, будучи во всем остальном скромной девочкой, любила при каждом удобном случае приподнимать подол платья. (Мне представляется, что эстрадные дивы скроены из того же материала.) Когда папа подошел ко мне, я изо всех сил прикусила дрожащую губу. Потом спросила: «Как мне узнать, вернешься ли ты домой?» Он пообещал, что непременно вернется, но у меня тогда уже возникли сомнения.
71
Кол( англ.stake) — округ, объединяющий несколько приходов на Территории Юта. Во главе кола стоит президент и два его помощника.
Десятилетнему человеку не так-то легко разобраться в понятии «Миссия». Отец всегда был молчаливо-религиозен. Я с большим трудом могла представить его — и даже в еще меньшей степени малоразговорчивого Гилберта! — выступающим перед чужими людьми, неся им слово Господа. Путешествие будет долгим, океан — бурным, а погоды в Англии, как говорила мама, сырые и неприятные. По школьным дворам Зайона метались слухи о миссионерах, так и не вернувшихся из-за границы. «Проклятые католики пустили пулю ему прямо в голову!» Говорить от имени Христа — вещь опасная, особенно если ты несешь людям веру, обремененную слухами об ангелах, чудесах и гаремах.
«А что, если я тебя не узнаю после этих двух лет?» — забеспокоилась я, когда папа садился в фургон. «После этих двух лет, — рассмеялся папа, — может случиться, что это я тебя не узнаю».
Так и уехали мой отец и Гилберт, с сердцами, полными веры и страха. Само собою разумеется, что я не сопровождала их во время исполнения ими Миссии, поэтому оставлю их годы за границей воображению моего Дорогого Читателя, которое, несомненно, весьма плодотворно и способно заполнить этот пробел.
В отсутствие отца наш домашний уклад, полный гармонии и счастья, рассыпался. Очень скоро денежные поступления от производства, на которые моя мама и Лидия вели хозяйство, прекратились. В отчаянии от сложившихся обстоятельств, мама явилась в каретную мастерскую, чтобы расспросить о том, как идут там дела. Брат Бригам назначил главным управляющим и мастером мистера Морли. Тот продержал нас с мамой в ожидании почти три четверти часа, несмотря на то что эта мастерская принадлежала нам. Когда наконец он согласился принять мою маму (меня он вообще как бы не заметил), он предупредил ее: «Времени у меня всего лишь одна минута, мадам».
«Мой муж уехал три недели тому назад, — начала мама, — и за три недели наши доходы успели иссякнуть. Разве, будь вы на моем месте, вы не явились бы сюда, чтобы осведомиться? У меня на руках дом и хозяйство, мистер Морли, и к тому же малые дети. Я должна знать, чего мне ожидать в эти два года».
Мистер Морли был бледный мужчина плотного сложения, с бородой такой черной на фоне мертвенно-бледной кожи лица, что она казалась не черной, а темно-синей. «Моя первейшая обязанность — это обязанность перед Пророком», — сказал он. «И моя тоже», — ответила мама. «Ваш муж, как и многие другие, находится за морем, в Европе, обращая новых Святых. Так вот, когда эти иностранные Святые прибудут сюда, на наши берега, им понадобятся фургоны, чтобы совершить переход через равнины. Брат Бригам сделал заказ на две сотни фургонов. Мне надо покрыть расходы на материалы, на оплату рабочих, на то, чтобы в горнах горел огонь. После всего этого в конце дня остается совсем немного. Я же не могу потребовать с Церкви более высокую цену, верно?» — «Разумеется, нет, но как насчет того немногого, что остается? Когда я могу рассчитывать это увидеть?» — «Миссис Уэбб, я весьма сожалею, что ваш муж толком не объяснил вам, как обстоят дела. Его мастерская почти не давала дохода. Ваш муж едва сводил концы с концами. То немногое, что остается, идет мне самому. Я тоже вынужден чем-то жертвовать».