1924 год. Старовер
Шрифт:
– Абрамка, лампу гаси! – скомандовал Антип, и через мгновение мы оказались в темноте. Полной назвать ее было нельзя, так как в окна светила луна.
Прошла минута, другая. Напряжение достигло предела. Звук копыт слышался все отчетливее, но спустя какое-то время стал удаляться. Мы не знали, что это возвращалась часть отряда Торопова после удачной засады.
– Похоже, все. Давай свет, Абрам, негоже в потемках сидеть.
Аптекарь, ни слова не говоря, снова зажег керосинку. Тусклый свет частично осветил пространство аптеки. Мужик
– Слышь, паря, – обратился ко мне Антип. – Сейчас сын на телеге подъедет, загрузить поможешь.
Только я кивнул головой, как послышались цокот копыт и скрип колес.
– Вот и он. Давай, – и Антип направился к начавшему приходить в себя бандиту.
Спрятав револьвер, я подошел к двери, откинул крючок и распахнул ее, после чего схватил ближайший труп за руку и потащил на улицу.
У телеги стоял плечистый парень, где-то моих лет. Он оглядел меня даже не внимательно, а обстоятельно, после чего сказал:
– Здорово.
– Здорово. Егор.
– Михаил. Давай помогу.
Без всякой брезгливости, словно всю жизнь этим занимался, он схватил труп за ноги.
– Раз! Два! Три! – мы закинули труп в телегу и пошли за вторым мертвецом.
Когда погрузка была закончена, Михаил тронул вожжи, лошадь легко взяла с места, потянув телегу. Вслед за ней пошел Антип с двустволкой, заброшенной за плечо. Все прошло настолько просто и непринужденно, словно мы забросили в телегу три мешка с картошкой. Мне только и оставалось, что покрутить головой от простоты местных нравов.
Глава 4
Глядя им вслед, я жалел, что не раздел разбойничков, проявив не свойственную мне щепетильность. Провел взглядом по темной улице. Здесь было тихо, но где-то там человеческие крики и собаки продолжали рвать тишину летней ночи.
Только я успел переступить порог аптеки, как услышал яростный спор Когановича и Каца. На этот раз аптекаря поддерживала жена, которая спустилась после того, как убрали тела. Судя по тазу с водой и тряпкой, она собиралась мыть пол.
Только теперь я к ней присмотрелся. Невысокая полненькая женщина с простым, но при этом довольно милым лицом. Сейчас она стояла перед Когановичем, уперев руки в бока.
– Фима, не изображай героя! Ты что, хочешь на пустом месте убиться до смерти?!
– Ты идиет, Фима! – вторил ей муж, крепко держа приятеля за рукав. – Кто ты? Ты конная армия Буденного?! Да они просто пристрелят тебя, проходя мимо!
– В чем дело? – спросил я, закрывая дверь на крючок.
– Он хочет пойти к своим товарищам! – объяснил мне ситуацию аптекарь.
– Так хоронят вроде днем, или у вас обычаи другие? – сделал я удивленное лицо.
– Не юродствуйте! Я хочу знать, что там произошло! Что с моими товарищами, что там с Марией! Если мне суждено умереть, так тому и быть! Дайте пройти!
Коганович стряхнул со своего рукава пальцы
– Да ради бога, – и я сделал шаг в сторону. – Только предупреждаю: еще ничего не кончилось.
Взгляды троих людей скрестились на мне, ожидая объяснений, которых у меня не было. Только одни догадки.
– Это как? – с явным недоумением в голосе наконец спросил меня аптекарь.
– Скажем так: это догадка, и, чтобы получить ей подтверждение, задам вам один вопрос. Зачем Левше уничтожать в селе советскую власть, если через день или два пришлют войска из Красноярска и ему придется убираться обратно в лес? Добавлю к этому еще одну непонятную мне вещь. Его налет можно было бы понять, если бы он убивал и грабил, но, судя по вашей аптеке, этого как раз и нет. Или я в чем-то не прав?
У меня было немного времени подумать над сложившейся ситуацией, но теперь мне хотелось знать мнение местных жителей, которые могут дополнить мои слова своими соображениями. После моих слов Кац вместе с Когановичем бросили друг на друга взгляды, потом Кац стал усиленно чесать в затылке, сдвинув ермолку, а Фима уставился в потолок, словно там пытался прочитать ответ. Софа обвела нас всех взглядом, покачала головой, но говорить ничего не стала, принявшись мыть пол.
– Вы хотите сказать, что у Левши есть до нашего села какое-то другое дело? – наконец решился на вопрос аптекарь.
– Скорее всего, связанное с селом, – предположил я. – Иначе смысла в этом налете не вижу.
Коганович как-то странно посмотрел на меня:
– Я как-то по-другому представлял себе староверов.
– Какой есть, – усмехнулся я.
– Кажется, я знаю, в чем дело, – вдруг неуверенно произнес Абрам, а когда увидел, что все внимание приковано к нему, продолжил. – Он же вместе с селом и вокзал захватил. Так?
– Точно! Поезд! – вдруг неожиданно выкрикнул Фима. – Он хочет остановить и ограбить поезд!
– Поезд? – недоуменно хмыкнул я. – Можно, конечно, предположить и такое. Только почему здесь, а не в каком-нибудь глухом месте? Зачем устраивать налет на село?
Снова наступило задумчивое молчание. Вот только высказанная мысль о поезде стала копошиться у меня в голове, не желая успокаиваться. Я стал перебирать варианты, после чего решил поделиться одной мыслью:
– А если в поезде едет ценный груз? Например, власти решили царскую казну перевезти в Москву.
– Какая царская казна?! – неожиданно возмутился Коганович. – Откуда ей здесь быть?!
– Что вы так возмущаетесь, я просто предположил. Может, от Колчака что-то осталось, – высказал я новое предположение.
– Если кто и знает о сокровищах, так это Фима, представитель органов и ответственный секретарь, – не сумев сдержаться, снова поддел своего приятеля аптекарь.
– Ой, как смешно! А ты, Абрам, не знаешь, кто я?! Я больше канцелярский работник, чем милиционер. Сижу, справки выписываю.