1924 год. Старовер
Шрифт:
– Что, Фима, решил держать фасон? – не замедлил съехидничать его приятель. – Таки я тебе так скажу: вы, большевики, хорошо хотите, только мало что даете!
Коганович бросил на него уничтожающий взгляд, затем гордо отвернулся, показывая своим видом, что не желает больше говорить с противниками советской власти.
После взрыва какое-то время стояла тишина, а потом снова началась стрельба, причем не только из винтовок, в дело вступил пулемет. Стреляли довольно долго, минут двадцать, а потом опять все смолкло.
– Надо собирать народ! Надо…
– Не торопитесь. Если это то, что я думаю, этот ценный груз бандиты будут сгружать долго. Взломают вагон, оценят груз, подгонят телеги… Пару часов, это точно. К тому же бандиты сейчас сильно нервные. Попадете им под горячую руку поминай как звали!
– Фима, не смеши людей! – поддержал меня Абрам. – Ты собираешься бегать по улицам и звать народ?! Так подойди к окну и посмотри! Умные люди сидят по домам и сами знают, когда им надо будет выйти на улицу!
– Но нельзя просто так сидеть и ничего не делать! – все никак не мог успокоиться Коганович, начав ходить туда-сюда по аптеке.
– Фима, не делай мне больную голову! Ты не знаешь, с кем живешь? Это таежники, они знают, что такое опасность!
Наступило короткое молчание, которое прервали шаги по лестнице.
– Мне кто-то скажет, что таки сейчас было? – раздался голос Софы.
– Насколько можно предположить, дорогая, так это поезд, который взорвали бандиты. Думаю, сейчас его грабят.
– Ты хочешь сказать, что им сейчас есть чем заняться?
– Таки да, дорогая, – осторожно сказал ее муж. – Но что ты имела в виду?
– Раз у нас есть время, то надо привести в порядок этого молодого человека. От него исходит запах, и это совсем не аромат одеколона, который хочется нюхать.
– Полностью с вами согласен, хозяйка, – подал я голос. – Да и переодеться мне тоже не мешало бы. Если есть такая возможность, буду вам очень благодарен.
– Сейчас посмотрю, что можно сделать, – и жена аптекаря снова поднялась наверх.
«Бандиты уйдут, население выйдет из домов. Власти никакой нет. Найдется пара десятков молодцов подурнее…»
– Народ тут как? – решил я озвучить свои мысли. – Власти-то нет. Погромы не будет устраивать?
Евреи сразу переглянулись похоже, эта мысль им еще не приходила.
– Разные люди есть, – неуверенно сказал Коганович. – Бузотеров хватает. В основном, правда, по пьянке… Да и противников советской власти…
– Да какие они противники, Фима! Люди не лошади, они таки просто не хотят, чтобы их в одно стойло загоняли, как вы в коммуну!
– Давайте не спорить попусту, господа хорошие! – оборвал я уже готовый загореться спор. – Вы мне лучше скажите, после того как бандиты, захватив груз, уйдут в лес, на этом все закончится?
– Нет. Власти уже нет, а убитые есть. У многих родственники погибли, обвинения будут, там недалеко
– Будем ждать утра, – подвел я итог.
Снова оглядел револьвер, потом прокрутил барабан. Отложив оружие в сторону, пересчитал патроны. Одиннадцать штук. Хоть время тянулось очень медленно, летние ночи короткие, да и рассвет никто не отменял. Вот только стоило заалеть на востоке солнцу, как снова раздались выстрелы. Я посмотрел на аптекаря, потом на Когановича. Оба ответили мне недоуменными взглядами.
– Еще банда? – поинтересовался я, не рассчитывая на ответ.
– Вешатель? – теперь в голосе аптекаря звучал страх.
Про него мне тоже доводилось слышать. Возглавлял эту небольшую банду больной на всю голову бывший царский офицер, который убивал и грабил всех без разбору. Получил свою кличку за то, что повесил полтора десятка крестьян в одной из деревень.
Стрельба разрасталась. Стали слышны крики. Спустя несколько минут уже был слышен топот конских копыт. Причем звук все усиливался, и вскоре стало понятно, кто бы это ни был, они скачут в нашу сторону.
– Убивали? – спросил я ответственного секретаря, глядя ему прямо в глаза.
Фима побледнел, но ответил предельно честно:
– Нет, но стрелять умею. Ходил на стрелковые курсы.
– Тогда спрячьтесь в задней комнате и не высовывайтесь. А вы, Кац, живо к окну. Осторожно выгляните, а когда подъедут, скажите, сколько там нежданных гостей приехало.
Оббежав прилавок, я спрятался за его дальним концом. Я рассчитал, что, когда незваные гости войдут, я окажусь от них сбоку.
Спустя минуту на улице раздался чей-то громкий голос:
– Здесь!
– Сколько? – тихо спросил я.
– Трое… бандитов. Двое спешились, а один остался сидеть в седле. У него винтовка в руках.
«Плохо. Троих сразу бы положил, а так думай…»
Раздался сильный удар в дверь, видно, били прикладом. Дверь дрогнула и подалась, а новый удар с хрустом вырвал крючок, и она с громким треском широко распахнулась. Вошли двое. Выглядывать я не торопился, поэтому мог слышать только голоса.
– Кто тут у нас? – раздался чей-то насмешливый хрипло-пьяный голос. – Семен, кто это?
– Жид, ваше благородие! – отрапортовал другой голос.
– Жида к стенке! Хотя погоди! Абрашка, жить хочешь?
– Да, ваше благородие! Чего изволите?
– Возьми у меня список, Семен, и передай жиду. Кто еще дома?
– Жена и дочка. Она больная, спит. Температура у нее сильная.
– Спирт и морфий сюда! В первую очередь! Ты меня поняла, жидовская морда?!
– Все в задней комнате, господин офицер. Не извольте беспокоиться, сейчас принесу!