1924 год. Старовер
Шрифт:
Театр приехал на гастроли за две недели до прибытия ценного груза. Общий план нападения уже был, осталось только привязать его к местности. В этой операции также принимал участие Сыч, который за сутки до налета убил Резаного для того, чтобы еще больше запутать и запугать воров. После налета бывшие офицеры похоронили погибших товарищей, отыграли вечерний спектакль, а на следующий день уехали с театром и награбленными деньгами.
Остановившись, я попытался решить, куда лучше пойти обедать, как вдруг вспомнил
«Таня вроде сказала, что поезд придет через полтора часа, – достал часы, щелкнул крышкой. – Еще есть… двадцать минут».
– Эй! Извозчик! – крикнул я, завидев пролетку.
Комиссию по встрече французской миссии я увидел сразу. Два крепких парня держали плакат, на котором было написано на двух языках «Да здравствует русско-французская дружба». За ними стояли музыканты и наяривали торжественный марш, но стоило мне подойти поближе, как оркестр замолк, и начал произносить речь какой-то ответственный товарищ. Таня, стоявшая рядом с ним, вела синхронный перевод.
Французский Красный Крест, как я понял, представлял собой группу из пяти человек: двое мужчин и три женщины, всем от тридцати до сорока пяти лет, по моим возрастным оценкам. По окончании торжественного приветствия глава французской миссии произнес ответную речь о важности русско-французской солидарности, после чего французы разделились. Мужчину и двух женщин под звуки вновь заигравшего оркестра встречающие повели к выходу из вокзала, а двое французов, мужчина и женщина, остались и вернулись в вагон вместе с двумя товарищами из встречающих.
«Наверное, пошли пересчитывать то, что привезли товарищи французы», – решил я, продолжая наблюдать.
Спустя короткое время вагон с французами отцепили от состава и маневровый паровоз отогнал его к железнодорожным складам, а спустя двадцать минут туда прибыло отделение красноармейцев с командиром для охраны. Наблюдая издалека, я видел, как командир представился, а после того, как получил соответствующие указания, оставил двух красноармейцев для охраны, а остальных повел, очевидно, на вокзал.
Все, что мне надо было, я увидел, а теперь можно было поесть и поискать себе гостиницу, подальше от центра города, а заодно подумать, что дальше делать с семью килограммами золота и килограммом платины. Это была моя половина добычи, не считая девяти с половиной тысяч рублей, трех десятков золотых ювелирных изделий и бархатного мешочка с двумя десятками драгоценных камней.
«Везти с собой или закопать где-нибудь за городом?» – в который раз спросил я сам себя, но так и не нашел правильного для себя ответа.
Вечером, выходя ужинать, я увидел на улице солдатский патруль, проверявший документы, а чуть позже слышал разговор людей, сидевших за соседним столиком, говоривших о каком-то приказе и военных мерах, которые предприняла местная власть для установления порядка в городе. У меня даже сомнений не было, что с прибытием столичной комиссии в городе начнется бурная деятельность по выявлению врагов народа.
«Очередной виток наведения порядка, или, как говорят испанцы: когда появляются новые святые, старые уже не творят чудес».
На следующий день в половине одиннадцатого я подошел к зданию, где жила Наталья Алексеевна. По дороге мне довелось услышать, что эта ночь, как и предыдущие, прошла беспокойно, где-то слышалась стрельба, а кого-то арестовали. Насколько верны были эти слухи, я не знал, но при этом был настороже.
С беззаботным видом пройдя мимо школы и не заметив ничего подозрительного, вернулся, вошел в подъезд, поднялся на третий этаж и постучал в дверь комнаты Натальи Алексеевны. Послышались тяжелые, шаркающие шаги, и дверь открылась. Пожилой женщине было явно нехорошо. Бледное лицо и тени под глазами.
– Здравствуйте, Наталья Алексеевна. Извините, я не вовремя?
– Нет, Егор. Просто я переволновалась, но уже выпила лекарство, и минут через десять все будет хорошо. Вы проходите.
Пройдя в комнату, я увидел сидящего за столом мужчину, в котором сразу узнал француза, главу французской миссии Красного Креста. При виде меня он встал, а хозяйка квартиры, наоборот, тяжело опустилась в кресло.
– Извините меня, господа. Ноги не держат. Знакомьтесь.
– Здравствуйте. Егор Аграфов, – начал я разговор на французском языке.
– Добрый день. Мишель Мориньи. Я ожидал, что вы будете старше.
– Что есть, то есть, господин Мориньи. Рад нашему знакомству.
– Мне тоже очень приятно. У вас хороший французский, только вы как-то интересно говорите. Впрочем, это неважно. Наталья Алексеевна ручается за вас, но, несмотря на это, у меня к вам будет несколько вопросов. Вы не против?
– Нет. Давайте присядем.
– Скажу сразу: хочу получить от вас предельно честные ответы, – на это я согласно кивнул головой. – Вы воевали на стороне советской власти или белой армии? Или, может, где-то служили?
– Нет. До семнадцати лет я жил в скиту, до того самого дня, пока его не сожгли, а всю мою родню не убили. Меня захватили раненого, затем был суд и четыре года тюрьмы. Бежал и теперь я здесь. Еще добавлю. Лет десять назад к нам прибилась пара, муж и жена. Кто они, не знаю, сами не говорили, а я не интересовался, только это от них моя грамотная речь и французский.
– Из всего сказанного можно сделать вывод: вы в розыске и вас ищут власти. Так?
– Да.
– Меня уже поставили в известность местные власти, что в городе предприняты дополнительные меры по наведению порядка. Надеюсь, это не из-за вас поднялся переполох в городе?