1937. АнтиТеррор Сталина
Шрифт:
До этого времени показания Тухачевского не содержат ничего невероятного. Тем временем разразился голод в деревне, и в 1932 г. Тухачевский и Фельдман стали в частных разговорах критиковать сталинскую политику в деревне с правых позиций. Тухачевский утверждает, что они создали группу, к которой затем привлекли недовольного политикой Сталина и Ворошилова командарма Смолина. Тогда же во время командировки в Германию Тухачевский говорил с троцкистом Роммом, который убеждал его, что установки Троцкого, «особенно в отношении борьбы с политикой партии в деревне, очень похожи на установки правых». Это замечание о программе Троцкого соответствует действительности — Сталинский «большой скачок» настолько «перевыполнил» предложения Троцкого 1927 г., что теперь его позиция была ближе к Бухарину (тоже полевевшему), чем к Сталину. А вот следующие слова Тухачевского уже не согласуются с позицией Троцкого: «Между прочим, Ромм сообщил мне, что Троцкий надеется на приход к власти Гитлера, а также на то, что Гитлер поддержит его,
Дальнейшие события, описанные Тухачевским, совсем выпадают из «тенденции следствия»: маршал рассказывает, как раскритиковал контракт с немецкой фирмой «Рейнметалл», из-за чего поссорился с Уборевичем. Если бы Тухачевский был вредителем, ему нужно было бы поддержать контракт на поставку недоработанных артиллерийских систем, да еще немецких (это же, по версии следствия, «хозяева» заговорщиков).
Описание событий начиная с 1933 г. Тухачевский начинает вести уже в большем соответствии с тенденцией следствия и с такими деталями, которые не могли не быть для него унизительными. Если раньше Троцкий «просит его», то теперь Тухачевский получает «задание Троцкого» о сотрудничестве с фашистами, шпионаже в их пользу, диверсиях и т. д.2 Дальнейшее изложение носит смешанный характер. Вставки о вредительстве, пораженчестве и т. п., соответствующие «тенденции следствия», перемежаются с эпизодами о беседах недовольных военных. Эти фрагменты откровенно противоречат друг другу. Так, Тухачевский и С. Каменев ведут откровенный разговор об ошибках военного командования. Тут же Каменев подключается к «вредительству», то есть сознательно делает ошибки. При этом в качестве «вредительских» действий Каменева Тухачевский описывает слабость ПВО, связанную с недостатком технических средств (что зависело не от С. Каменева, а от поставщиков военной техники).
Вслед за Тухачевским, Фельдманом, Эйдеманом и Каменевым к руководящему ядру заговора присоединились Примаков, Уборевич, Якир, который, в свою очередь, контактировал с Гамарником и Корком. В 1933 г. Примаков привел к группе Тухачевского свою троцкистскую военную группу. Приход в руководство заговора Якира и Уборевича в 1934 г. привел к разногласиям (как мы видели, эти военачальники конфликтовали и на официальных заседаниях вплоть до весны 1936 г.). Тухачевский рассказывает о дискуссиях между военными, которые рисуют заговор вовсе не в том свете, в котором его желало бы представить следствие: «Уборевич и Якир раскритиковали состав центра заговора. Они находили этот состав слишком «беспартийным». Якир считал необходимым усиление не только центра, но даже и рядового состава людьми «с большим партийным и политическим весом». То есть Якир и Уборевич выступали за отстранение нынешней правящей группы в пользу нового партийно-государственного руководства, а не за установление военной диктатуры. Тухачевский был не против того, чтобы сохранить коммунистический режим, хотя бы по форме. Но роль военных в нем в этом случае стала бы гораздо большей.
Кого из коммунистических лидеров Якир хотел бы видеть в руководстве военным заговором? Когда ему было сделано предложение переехать на повышение в Москву, Якир при поддержке Уборевича добился оставления на Украине. Здесь руководил Косиор.
Тухачевский обсуждал с Бухариным планы борьбы со Сталиным, а Ягода в 1936 г. перебрасывался с маршалом такими репликами: «Ну, как дела, главный из борцов» и «В случае надобности военные должны уметь подбросить силы к Москве». Если это «тенденция следствия», почему бы не приписать Ягоде более определенные высказывания террористического и вредительского характера? Нет, Ягода обсуждает возможность переброски войск так, чтобы «в случае чего» сказать, что имел в виду, скажем, поддержку войсками Сталина и советской власти от каких-нибудь мятежников.
С 1935 г. «единственно реальным представлялся «дворцовый переворот», подготовляемый правыми совместно с работниками НКВД, и, наконец, изменение положения могло наступить в результате тяжелой, напряженной войны в СССР, особенно в случае поражения». Но, по оценкам советских военных, Германия была слишком слаба, чтобы нанести поражение СССР. Это рассуждение нужно, чтобы вернуться от темы переворота к главной «тенденции следствия», направленной против Троцкого: с 1935 г. он настаивал на организации поражения СССР в войне с лучшим другом троцкистов Гитлером.
Современный исследователь С.Т.Минаков пишет о взглядах Тухачевского: «Его отношение к политической власти носило характер аристократическиснисходительный, порой пренебрежительный, несколько богемный, «ироничный»… Были ситуации, когда он оказывался на грани «покушения на власть», однако нужна она была ему… как одно из множества иных средств получения
Получив показания, Сталин мог позволить себе выступить на расширенном заседании Военного совета 2 июня. Казалось бы, Сталин мог говорить уверенно и грозно, форсируя террористические призывы по сравнению с февральско-мартовским пленумом. Не для того ли разыгрывался весь «спектакль»? Но нет. Линия предыдущего пленума на время забыта. «Трудно назвать другую сталинскую речь, которая была бы столь сумбурной, как это его выступление», [304] — справедливо констатирует В. Роговин. Сталин явно растерян и настроен в отношении общества примирительно. Давая характеристику обнаруженному заговору, вождь возражает тем товарищам, которые утверждают, что можно искать причины предательства в социальном происхождении разоблаченных генералов: «не каждое лицо из данного класса может вредить». [305] Ведь и Ленин был дворянином. И не в том дело, что кто-то когда-то состоял в троцкистской оппозиции. Член Политбюро ЦК А. Андреев голосовал в 1921 г. за Троцкого. Да и Дзержинский иногда был с Троцким против Ленина. «Он не был человеком, который мог быть равнодушным в чем-либо». За это не надо наказывать (вскоре начнется тотальное уничтожение «недобитых» представителей «враждебных классов», а в 1938 г. Сталин припомнил Бухарину конфликт с Лениным, который простил Дзержинскому). Следовательно, не нужно бояться массовой чистки в армии и обществе по признаку классового происхождения и принадлежности к троцкистской оппозиции в прошлом. Это — явное отступление по сравнению с линией февральско-мартовского пленума. Сталин отступал только тогда, когда видел угрозу своей власти.
304
Роговин В. 1937. С. 393.
305
Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. С. 203.
Во всяком случае, теперь Сталин понял, что главная угроза — вовсе не в троцкистах: «Я знаю некоторых не троцкистов, они не были троцкистами, но и нам от них никакой пользы не было. Они по-казенно-му голосовали за партию». Это не отменяло антитеррористическую операцию, но делало ее частью решения более широкой задачи, о которой Сталин пока не сообщил слушателям.
Социальная сущность заговора, по мнению Сталина, вообще находится вне страны, поскольку он финансировался германскими фашистами. Многие участники были завербованы «по бабской части». В итоге они хотели «сделать из СССР вторую Испанию», то есть поднять профашистский мятеж. Этот пример был у всех перед глазами.
Сталин концентрирует обвинения на шпионаже в пользу Германии. Это понятно — нужно скомпрометировать арестованных военачальников. Если говорить о подготовке переворота, то возникнет вопрос о мотивах, которые могут вызвать у других офицеров симпатию. Мотивы шпионажа низменны. К тому же, по наблюдению А. Колпакиди и Е. Прудниковой, «шпионская организация, в отличие от «военной партии», «военной организации», не может быть большой». [306] Значит, она ликвидирована почти целиком, арестов больше не будет. И к тому же еще не разоблаченные сообщники должны ужаснуться — куда нас вовлекли! Впрочем, гарантии безопасности такое выступление Сталину не давало. Могли не поверить по-делыцики в шпионскую версию. Но должны были поверить, что Сталин верит. А значит, есть время, шанс выжить, а может быть, восстановить связи.
306
Колпакиди А., Прудникова Е. Указ. соч. С. 397.
Но Сталин не удерживается на обвинениях в шпионаже, то и дело «сбивается» на переворот. Принадлежность к заговору некоторых «хороших людей» он объясняет тем, что те были чем-то недовольны и после переворота надеялись поправить свои дела. Стоит ли наказывать таких «простачков». Речь Сталина создает впечатление, что и расправа будет не столь уж суровой. Да и кто сам придет с повинной — простим.
Сталин тщательно подбирает слова, он (в отличие от Ворошилова) вовсе не настаивает на перспективах массовой чистки армии. Не надо торопиться, надо этот заговор «спокойно изучить». Сталин не намерен рубить с плеча, он будет изучать, принимать профилактические меры. Никто не должен был заподозрить его в террористических намерениях, под профилактикой имелись в виду уступки, способные удовлетворить офицерскую среду, чтобы больше не вызревали заговоры.