1937. Сталин против заговора «глобалистов»
Шрифт:
В 30-е годы Бухарин делал особый акцент на антифашизме и, в своих статьях и речах, постоянно апеллировал к некоему абстрактному «гуманизму». То есть налицо были признаки прозападного социал-демократизма, который в 80-е годы погубил КПСС. Тогда ее лидеры взяли на вооружение «гуманный, демократический социализм с человеческим лицом».
Ягода был сторонником «любимца партии». О его приверженности к «правому», т. е. бухаринскому, уклону еще в 1929 году открыто заявил второй заместитель председателя ОГПУ — М. А. Трилиссер. Сам Ягода входил в состав Московского комитета ВКП (б), возглавляемого бухаринцем Н. А. Углановым. А на партучете он состоял в Сокольнической районной парторганизации, чьим секретарем был Б. Гибер — [- 86 -] также сторонник Бухарина. Ягода частенько пьянствовал с бухаринцем А. И. Рыковым и Углановым, и это тоже наводит
Понятно, что Ягода не мог не внести свой вклад в дело ухудшения советско-германских отношений. По всей видимости, он специально подпустил «обиженного» Николаева, имеющего контакты с немцами, к «телу» Кирова, отдав соответствующие распоряжения эн-кавэдэшной охране. А чекисты указали на то, что убийца «Мироныча» был связан с немцами и посольством Рейха. Убийство Кирова хотели свалить на разведку Германии и тем самым радикально ухудшить и без того сложные советско-германские отношения. Однако Сталин быстро раскусил замысел Ягоды и приказал прекратить поиски «немецкого следа».
При этом он, как и всегда, сделал хитрый маневр, высказав мнение о том, что Кирова убили зиновьев-цы, т. е левые уклонисты. И данная версия «правым» очень понравилось. Если бы Сталин стал копать под Ягоду, то это вызвало бы их сильное противодействие. А так появилась возможность развернуть кампанию травли «левых» и серьезно укрепить свои политические позиции. После убийства Кирова какая-либо критика «правого уклона» прекратилась, а весь огонь велся только против левых — «недобитых» троцкистов и зиновьевцев. А ведь сам Киров покровительствовал некоторым бывшим зиновьевцам, отказываясь полностью очистить от них партийно-советский аппарат Ленинграда. Показательно и то, что Киров был яростным критиком «правых». На XVII съезде партии он высказался о них крайне зло и уничижительно, фактически выразив свое недоверие. Поэтому его устранение рассматривалось Ягодой как важнейшая задача внутрипартийной борьбы. Ну и одновременно все решили списать на фашистских агентов, убив двух «зайцев» — берлинского и ленинградского. Получилось же несколько иначе. С немцами осложнений не вышло, [- 87 -] но началась кампания против зиновьевцев, на волне которой произошел второй взлет Бухарина — в качестве влиятельного редактора «Известий», которые при нем во всю «честили» и «левых», и фашистов, одновременно восхваляя «гуманизм».
Между тем Сталин вовсе не оставлял своих планов сблизиться с Германией и по линии государственной. Понятно, что на НКИД и НКВД в этом деле у него никакой надежды не было. Он вел секретные переговоры с Германией через торгпреда СССР Д. В. Канделаки. Но это все-таки были контакты «второго уровня». Статус торгпреда явно не соответствовал тем грандиозным политическим задачам, которые поставил Сталин. Зато им удовлетворял уровень аппарата ЦК, где на ниве советско-германского сближения трудился Радек.
Итак, Сталин тайно шел на сближение с Германией, имитируя готовность заключить военно-политический союз с западными демократиями. При этом он всячески вредил революционному движению — там, где это только было можно. [- 88 -]
Глава 7. ВОЖДЬ МИРОВОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
С первых же лет советской власти Сталин выступал как последовательный прагматик, ставящий геополитические интересы страны превыше абстрактных и утопических идей. Еще в 1918 году он заметил: «...Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму... Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться». Чуть позже, в 1923 году, когда Политбюро деятельно готовило коммунистическое восстание в Германии, Сталин утверждал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад... По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять».
Ну, Сталин-то отлично знал — насколько «революционна» Германия. Вот что вспоминает У. Черчилль: «Далее в разговоре Сталин упомянул о непомерной дисциплине в кайзеровской Германии и рассказал случай, который произошел с ним, когда он, будучи молодым человеком, находился в Лейпциге. Он приехал вместе с 200 немецкими коммунистами на международную конференцию. Поезд прибыл на станцию точно по расписанию, однако не было контролера, который должен был отобрать у пассажиров билеты. Поэтому все немецкие [- 89 -] коммунисты послушно прождали два часа, прежде чем сошли с платформы. Из-за этого они не попали на заседание, ради которого приехали издалека» («Вторая мировая война»).
А вот Ленин, несмотря на весь свой политический гений, явно переоценил революционность немцев. У нас и до сих пор восхищаются прозорливостью вождя мирового пролетариата. Принято считать, что Ленин совершенно точно спрогнозировал развитие событий в 1918 году. Дескать, он пошел на заключение Брестского мира, зная, что вскоре произойдет революция в Германии. Действительно, эта революция произошла, вот только она ограничилась свержением монархии и осуществлением буржуазно-либеральных преобразований. Но ведь Ленин-то рассчитывал именно на социалистическую революцию, после которой германский пролетариат придет на помощь РСФСР. Однако как раз в Германии социалистическая революция и захлебнулась. Попытка тамошних большевиков («спартаковцев») во главе с К. Либкнех-том взять власть провалилась, а красное восстание было жестоко подавлено. Что любопытно — самими социалистами (социал-демократами), только правыми.
Выяснилось, что Ленин, несмотря на всю свою эрудицию и политическое чутье, так и не смог понять, что происходит в Германии и что представляет собой германский характер. Никакой большевизм в Германии победить не мог, для этого она была слишком «заорганизована». (Немцам предстояло пережить иной искус — нацизмом.)
Вот весьма любопытное описание политического кризиса в Германии во время выступления «спартаковцев» (конец 1918 года): «... Другие матросы кинулись на захват здания Военного министерства на Ляйп-цигерштрассе. Здесь некоему герру Гамбургеру вручили бумагу, в которой говорилось о низложении правительства Эберта и переходе власти к революционному коми- [- 90 -] тешу. Истинный прусский чиновник Гамбургер обратил внимание на то, что бумага не подписана, а, соответственно, никем не авторизована. Пока революционные матросы искали члена Революционного совета, который мог бы подписать декрет, правительственные войска уже заняли Военное министерство» {А. Уткин. «Унижение России. Брест, Версаль, Мюнхен»). Понятно, что ни о какой большевизации здесь и речи быть не могло.
Сталин, конечно же, мыслил более предметно. Он выступил в качестве могильщика мировой революции, которую пытались инициировать «красные глобалисты». На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лидером мирового коммунизма, Сталин сделал все для того, чтобы не допустить победы революции где-нибудь в Европе. Он никак не помог рабочим восстаниям 1934 года в Австрии и Испании. Им была сорвана социалистическая революция 1936 года во Франции (о чем позже). Он же сделал все для того, чтобы Испанская республика отказалась от революционно-социалистических преобразований. Так, 21 декабря 1936 года Сталин, вместе с В. М. Молотовым и К. Е. Ворошиловым, направил телеграмму испанскому премьер-министру Л. Кабальеро. В телеграмме было высказано пожелание воздержаться от конфискации имущества мелкой и средней буржуазии, заботиться об интересах крестьян, привлекать к сотрудничеству представителей не только левых организаций. А испанским коммунистам строго предписывалось забыть о всякой революции. С подачи Сталина Компартия Испании (КПИ) стала ориентироваться на средний класс и говорить больше о национальной независимости, чем о коммунизме. Во время гражданской войны ее ряды пополняли главным образом мелкие предприниматели, офицеры, чиновники. По сути, КПИ занимала позиции национального, патриотического социализма.
В середине 40-х годов Сталин советовал итальян- [- 91 -] ским и французским коммунистам сотрудничать с буржуазными политиками и вести крайне сдержанную политику. Еще во время войны, 19 ноября 1944 года, вождь СССР встретился с лидером Французской компартии (ФКП) М. Торезом. Тогда Сталин подверг критике французских товарищей за неуместную браваду. Коммунисты хотели сохранить свои вооруженные формирования в целях грядущей «революционной борьбы», но советский лидер им это решительно отсоветовал. Он дал указание не допускать столкновений с Ш. де Голлем, а также активно участвовать в восстановлении французской военной промышленности и вооруженных сил.