1941: фатальная ошибка Генштаба
Шрифт:
В связи с существенным изменением организационно-штатной структуры войск и принятием нового мобилизационного плана в марте 1941 года был разработан новый «План стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и Востоке»31. Из доступных сведений ясно, что по сути он повторял план развертывания 1940 года с поправкой на новое штатное расписание Красной армии (формирование новых механизированных корпусов, создание танковых и моторизованных дивизий вместо соответствующих бригад и т.п).
Поэтому его основные цели и задачи остались прежними. Война
«На востоке должны быть оставлены такие силы, которые позволили бы уничтожить первый эшелон японской армии до сосредоточения 2-го эшелона и тем создать устойчивость положения»32.
Как и раньше, для Дальнего Востока назначались практически такие же силы, что и в плане 1940 года: 37 дивизий и 3–4 бригады, всего 40–41 соединение (раньше, напомню, предполагалось использовать против Японии почти те же 42 соединения).
И здесь вновь следует обратить особое внимание читателей на то, что в составе дальневосточной группировки Красной армии против японцев намечалось задействовать в том числе 13 (запомним и это число!) бронетанковых соединений – то есть танковых и моторизованных дивизий, которые считались главной ударной силой сухопутных войск в наступлении. Фактически это было полное повторение замыслов плана 1940 года, где главная ставка делалась на техническое превосходство (которое предполагалось, прежде всего, в танковых войсках):
«…В первый период войны, пользуясь своим превосходством в технике, разбить противника по частям и овладеть Cеверной, а затем и Южной Маньчжурией»33.
Еще раз повторю, в мартовском плане 41-го года ставка на превосходство в танковых войсках полностью сохранилась. Предполагалось, что к концу первого месяца войны у японцев будет около 30 пехотных дивизий, почти 1200 танков и около 3000 самолетов34. То есть при незначительном превосходстве в количестве дивизий и самолетов решающее превосходство у СССР было в танках, и его предполагалось немедленно реализовать для достижения цели первого этапа войны – разгрома первого эшелона и овладения территорией северной Маньчжурии.
Итак, выделим общие существенные особенности планов стратегического развертывания октября 1940 и марта 1941 года, которые пригодятся нам чуть ниже:
– война на два фронта – на Западе и Востоке – считалась практически неизбежной;
– полного разгрома вооруженных сил Германии и Японии планы не предполагали;
– исходя из этого, тем более не ставилось задач разгрома этих государств и вывода их из войны в ее начальный период;
– вступление Японии в войну с СССР считалось неизбежным, в связи с чем против нее планировались активные наступательные действия;
– для этого против Японии планировалось сосредоточить 40 дивизий, включая 13 бронетанковых.
«Соображения от 15 мая» – война на один фронт!
7 апреля 1941 года в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Е. Мацуока, а 13 апреля был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Статья вторая договора гласила:
«В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта»35.
Для СССР это положение означало следующее: если Германия сама нападет на СССР, то Япония Германию в таком случае не поддержит. Япония фактически в открытую переориентировалась на агрессию в южном направлении. Впервые за много лет перед Советским Союзом забрезжил свет надежды, что грядущую войну он будет вести только на одном фронте – с Германией. Разумеется, при условии что сам СССР, приводя свои вооруженные силы в боеготовность для отражения немецкой агрессии, будет вести себя осторожно и не даст возможности представить себя агрессором в отношении Германии. Ибо Япония сохраняла все свои обязательства по Тройственному пакту.
Да, с одной стороны, этот пакт не следует переоценивать. В Японии имелась сильная партия сторонников агрессии против СССР, и они в этом случае проиграли сторонникам «южного направления» японской экспансии, как говорится, по очкам. Если же Германия разгромит Советский Союз, то, без сомнений, японцы немедленно этим воспользуются и отхватят от гибнущего СССР Приморье с Восточной Сибирью. И не только японцы – в этом случае поживились бы все соседи – и Турция, и Британская империя, и даже Иран с захолустным Афганистаном. Правда, все это при одном условии – если Германия победит СССР. А вот тут уже все зависело только от нас самих, а не от желаний японцев.
Но ни в коем случае нельзя пакт недооценивать! Этот договор, ставший следствием советско-германского пакта, имел важнейшее значение сам по себе. Факты говорят, что советское руководство придавало ему огромное значение, считало его жизнеспособным и сделало на него реальную ставку (замечу – нисколько тут не ошибившись). Подтверждением этому являются два уникальных, если не сказать – забойных факта.
Небывалый случай – после подписания договора Сталин с Молотовым лично отправились на вокзал проводить отбывающего на родину японского министра Мацуока. Ни до, ни после этого никакого другого министра они так не провожали. Уникальный факт, но вовсе не самый важный.
Главное, что этот договор сразу отразился на плане стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР, и парадокс, что этого до сих пор никто не заметил. Более того, этого не только не заметили: вот уже более двух десятилетий определенная категория историков придает ему прямо противоположное значение. Я имею широко известные, ставшие уже пресловутыми «Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», условно датируемые числом 15 мая 1941 года (точнее, не позже 15 мая, поскольку план разработан раньше указанной даты)36. Именно этот военный план стал прямым следствием советско-японского договора о нейтралитете.