1942-94. Заложник времени
Шрифт:
Глава 9
Слишком часто в последнее время он оказывался взаперти. Это кому угодно могло расстроить чувства, тем более, когданаходишься от дома не столько далеко, сколько давно.
Лежа на нарах в темной сырой землянке, он думал о предстоящем приезде связного, и еще о своей скорой смерти – когда его изобличат во лжи. В этом времени с подозрительными личностями особо не церемонятся – раз, и к стенке.
Мысли путались в голове, отказываясь выстраиваться в цепочку, и от этого отчаяние все больше и больше проникало в сердце, сжимая
Спасти его могла только нелепая случайность. Иван не слишком надеялся на это, все же не исключая этого исхода, очень маловероятного. «Надежда умирает последней», – сказал некто неизвестный и был прав. Очень прав. Почему-то именно сейчас он чувствовал себя словно в западне: не там, в горном ауле, не в застенках таинственной организации «Аненербе», а именно здесь, в глухом лесу у партизан. Может быть, все дело в мыслях о том, что им терять нечего, и они готовы «обрубать любые концы», лишь бы сохранить отряд? Не хотелось думать, что сейчас он был этим «концом».
Несколько дней он провел под стражей, смутно предполагая, что творится в лагере. Об этом можно было только догадываться по различным звукам и обрывкам фраз, доносящихся из-за двери.
Дни сменяли ночи, одни караульные сменяли других – с ними Наумов иногда вел задушевные беседы, но известий о связном все не было, да и Клим не удосужился посетить его за все время. Это наводило на определенные мысли. Хотелось верить, что и на этот раз судьба не повернется тыльной стороной.
Вскоре, он потерял счет времени, посвящая его разработке плана побега и дальнейшего поведения, понимая: раз про него забыли, жизнь его не стоит ни копейки.
Но однажды ранним утром за ним все же пришли.
Два хмурых типа в ватниках, опоясанные пулеметными лентами словно революционные матросы, молча ввалились в землянку, где и одному-то было тесновато, а сейчас же стало и вовсе не развернуться. Сердце Ивана похолодело: вот он – «час расплаты».
Он ожидал чего-то подобного, но, не думал, что все произойдет настолько обыденно – придут, без объяснений уведут в лес и расстреляют без суда и следствия. Глупо и никчемно умереть от рук своих же соотечественников.
– Что, уже? – спросил он, натягивая сапоги.
– Давай, без разговоров, – процедил сквозь зубы один из партизан. – Некогда лясы точить.
Наумов покорно оделся и направился на выход.
Вопреки ожиданиям, его повели не прямиком в лес, а к подводе запряженной тощей кобылой, находившейся неподалеку, завязали глаза какой-то тряпкой, и приказали:
– Сиди смирно!
Для пущей надежности, руки связали за спиной.
Подвода тронулась с места, раскачиваясь на неровностях. Иногда, начинало трясти столь немилосердно, что он еле удерживался в повозке, не раз падая на бок, и с трудом восстанавливал равновесие, поднимаясь снова и снова. Вскоре, это надоело, и, опрокинувшись в очередной раз, он так и остался лежать, устроившись поудобней, чтобы выступающие доски не давили на ребра.
Ехали часа два, не меньше. За это время Иван передумал обо всем на свете, мысленно попрощавшись жизнью.
Вскоре остановились. Послышались голоса, кто-то взял его за плечи, усадив прямо, и снял повязку. Яркий солнечный свет ударил в глаза, заставив зажмуриться.
Несколько секунд он растерянно моргал, привыкая.
– Слезай, – раздался голос Клима. – Приехали.
Наумов послушно спрыгнул с повозки.
– Давай, поворачивайся, руки развяжу.
Затекшие за долгое путешествие запястья сильно отекли и сейчас, освобожденные, стали причинять сильную боль. Морщась, он начал растирать их, пытаясь восстановить нарушенное кровообращение.
– Ничего, до свадьбы заживет, – успокоил его командир отряда, беря под руку и отводя в сторону. – Благодари бога, что пулю тебе в лоб не пустили раньше времени.
– Спасибо, – пробурчал ничего не понимающий Иван.
– Ладно, не ворчи. Кто же знал, что ты и в самом деле из «центра» прибыл? А безопасность, она – прежде всего. Без этого отряд и месяца не протянул бы.
Тот только плечами пожал, оглядываясь по сторонам.
Они находились на краю той самой поляны, где его застал врасплох придурковатый Митрич. Странно. Чтотакого могло произойти за время, пока он сидел под арестом?
– Ваш связной так и не прибыл? – решил поинтересоваться он, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.
– В том все и дело, что прибыл, – кивнул Клим.
– И что?
– Была у него информация о тебе. Все верно сказал – не соврал ты.
– И что он сказал?
– Чего ты заладил: «что, да чего»? – вспылил собеседник. – Иди давай, опасно мне тут с тобой оставаться, не дай бог немцы нагрянут.
Он махнул рукой, и молча развернувшись, скрылся в зарослях густого кустарника.
Иван долго стоял на поляне, смотря ему вслед.
Затем, все еще ничего не понимающий, погруженный в свои мысли, он побрел куда глаза глядят.
Очнулся, когда уперся в невысокий забор, связанный из сухих палок и прутьев.
За забором разместилось небольшое поле картофельных зарослей, крепкий дом, отштукатуренный белой глиной и, немецкий бронетранспортер, именуемый в народе «гробом на колесах».
– Вот черт, – тихо выругал себя Наумов, упав на землю. – Этого еще не хватало.
Он осторожно отполз в заросли высокой травы, что росли нескошенные неподалеку, и принялся наблюдать за бронемашиной, раздумывая, что делать дальше.
Можно втихаря подобраться и попытаться выкрасть оружие или другие полезные вещи, имеющиеся на борту, а можно сделать ноги, скрываясь в лесу без средств к существованию. И то, и другое было одинаково опасно, но он, решив, что со стволом будет куда спокойнее, принялся разбирать ветки в заборе, намереваясь, словно крот незаметно проникнуть в чужой огород.
Проделав лаз нужного размера Иван очутился по другую сторону ограды. Медленно, по-пластунски, преодолел картофельные грядки, измазавшись с ног до головы сырой после ночного дождя землей и замерев на краю в зарослях ботвы, прислушался. В доме, добротном и явно не бедном, судя по имеющемуся во дворе имуществу, шло гулянье. Громкое пение на немецком перемежалось с украинскими мотивами, звоном стекла и пьяным хохотом.