1953 год. Смертельные игры
Шрифт:
Не будем путать документалку и детектив, поэтому позвольте не поверить, что Сталина можно было заменить двойником и множество людей, с которыми он виделся ежедневно, не заметили бы подмены. Такое бывает только в бразильском сериале. Но вот что интересно - так это сообщенная Добрюхой первая запись в журнале врачей, датируемая 7 часами утра: «Больной лежал на диване в бессознательном состоянии в костюме». Правда, из этого он почему-то делает вывод, что «его сразу нашли мертвым, а потом полураздетого покойного вождя заменили "срочно заболевшим" одетым в костюм двойником?!». По-видимому, он так считает, потому что верит Лозгачеву, который вспоминал, что Сталин был в нижней солдатской рубашке - помните? Но Лозгачеву верить нельзя никак. И, кстати, пикантность этой записи знаете в чем? Костюма в обычном понимании у Сталина не было вообще! Он носил или полувоенный френч без знаков различия, или положенный ему по званию мундир. Разве что врачи назвали «костюмом» френч.
Аналогичное свидетельство (непонятно кого) приводят Брент и Наумов: Сталин «лежал на диване в бессознательном состоянии. Он был одет в свою обычную одежду». Это еще раз подтверждает версию, что все случилось до того, как Сталин лег спать.
В общем, по-прежнему дело ясное, что дело темное. А уж медицинские вопросы - и вовсе дремучий лес. К счастью, у меня имеются и собственные консультанты. Эту тему любезно согласился прокомментировать Юрий Томсинский, кандидат медицинских наук, патологоанатом Военно-медицинской академии.
...Описанная г-ном Добрюхой клиническая картина, к огорчению автора, не может однозначно свидетельствовать об отравлении товарища Сталина. Эти симптомы могут наблюдаться и при нарушении мозгового кровообращения (инсульт).
– Весь комплекс, или что-то выбивается из общего ряда?
– Если что и выбивается, то это анализ крови. Прежде всего я имею в виду так называемую «токсическую зернистость лейкоцитов», и вообще их количество. Но надо учитывать, что при проведении лабораторных анализов имеет огромное значение и оборудование, и квалификация лаборанта.
– Допустим, с этим было все в порядке...
– Не факт... но ладно, допустим. Тогда это может быть симптомом быстро развивающейся пневмонии при нарушении мозгового кровообращения - такие пневмонии текут очень тяжело, лечатся с трудом и зачастую являются причиной смерти больных.
– Но ведь при вскрытии не обнаружено следов пневмонии.
– Я бы хотел посмотреть на весь этот документ! Те выдержки, которые доступны нам сейчас, заставляют лишь пожимать плечами.
– Но все же: может такой анализ крови означать еще что- то, кроме пневмонии?
– Да, вялотекущий инфекционный процесс - кто рискнет утверждать, что у Сталина его не было? Кроме того, не исключена такая на первый взгляд парадоксальная ситуация, как наличие тяжелого заболевания, о котором просто никто не подозревал! Например, у пожилых людей, болеющих ишемической болезнью сердца, может встречаться воспаление клапанов сердца (т. н. эндокардит). Если, допустим, у Сталина патологоанатомы обнаружили что-либо подобное, то становится совершенно понятным, что документ был фальсифицирован. Кому хочется попасть еще одним обвиняемым в «дело врачей»?
– Но все же: могут эти данные свидетельствовать о том, что Сталину дали препарат, резко повышающий давление, вызвав тем самым искусственный инсульт? Существовали ли они тогда? Что вы скажете о том же дикумарине?
– В принципе, такие препараты существуют сейчас и существовали тогда. Я не фармаколог, так что могу рассказать только в общих чертах. Есть целая группа сосудос)ркивающих препаратов, введение которых может вызвать кратковременное поднятие артериального давления. Что касается дикумарина, то это действительно очень мощный препарат, препятствующий свертыванию крови, однако при его введении должны были возникнуть обширные внутренние и подкожные кровоизлияния, т. к. его действие - системное.
– Мы знаем, что было желудочное кровотечение и кровотечение в кишечнике. Для инсульта это характерно?
– Нет, но может быть осложнением инсульта. В данном случае важнее знать состояние печени и почек, ибо при отравлении подобного рода препаратами кровоизлияния там должны встречаться закономерно, а при инсульте - нет.
– Но вы не исключаете возможности отравления?
– Естественно, нет. Однако у нас слишком мало данных, чтобы можно было дать однозначное утверждение. Как говорят математики, их количество исчезающе мало.
– Как вы думаете, если бы врачи подозревали отравление, стали бы они вносить в журнал записи, исходя из которых это можно было бы потом установить?
– Записи ведь можно трактовать по-разному. Однако в то время медицинскому сообществу Москвы был нанесен сильный удар «делом врачей», и в особенности академической элите. Поэтому при анализе их действий это необходимо учитывать далеко не в последнюю очередь.
– Возможно ли было, чтобы кто-либо из них подошел, допустим, к Берии или Маленкову и высказал предположение, что Сталина отравили?
– Не представляю, кто бы это мог быть. Все боялись. Тем более, необходимо учитывать принятую во врачебном сообществе иерархию и механизм передачи ответственности. Исходя из этого, делаю «дикое» предположение, что таким лицом мог оказаться только министр здравоохранения.
– А те врачи, которые лечили?
– Лечащие врачи в системе Лечсанупра Кремля выполняли рекомендации консультантов. А вот среди консультантов как раз и была вся академическая элита. Поэтому значительная часть ответственности за лечение и определение его стратегии лежала на них. Зачастую именно они рекомендовали и лечащих врачей.
– Остается только пожалеть, что там не было такого человека, как доктор Тимашук...
– В какой-то степени - да...
– Как вы думаете, знали ли врачи утром 2 марта, что Сталин умрет? А если нет, то когда они могли дать такой прогноз?
– Сказать, что знали наверняка - естественно, нет. Но вопрос ведь еще и в том, как жить. О восстановлении работоспособности не было и речи. Дальше стране предстояло обходиться без Сталина, даже если бы он остался жив.